Страница 25 из 28
– Что ж, это их право, – вздохнул Статли, – но они справятся с горем, помогут друг другу. За твоего старшего брата я опасаюсь больше. Три дня назад я зазвал его в гости и, признаюсь честно, постарался напоить, чтобы он немного расслабился. А то в нем ощущалось такое напряжение, которого и сталь не выдерживает.
– Получилось? – фыркнула Клэренс.
Статли не поддержал ее смеха. Его лицо стало совсем мрачным, и он хмуро усмехнулся:
– Настолько получилось, что я сам испугался. Никогда Вилла не видел подобным… Он так рыдал, что у него едва грудь не разорвалась! Когда он рассказал мне обо всем, что им с Марианной довелось пережить, я не понимаю, как ему вообще удавалось все эти дни сохранять спокойное выражение лица и даже смеяться, тая в душе такой подспудный огонь. Сознавать, что ты сам пренебрег осторожностью и привез любимую женщину прямо в руки смертельному врагу, а потом еще и смотреть, как она заходится от боли под пытками!.. Наверное, никто, кроме Вилла, после такого не смог бы остаться в здравом уме.
У Статли вырвалось глухое проклятье. Клэренс удивленно вскинула брови.
– Постой! Что ты сейчас сказал? Вилл любит Марианну? Я не ослышалась?
Статли бросил на нее быстрый взгляд и, сообразив, что допустил оплошность, поморщился от досады на самого себя:
– Проговорился! То, о чем знаешь сам, кажется таким же очевидным и для остальных, а это не так. Голубка, не вздумай показать Виллу, что ты теперь тоже знаешь о его тайне. Лучше вообще забудь о том, что я сказал!
– Хорошо, – медленно проговорила Клэренс, невольно задумавшись над случайным открытием, и понимающе покачала головой: – Да, Вилл слишком горд и будет глубоко уязвлен тем, что его чувства известны другим, даже мне. В особенности мне!
– Никогда не понимал твоего отношения к нему, – признался Статли. – Чем он заслужил твою нелюбовь?
Клэренс ответила, постаравшись быть предельно честной в словах и справедливой к старшему из братьев:
– Мне как-то с детства передалось отношение к нему Эдрика. Отец одинаково любил и Робина, и Вилла, а Эдрик был безоговорочно предан только Робину и всегда видел в Вилле его соперника. И я, сколько себя помню, предпочитала общество Робина. Он ведь такой живой, веселый, яркий. Возле него меня всегда охватывало ощущение праздника, солнечного дня в самую ненастную погоду. Вилл был его противоположностью: замкнутый, сдержанный, подчас язвительный и колючий. Перед поездкой отца в Лондон, из которой он не вернулся, Вилл поссорился с ним и покинул Веардрун. Отец был так огорчен этой размолвкой, что я прониклась к Виллу уже собственной неприязнью. Потом, когда мы все поселились в Локсли, Вилл решил жениться на Элизабет. Ее отец сказал, что отдаст Лиз ему в жены, только если Робин даст согласие на этот брак.
– Отец Элизабет сомневался в том, что Робин согласится?
Клэренс пожала плечами:
– Вилл – сын графа, Элизабет – дочь йомена. Откуда ее отцу знать, как Робин отнесется к такому неравному браку? Он сказал, что если Робин скажет хоть слово против, то свадьбы не будет. Внука он прокормит сам, а Вилла больше и близко не подпустит к дочери. Вилл пошел к нам поговорить с Робином, но наткнулся на Эдрика. Тот уже знал, зачем Виллу понадобился Робин, и караулил его у дверей нашего дома: мать Элизабет успела разнести по всему селению весть о желании Вилла взять ее дочь в жены, и до Эдрика она дошла раньше, чем Вилл до Робина. Он попытался отговорить Вилла, напомнил ему, что Вилл из графского рода, но тот ответил, что обязан жениться, раз Элизабет ждет от него ребенка. Эдрик в сердцах сказал, что если Вилл собирается жениться на всех, кто от него забеременеет, тогда ему лучше сразу отправиться к сарацинам, принять их веру и завести гарем. Вилл лишь рассмеялся, и тогда Эдрик намекнул ему на то, что еще неизвестно, только ли с Виллом Элизабет была так уступчива, и едва ли Вилл может быть уверен, что ребенок от него. И вот тут началось! Вилл выхватил у Эдрика из ножен меч, Эдрик схватился за нож, Эллен крикнула, чтобы я со всех ног бежала за Робином, и если бы Робин их не разнял, неизвестно, чем бы все закончилось. Робин выслушал их обоих и, несмотря на негодование Эдрика, разрешил Виллу жениться на Элизабет. В день свадьбы Вилла и Элизабет Эдрик забрал Тиль и уехал в Маласэт, сказав, что раз Робин достаточно взрослый, чтобы не прислушиваться к нему, то Эдрику больше нет необходимости оставаться в Локсли. Он, конечно, очень надеялся, что Робин станет его отговаривать, но брат спокойно дал ему разрешение на отъезд. Только спокойствие было напускным. Я знаю, как Робин переживал размолвку с Эдриком – ничуть не меньше, чем в свое время отец переживал ссору с Виллом. Эдрик два года не давал о себе знать. Вилл пытался выступить посредником между ним и Робином, но тот прогнал Вилла, не пустив на порог дома, – мне потом Тиль рассказывала.
– И ты рассердилась на Вилла еще больше, – понимающе усмехнулся Статли.
– Конечно! Сначала отец, потом Эдрик, и каждый раз камень преткновения – Вилл. Правда, позже у нас с ним немного наладились отношения: мы сошлись в одинаковом отношении к женитьбе Робина на Мартине. Я даже собиралась перебраться к Виллу с Элизабет, если бы это случилось. Но Робин не женился на Мартине, а потом отослал меня из Локсли, едва в селении появился Гай Гисборн. Когда же я вернулась вместе с Марианной из обители и снова встретила братьев, Вилл опять стал угрюмым и язвительным. Он сильно переменился и совсем не вызывал у меня приязни, да и не стремился ее вызвать. Чем больнее я пыталась задеть его, тем больше его забавляла моя нелюбовь к нему, а я злилась за это на него еще сильнее. Потом я поняла, что это смерть Элизабет на него так подействовала, но было уже поздно. Отношения между нами разладились окончательно, и никто из нас не стремился хоть немного сблизиться. Мы и разговаривали друг с другом вежливо только ради Робина.
– Мне кажется, ты неправа, Клэр. Твой старший брат любит не только Робина, но и тебя. А то, что у него тяжелый характер, это верно. Но надежнее друга, чем он, пожелать невозможно, и я, например, горжусь, что он считает меня своим другом.
– Меня не надо убеждать в достоинствах Вилла: они мне известны. И как бы я ни относилась к нему, но в глубине души всегда уважала за твердость и прямоту. Совсем недавно Робин рассказал мне о Вилле то, что заставило меня посмотреть на него совсем иными глазами, – сказала Клэренс и грустно вздохнула. – Ох, как же ему не повезло! Из всех женщин полюбил ту, на которую даже глаза поднимать не имеет права!
– Вот чего твой брат не потерпит, так это жалости, – уже непреклонно ответил Статли. – Он сам решит, в чем его везение.
Налетел порыв холодного ветра, и Клэренс невольно поежилась, несмотря на теплый плащ, который укрывал ее поверх ее собственного плаща. Заметив это, Статли решительно поднялся на ноги и протянул руку Клэренс.
– Ты совсем озябла! Поедем ко мне, Клэр. Да право же, еще рано, чтобы тебя хватились дома! – сказал он, заметив сомнение в ее глазах.
– Нет, Вилли, – покачала головой Клэренс. – У Робина сейчас и так хватает забот и огорчений, чтобы добавить ему беспокойства из-за моего долгого отсутствия. Давай поступим иначе! Ты проводишь меня домой, а когда Робин пригласит тебя остаться на ужин, не станешь отказываться. Хорошо?
– Как скажешь, моя Клэр, – улыбнулся Статли, помогая ей подняться и крепко сжимая пальцы Клэренс в своих ладонях. – Пусть все будет так, как хочешь ты.
Его уступчивость была вознаграждена долгим поцелуем, которым Клэренс прижалась к его губам. Отвечая на поцелуй, Статли сначала нежно, а потом уже властно обнял ее и крепко прижал к груди.
– А когда ужин закончится, я найду дверь в твою комнату открытой? – прошептал он, дотрагиваясь поцелуями до лба Клэренс.
– Разве ты прежде находил ее запертой? – спросила она в ответ.
– Значит, мне можно будет остаться с тобой на ночь? – шепнул он, и, когда она, зардевшись румянцем, молча кивнула, его дыхание невольно участилось, а руки с нежной силой заскользили вдоль ее тела, сминая складки плаща и платья.