Тайфун

- И долго продлится его круиз? - поинтересовался Врабий.

- Двое суток. Так что придется вам подождать. За это время станет ясно - тот ли это тип, которого вы ищете.

- Вы сомневаетесь?

- В какой-то степени. Повадки его. Но в управлении морского рыболовства нам подтвердили, что Сидоркин Василий Федорович существует и действительно в настоящее время находится в отпуске. И внешность его соответствует переданному по фототелеграфу изображению. Хотя портрет получился не лучшего качества. Но обрабатывал наш подозреваемый новую знакомую с завидным мастерством. В первый же вечер повел из ресторана к себе на снятую квартиру.

- Для этого ныне особого мастерства не требуется, - возразил Врабий. Тем более для жены военного моряка. Она и приехала сюда, чтобы сбить оскомину одиночества.

- В общем-то вы правы: рыбак рыбака видит издалека...

Через час они были в Алуште. Еще с перевала Врабий залюбовался раскинувшимся на побережье городом. Белые многоэтажные здания в обрамлении зеленых крон деревьев казались необычно красивыми, прямо-таки сказочными теремами из восточных сказок. На Крымском побережье Аркадий Борисович был впервые, и вид Черного моря, оказавшегося совсем не черным, а изумрудно-синим, с золотыми бликами от солнца, играющего на волнах, завораживал его, манил к себе. И воздух был здесь совсем другой, не такой как на Дальнем Востоке, - напоенный ароматами трав и южных цветов - не то медового нектара, не то яблоневого цвета, не то кипариса и лаванды, - а скорее всего, это была смесь всех этих запахов, вместе взятых. Они волновали его и радовали, пьянили как сладкое виноградное вино. И небо было удивительно синее, словно только что выкрашенное чистейшим ультрамарином умелой рукой художника, сумевшего провести тонкую, еле заметную грань горизонта, разделившую небесное от земного. И там, у этой черты, маячили почти недвижимый белоснежный корабль и два парусника.

Аркадий Борисович так залюбовался открывшейся панорамой, что забыл зачем прилетел сюда, теперь уже в чужую страну, что рядом с ним преступница, с которой велено не спускать глаз. Опомнился лишь тогда, когда бухгалтерша из Петропавловска-Камчатского спросила:

- Мы будем ждать Эдика в Алуште или нас отправят на теплоход?

- Для вас это имеет значение? - на вопрос вопросом ответил Врабий.

- У меня родители в Киеве, - несмело призналась Оксана. - Может, вы разрешили бы им приехать?..

- Не кажется ли вам, что в нынешнем положении просить об этом, мягко говоря, бестактно?

Оксана опустила голову.

- Я понимаю... Но и вы меня поймите. Я ничего дурного не сделаю, только повидаюсь с ними.

- Нет! - отрезал Аркадий Борисович. - Об этом до завершения операции и речи быть не может...

Их поселили в специально снятом на время частном домике напротив того, где обосновался Эдик-Фонарев-Сидоркин, в двух смежных комнатах у одинокой старушки под видом мужа и жены. Двое суток им предстояло бездельничать, изображая дружную, счастливую пару. И бойкая, словоохотливая старушка, повидавшая на своем веку многое, принимавшая на квартиру всяких постояльцев - и семейных, и холостых, и внебрачных, - ни на йоту не усомнилась, что это супруги. А то, что они будут спать в разных комнатах на разных кроватях, так, видно, у господ заведено; когда надо, они найдут друг друга. Да они вполне и подходили под супружескую пару - и по возрасту (ему тридцать, ей двадцать пять), и по внешним данным - симпатичные, серьезные, утомленные, видно, не легко хлебушек достается.

В первый день пребывания в курортном городке Аркадию Борисовичу в голову и мысли не приходило, что его будет волновать присутствие довольно соблазнительной женщины. Он был женат, женился по любви - увидел кареглазую смуглянку с толстой каштановой косой, уложенной венцом вокруг головы (редчайшая в наше время прическа), с удивительно красивой длинной шеей и с ямочкой на подбородке, - решил: вот она его избранница. Повстречались неделю, и он сделал предложение.

Тогда ему было двадцать три. Он только что закончил Волгоградскую высшую школу милиции и в звании лейтенанта был направлен на Дальний Восток. Перед тем как отправиться к месту службы, заехал к родителям в районное село Александровку, что на Брянщине, в отпуск. Там и познакомил его друг с кареглазой колдуньей. Вспыхнувшая ярким пламенем любовь, к сожалению, оказалась недолгой. Нонна хотя и не была избалованной в семье девочкой, но и надлежащего воспитания не получила: у отца и матери их росло пятеро сорванцов один одного меньше, Нонна - самая младшая; и чтобы прокормить детей, родителям о достойном их воспитании некогда было думать. Нонна с трудом закончила десятилетку. Об институте и мечтать не приходилось. На работу тоже пока не удавалось устроиться. А тут подвернулся лейтенант...

То, что Аркадий понравился Нонне, он не сомневался. И она первое время любила его. Но себя больше. И с каждым годом проявлялось все заметнее, все сильнее. Занятый по горло делами, он старался не обращать внимание на такие мелочи, как не вовремя постиранные ему рубашки - брал и стирал сам, - не приготовленный завтрак - пробавлялся бутербродами, - задевало полное равнодушие к его работе. Себя же Нонна холила и ничем не обделяла: любила вкусно поесть, красиво одеться. Потом она родила ему дочку, такую же красивую и такую же эгоистичную...

Почувствовав прочную почву под ногами, Нонна поняла, что с помощью мужа (в милиции он пользовался авторитетом, его знали во многих учреждениях) можно восполнить пробел в учебе, упросила его похлопотать за неё в медицинском училище. Через два года она стала медицинской сестрой, устроилась работать в военный госпиталь. У неё появились поклонники.

Следовательская работа научила Аркадия не только разбираться в людях, но и читать по лицам, глазам их мысли. А жену он тем более видел насквозь. Их чувства друг к другу постепенно охладевали, перерастали в неприязнь. Мелкие стычки участились, он реже стал бывать дома, ещё глубже ушел в работу. Правда, не раз задавал себе вопрос: почему терпит такую несправедливость, позволяет, по-существу, издеваться над собой? Не пора ли найти разумное решение: или жену поставить на место или найти себе другую?