Страница 4 из 5
Да и у нее здесь – не будет.
– Отдай мой носик, – сквозь слезы шептала она, и сверкала под потолком гирлянда. Плясали, отражаясь в лакированной поверхности старого советского шкафа, огоньки.
АССАСИН И АБИССИНКА
Едва обсохнув после моря, Гена Моргунов решил прогуляться за пивом. «Море без пива – деньги на ветер», – любил повторять, глуповато улыбаясь, обладатель маленького, но заметного пузца. Он прошел вдоль нескольких кафешек на набережной, минул канатную дорогу, которая каждый вечер доставляла его, уже готовенького, к ужину в санаторий, а дальше начинался маленький городок – одно-двухэтажные здания, несколько узеньких улочек на холме, пересекавшихся друг с другом настолько часто, что можно было сказать вернее: переплетавшихся. От одной из них уходила вверх лестница – по ней тоже можно было добраться до санатория, но мучила одышка. Зато утром, как говорил Гена, «самое оно».
Вдоль лестницы тоже жил кто-то, к удивлению Гены. Встречаются в южных городах такие лестницы, которые в то же время и улицы, и даже названия есть у них. На этой же лестнице местные умудрились разместить еще и рынок, где торговали сувенирами и всяким недорогим барахлишком – на широких пролетах, прямо напротив чьих-то окон. Из кабинки взмывавшей над этим великолепием канатки Гена любил заглядывать к местным в окна – толком ничего не видел, но сама возможность радовала. Вообще, он завидовал этим людям, жившим прямо у моря – что еще нужно было для счастья? «Да ни хрена, – отвечал он сам себе. – Живи, блин, и радуйся».
За лестницей открывался совсем небольшой парк, разбитый санаторием покруче, чем тот, где отдыхал Гена, – туда и добираться было короче, и кое-какая инфраструктура имелась: например, большое искусственное озеро. Проще было назвать его бассейном, но «озеро» звучало привлекательнее, да и поработали над ним неплохо: из воды тут и там вырастали маленькие островки с южными деревцами, а за небольшую плату можно было прокатиться на катамаране. Вечерами звучала восточная музыка, которую Гена не очень любил, но иногда терпел – а куда было деться, если она везде?
Поймав себя на недовольстве, Гена всякий раз напоминал себе же, что отдыхает. Тогда губы сами расплывались в улыбке. Так было и сейчас – ведь Гена прошел это расстояние совсем не потому, что очень хотел: просто пиво в местных магазинах было дешевле, чем в кафешках на пляже, да и выбор был больше. Устав топать по горячему асфальту, Гена представлял, как глотнет пивка, и ему сразу станет хорошо. А потом пойдет купаться, и станет еще лучше. А потом еще чего-нибудь придумает, чтобы совсем уж распирало. Но это будет потом.
Собственно, так он и сделал: купив литр пива, раздавил его тут же, возле магазина, на скамеечке, в тени раскинувшегося хвойного дерева, сквозь ветви и иголки которого виднелось море. Вчера, конечно, Гена перебрал – ну что ж, с каждым бывает. Главное, ошибку заметить и вовремя исправить. Чем он и занимался, кряхтя от удовольствия.
Ну а закончив, направился по той же улочке обратно, решил свернуть, чтобы пройтись вдоль побережья. От удовольствия он не шел даже, а бежал вприпрыжку, переваливаясь с боку на бок в своей смешной тельняшке и маленьком белом кепарике.
– Граждане отдыхающие, – не сразу услышал он, а услышав, не сразу придал значение: рупоры висели по всему пляжу и даже на прилегающих улицах, и оттуда вещали спасатели, не давая ему даже здесь, на отдыхе, расслабиться. Обычно какую-нибудь ерунду: вроде того, что близится штормовое предупреждение или что пьяным купаться не надо. Все это Гена и так знал. Тем страшнее и неожиданнее прозвучало то, что он услышал:
– Граждане отдыхающие, – повторил рупор тревожным голосом. – Просьба вернуться в свои санатории и жилые дома и не покидать их до особого распоряжения. Территория захвачена террористами, все, кто находятся не в своих домах и санаториях, будут преданы справедливому суду шариата.
«О боже!» – только и воскликнул Гена Моргунов. Вокруг него было немного людей, но те, кто услышали сообщение, поспешили вверх по улице. Рупор тревожно завыл и повторил предупреждение:
– Вам остается совсем немного времени! Поторопитесь!
«Так, – убеждал он себя, стараясь не поддаваться панике. – Раз сказали, что можно уйти, значит, можно уйти. Надо просто уйти». Он хотел бежать к пляжу, но, сделав пару шагов, остановился: если объявили здесь, значит, объявляли и там. Нужно было бежать в санаторий! К канатке? – вряд ли! А ну-ка уедь, такая толпа будет. К лестнице, точно! «Чертовы террористы», – пугливо вздохнул он.
«Говорят, обнаружили военных, которые бомбили в Сирии. Ну, здесь на отдыхе», – услышал он рядом с собой. Одна девушка, сбиваясь, рассказывала другой, и голос ее дрожал: «А наказать, похоже, решили всех».
«Как всех-то? – забеспокоился Гена и буквально физически почувствовал, как в его голове словно перекатывается желе или студень. Сдабриваемый страхом, он загустевал: думать становилось все сложнее, но Гена заставлял себя: – Я же не военный. Я ничего не бомбил. Мне дали время, я иду».
Не дойдя до пляжа, он свернул на совсем маленькую улочку, которая текла между домами и прилавками словно высыхающий ручеек. И тут он впервые увидел их.
«Террористы», – прошептал Гена. Перед ним стояли несколько человек в черных одеяниях – огромных и бесформенных, похожих на грубые мешки, и громоздких тяжелых сапогах. Их лица скрывали огромные бороды, а у кого их не было – маски. Террористы не спеша переговаривались друг с другом и по рации.
– Сначала заставим стрелять себе в ногу, – громко вещал один из них с сильным акцентом. – Потом во вторую. Потом в руку. Потом во вторую руку.
– А потом прямо в голову, – добавил второй, и все, включая рацию, громко засмеялись.
– Точно! – торжествующе воскликнул первый. – Сами всё сделают!
Услышав о планах террористов, Гена развернулся и, тихо скуля, побежал к верхней улице, где покупал пиво. Отдыхающих вокруг не было, только мрачные боевики рассредоточивались по улице, занимая позиции. Всем своим видом Гена показывал, как он торопится, и даже ворчал себе что-то под нос, вроде «Санаторий… Возвращаюсь в санаторий», и террористы-«одиночки» действительно не замечали его. Но впереди себя, как раз напротив озера, он увидел новую компанию: Гена даже не стал считать, сколько в ней человек – все одно: много. Прорываться сквозь них было опасно: так он рисковал не добраться до санатория. Под смех и улюлюканье черных людей Гена сменил курс и побежал вдоль озера.
– Возьмите нас, – услышал он жалобные голоса рядом, и голова сама повернулась в ту сторону, где было возможно спасение. Гена увидел нечто странное: к берегу озера прибились катамараны, и в них сидели непонятно откуда взявшиеся люди, которые тихо и коротко сообщали цену стоявшим на берегу отдыхающим. Охваченные паникой, те готовы были отдать последние деньги.
Люди из катамаранов приглашали их на борт коротким жестом. Затем семья, пара или несколько одиноких человек наполняли собой все свободное пространство плавучего средства и отплывали, а к ищущим спасения отдыхающим подходил новый катамаран. «Кто они все такие? – думал Гена. – Из санатория, что ли? Или местные подсуетились?» В некоторых катамаранах, впрочем, сидели суровые бородатые мужчины в черном – арабы, решил Гена. Они никого не подбирали и лишь злобно посматривали вокруг, сверяя по часам время, и если отдыхающий по незнанию бросался к такому катамарану, то сразу же отстранялся в ужасе и скорей бежал к тем, с кем можно было договориться.
– Куда вы везете? – крикнул Гена толстой смуглой женщине, которая подогнала свой катамаран к берегу аккурат напротив него. Такой вариант казался наиболее безопасным, однако Гена не понимал одного: – В свой санаторий? А если я не оттуда? То просто в лес? И дальше – прячься как хочешь?
Толстая женщина посмотрела на него с интересом. У нее была восточная – даже слишком восточная – решил Гена – внешность, но (что казалось самым странным) в ее глазах читался совсем другой Восток: не тот, где молчаливые убийцы отрезают головы неверным, а тот, где Шахерезада читает свои сказки, где сладкие женщины любят горячих мужчин и в волшебных садах срывают прекрасные фрукты. Она смотрела на него так, словно бы и не было беды, словно бы не нужно было сматываться, судорожно доставая из кармана и пересчитывая последние деньги. У Гены в кармане оказалась двадцать одна тысяча рублей, и он даже вздохнул с радостью: «За мою-то жизнь точно хватит».