Страница 3 из 4
А потом спросить так, что совсем нельзя не ответить.
Мне кажется, что наше молчание не всегда хорошо,
Но я молчу, и дорожу немотой больше всех на свете.
Ну кто меня станет пытать? Право, ведь не война…
А если станут – я молча умру. Да я уже умираю.
Ты не вини себя, милый, в том не твоя вина,
Я же сама выбрала этот путь по отвесному краю,
Ведущему – будем честными! – в общем-то в никуда.
Мой рассвет обесцвечен, а сердце работает вхолостую.
Я ведь знала, что будет так, ведь знала ещё тогда,
Знала сразу… а, впрочем, что говорить впустую?
Я не смогу ничего изменить и не хочу менять.
Осень стелется по земле листьями полусухими.
Я задыхаюсь. Может кому-то трудно это понять,
Но если мой вздох последний – на губах твоё имя.
***
Девочка рисует в тетради,
Поезд погружается в вечер,
И закат ложится на плечи
Призрачной малиновой гладью.
Девочка с глазами Мальвины,
Синими, как небо над Прагой.
Прячется в волос переливы
Солнце, предвещая прохладу
Сумерек российского лета
И последней ночи вне дома.
Я пишу стихи для поэта,
Сны наполнив сладкой истомой.
Девочка не знает об этом.
Милая, развей моё горе,
Нарисуй мне тёплое лето,
Нарисуй бездонное море,
Чтобы были в море ракушки
И морские плавали звёзды…
Ручки положи под подушку,
Глазки закрывай, уже поздно.
Поезд погружается в лето.
Девочка во сне видит море.
Я пишу стихи для поэта,
На щеке следы морской соли.
ПОСЛЕДНИЙ ИЗ ПЕРВЫХ
В густой траве пропадёшь с головой,
В тихий дом войдёшь, не стучась…
Обнимет рукой, оплетёт косой
И, статная, скажет: «Здравствуй, князь…»
А. Блок
Последний из первых, целуй меня и уходи.
Песчаную отмель луной золотит ночь,
И стон по тебе вырывается из груди.
Оставь меня снова, уйди от меня прочь.
Единственный верный, я буду тебя ждать,
И ткать покрывало из тонкой фольги грёз,
Гадать на ромашке и всё о тебе знать,
И в косу свою вплетать серебро звёзд.
Загаданный милый, считай без меня дни,
Пройди сто дорог, возвращайся в судьбу мою.
Я ночью опять расскажу тебе о любви,
И вместе с тобою встречу твою зарю.
И вновь соберу тебя в чуждую мне даль,
И вновь отпущу – вдыхать грозы, снега, дожди.
Закрою глаза, чтобы скрыть от тебя печаль.
Последний из первых, целуй меня и уходи.
ФЕВРАЛЬ
Однажды придёт февраль, имеющий сотни лиц,
На каждую ночь имеющий сотни снов.
Я снова сойду с ума, разбив череду границ,
С запястий своих стряхнув вечный груз оков.
Однажды придёт февраль и я буду плакать в нём
Чернилами по бумаге бесцветных дней.
Причина одна, о ней – ни ночью нельзя, ни днём…
А так бы хотелось громко, при всех, сильней
Кричать о тебе… Нельзя. И воет уже метель,
Как волк, по моей судьбе, распластанной на снегу.
На сотни холодных снов нам будет один день,
Кармином рассвета сгоняющий с неба мглу.
Раскроются небеса синеющей полосой
Далекого «завтра», которое всё же ждёт
Когда хоть на полчаса останусь опять с тобой,
Чтоб тронуть теплом весны на реке лёд.
Однажды придёт февраль, подталый, сырой, злой,
И, волком сминая снег, сквозящий про «никогда»,
Меня вновь сведёт с ума. И мне не уснуть одной.
Тяжёлое небо. Мрак. Февраль. Серебро льда.
КЛИНОК ЗАЩИТНИЦЫ КОРОЛЯ
Клинок защитницы короля
Сломался сам. Ни при чём чудо.
Когда беда ползёт ниоткуда,
Когда повсюду горит земля,
И рвутся в дом языки огня.
Когда во сне пробирает дрожь,
И ночь сгущает тёмные краски,
Она не ждёт любви или ласки,
Она не жаждет иных нош.
И ровно греет ладонь нож…
Лаская небо и тишину,
Играя с зайчиком на рассвете
Мудрейший, знающий всё на свете,
Он чует ночью свою войну
За его душу, её одну.
И стонет, плачет сыра земля.
Пером на стрелах свистят минуты,
Сломался сам, разрубая путы,
Клинок защитницы короля,
Был будто кован из хрусталя,
Последним блеском рассеяв мглу
И легким свистом отмерив срок,
Упал на землю стальной клинок,
И ей под сердце вонзит иглу
Бесплотный дух, присягнувший злу.
И запылает цветок огня,
Усталым сердцем согреет небо,
Прогонит чёрную злую небыль.
И кровь её всю возьмёт земля.
Уснёт защитница короля.
Её глаза не увидят дня…
Сломался сам, ни при чём битва -
Когда затихла её молитва,
Когда уже занялась заря -
Клинок защитницы короля.
***
Твои руки ложатся на плечи мне, и от них тепло.
Это ещё один миг из тех, что я навсегда запомню,
Как и твою улыбку минутой позже, через стекло.
Дорога…дорога… И телефон всю ночь в изголовье –
Надежда что ты напишешь ещё хоть раз или два
До дикого молчания в бешеной тряске вагона.
Чужие лица, голоса, запахи и… слова…
Все слова хуже твоих, фальшивее на полтона,
Разрывают мой слух, разрезают меня ножом.
Я не слушаю. Не живу – моё сердце с тобой, а значит…
Ты говоришь, что с тобой смешно? Нет! С тобой – хорошо!
Хорошо. Всегда. Даже если душа плачет.
Мы могли никогда не сбыться, это ужасный факт.
Мы могли, но сбылись. Возможно и живы лишь этим.
Ты сейчас далеко, но мы дышим всегда в такт,
В унисон, вдвоём. Быть может лишь мы в целом свете.
Или в целом мире? Не важно. Любовь моя,
Как посмела, смогла вымолить тебя у Бога?
Как ещё не сменила ось и не взорвалась Земля
От любви, что для одной – мало, а на двоих – так много,
Так ярко, до сладости, до звонкого града из звёзд,
Стучащих об подоконник – завидуют ведь, ледышки.
У них всё неправда, по формулам, химия. А у нас – всерьёз,
И только для нас рассвета алые вспышки
В вертикальной полоске чуть приоткрытых штор.
И наверно для нас одних придуманы все вокзалы.
Ты напрасно ищешь во взгляде моём укор –
Как бы больно мне не было, мы всё равно правы.
Так, любимый… Отвернусь от окна, проглочу боль.
Я не буду плакать или…не буду много.
А когда ты уйдёшь, к стеклу приложу ладонь,
Приласкав твой след на снегу. И…дорога…дорога…
***
Улыбнись.
Один. Меня рядом нет.
На бульварах застывшего города,
Сохранившего образы сотен лет
В пелене февральского холода.
Улыбнись.
По чуть-чуть, по глотку в день
Выпивая кофейную горечь,
В переулках встречая немую тень,
Приносящую в город полночь.
Улыбнись.
Никому. Просто так. В снег.
Тишине, пустоте, вечеру,
Где любовь моя оставляла след
Тёмно-талой строкой в вечность.
Улыбнись.
Заступив за порог дня
И мечтать обо мне смея.