Страница 13 из 18
Передовые части егерей окопались на высоте Жеготова. От него до опушки леса простиралось километровое картофельное поле со скатом от неприятеля. Правее 1-го батальона окопался 2-й батальон. За его правым крылом раскинулся лес. За лесом вела бой Петровская бригада. Командир полка генерал Буковский опасался, что враг попытается скрытно, пользуясь лесным массивом, охватить правофланговые роты и распорядился поддерживать связь с семёновцами. 3-й и 4-й батальоны до поры оставались в полковом резерве. Артиллерия встала на позицию на правом берегу реки Гелчев к северу от деревни Воля Гадзеницкая и открыла прицельный огонь по наступающему неприятелю. Шрапнели рвались над самыми головами вражеских пехотинцев на высоте 4–6 метров от земли, буквально выкашивая их ряды. Понеся ощутимые потери, австрийские цепи залегли. При свете дня нам ровном поле они оказались как на ладони. Не давая врагу поднять голову, дружными очередями били гвардейские пулемётчики. Все дальнейшие попытки австрийцев продолжить атаку завершились неудачей. Любое движение неприятеля подавлялось шквалом огня. В итоге наступление австрийцев на свежие гвардейские части по ровному картофельному полю в ясный солнечный день быстро захлебнулось. Вражеская артиллерия пыталась поддержать свою пехоту, но её позиция находилась слишком далеко от линии боевого столкновения. Шрапнели рвались высоко над головами егерей, не принося им значительного урона.
К полудню окончательно потеряв связь с семёновцами, генерал Буковский решил усилить открывшийся правый фланг полка и развернул там 4-й батальон. Во время всего боя командир полка действовал на опережение, стремясь предотвратить любую возможную опасность. Умело используя артиллерию, он стремился победить малой кровью. Как только стало ясно, что австрийская пехота выдохлась, а остатки её цепей отошли к опушке леса, генерал Буковский начал подготовку решающей атаки. Вместе с полковым адъютантом штабс-капитаном Светозаровым{39} он отправился на позицию артиллерии. Посовещавшись, отдал приказ командиру 2-го артиллерийского дивизиона полковнику Папа-Фёдорову{40} начать артподготовку. Для стрельбы прямой наводкой один взвод 6-й батареи выдвинули непосредственно за позицию 2-го батальона.
5-я и 6-я батареи лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригады с двух часов повели интенсивную артподготовку. Шестнадцать орудий засыпали гранатами и шрапнелью вражескую позицию, сфокусировав огонь на углу леса перед фронтом 1-го батальона. Туда намечался командиром полка вектор атаки. Опушка леса окуталась сплошной пеленой взрывов. Австрийцы не успели отрыть окопы, что позволило быстро подавить их огневые точки, перебив пулемётные расчёты.
Всех командиров батальонов предупредили о подготовке к решающему броску. К этому времени почти, не понеся потерь, егеря были полны решимости прорвать оборону обескровленного врага. Из дневника командира 5-й батареи полковника Альтфатера{41}: «Не жалея снарядов, я посылал поочереди гранаты и шрапнели по опушке леса. Австрийская артиллерия отвечала не метко. В начале 4-го часа дня подготовку можно было считать выполненной. Пехота собралась возобновить наступление, но почему то была задержка… Неопределенное положение тянулось до конца 5-го часа дня…» (Головин Н.Н. Русская армия в Великой войне. Дни перелома Галицийской битвы. Париж, 1940. С. 78).
Настал удобный момент для общего наступления. Однако то, в чём единодушно утвердились командиры гвардейских полков, вновь подверг сомнению генерал Мрозовский. Обладая достаточными сведениями о ходе сражения, он связался с генералом Олоховым и сообщил о своём решении отвести первую гвардейскую дивизию за реку Гелчев, чем вызвал протест комдива.
Можно себе представить удивление начальников передовых частей, узнавших о распоряжении отступать, когда по всем правилам военного дела требовалось наступление. Об этом эпизоде вспоминает командир 1-го батальона лейб-гвардии Егерского полка полковник Бурман{42}: «В конце 2-го часа дня батареи открыли меткий беглый огонь по расположению противника. Влитые в цепи пулеметы и ружейный обстрел заглушили австрийцев. Их огонь сильно ослаб. Ротные командиры доносили, что они находят, что подошло время перейти в атаку. Я был согласен, но разрешения свыше не получил… Австрийцы почти перестали стрелять. Наша артиллерия также перешла на редкий огонь. На нашем участке воцарилось нудное спокойствие; люди разморились под горячим солнцем, которое заметно стало сзади нас уже клониться к горизонту. Ротные командиры беспокоились, что придется зря вести тяжелый ночной бой… При моих переговорах со штабом полка, я узнал, что задержка происходила из-за переговоров ген. Мрозовского с ген. Олоховым. Первый распорядился почему-то снова оттянуть нашу дивизию за линию р. Гельчев. Второй – настоятельно просил это распоряжение отставить, чтобы не начинать войны деморализующим впечатлением отхода. Против 1-й бригады встречное наступление противника также остановлено и она также ждет приказания об атаке…» (Головин Н.Н. Русская армия в Великой войне. Дни перелома Галицийской битвы. Париж, 1940. С. 79–83).
Распоряжение из штаба Гренадерского корпуса вызвало крайнее недоумение и у командира лейб-гвардии Егерского полка генерала Буковского. Весь день его полк успешно наступал, образовав головной уступ линии расположения 1-й гвардейской дивизии. С одиннадцати часов он неоднократно докладывал командиру Гренадерского корпуса о позиции артиллерии, о ситуации на флангах и сведениях о соседях, присылал кроки[18] расположения своих и неприятельских частей на передовой. Благодаря умелой организации боя командиром полка, слаженным действиям пехоты и артиллерии, распорядительности офицеров и высокой профессиональной подготовке всего личного состава успех достигался малой кровью – к концу боевого дня потери лейб-гвардии Егерского полка составили: ранен поручик Мунтянов{43}; из нижних чинов: трое убито, сорок восемь – ранено. Кроме того, после часа дня генерал Мрозовский высказал согласие на продолжение наступления егерей, при условии их совместной атаки с левофланговым соседом – 7-м гренадерским Самогитским полком.
Таким образом, за время сражения командир Гренадерского корпуса дважды отдавал приказ об отводе 1-й гвардейской дивизии в исходное положение за реку Гелчев. Первый раз – в полдень, в момент наивысшего накала борьбы на фронте Петровской бригады, и второй раз – в четвёртом часу дня, когда враг явно выдохся и настал момент для общего наступления. Момент этот не был упущен лишь благодаря единодушному мнению комдива и командиров гвардейских полков – наступать, что заставило генерала Мрозовского отменить свой приказ, обрекавший весь отряд на изнурительный ночной бой. Так в чём же причина его суетливости, стоившей Старой гвардии огромных потерь и едва не перечеркнувшей все её усилия на передовой?
Вспомним, что накануне боя он устроил разнос полковнику Герцыгу, доведя его до самоубийства – «печальное последствие обычной резкости ген. Мрозовского», как свидетельствует С.В. Малецкий, указывая на неуравновешенный характер комкора. Самообладание и выдержка сопутствуют полководческому таланту, а истерия и суетливость – признак неуверенности в себе, мешают трезво оценить обстановку. Настроение же чинов штаба комдива Олохова после общения с генералом Мрозовским описал Н.И. Скорино: «…их угнетало беспокойство за грядущий день и неуверенность в успешности выполнения поставленной командующим армией задачи».
Для тревожного состояния существовали и объективные причины. В те дни в штабах всех уровней царила нервная атмосфера. Ставка находилась под впечатлением от разгрома армии генерала Самсонова в Восточной Пруссии и принуждала штаб Юго-Западного фронта ускорить завершение Люблинского сражения. Получив соответствующие указания, в свою очередь штаб 4-й армии торопился ликвидировать последствия наступления австрийцев у станции Травники. Вот мнение на этот счёт авторитетного генштабиста генерала Головина: «К утру 20 августа (2 сентября) в штарме 4 могло наступить некоторое успокоение: пресловутый “Травниковский прорыв” мог обрисоваться уже не в таком мрачном свете, как накануне. Может быть, там начали уяснять себе также и то, что сам Х А.-В. корпус попадал в стратегический мешок, вследствие чего незачем было стараться бить его встречным ударом в лоб. Стратегически, гораздо разумнее была оборона отряда ген. Мрозовского за речкой Гелчев, впредь до сбора гвардейского и III кавказского корпусов за правым его флангом и выхода 5-й армии в тыл Х А.-В. корпуса. Это изменение в точке зрения штарма 4 и могло отразиться в штабе ген. Мрозовского в решении прекратить начавшееся уже утром 20 августа (2 сентября) наступление частей его “отряда”. Психологически вполне понятно, что при такой перемене взгляда донесение о больших потерях в гвардии и у гренадер могло вызвать отказ от продолжения задуманного удара» (Головин Н.Н. Русская армия в Великой войне. Дни перелома Галицийской битвы. Париж, 1940. С. 84).
39
Светозаров Николай Николаевич (? – 2 (15).09.1914). Из потомственных дворян. Окончил Пажеский корпус в 1905 г. Выпущен подпоручиком в лейб-гвардии Егерский полк. Штабс-капитан (1913). Н.Н. Светозаров 03 (16).08.1914 выступил на Великую войну с лейб-гвардии Егерским полком полковым адъютантом. Тяжело ранен в бою на Висле (Польша) 26.08 (08.09).1914. Скончался от ран 02 (15).09.1914. Н.Н. Светозаров был погребен в Петрограде в Новодевичьем монастыре 12 (25).09.1914. Перезахоронен в склепе церкви лейб-гвардии Егерского полка во имя святого мученика Мирона 9 (22).04.1915.
40
Папа-Фёдоров Михаил Николаевич (16 (28).05.1868 – до 1960). М.Н. Папа-Фёдоров образование получил во 2-м Московском кадетском корпусе (1886). В службу вступил 31.08 (12.09).1886. Окончил Михайловское арт. училище (1889). Выпущен подпоручиком (07 (19).08.1887) в 3-ю гвардейскую гренадерскую артиллерийскую бригаду. Поручик (07 (19).08.1891). Окончил Николаевскую академию Генерального штаба (по 2-му разряду). Поручик гвардии (06 (18).12.1894 – после преобразования 3-й гвардейской гренадерской артиллерийской бригады в лейб-гвардии 3-ю артиллерийскую бригаду). Штабс-капитан (06 (18).12.1895). Капитан (09 (22).04.1900). Полковник (22.04 (05.05).1907). 5 лет и 4 месяца командовал батареей. Окончил офицерскую артиллерийскую школу. С 21.08 (03.09).1912 командир 2-го дивизиона лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригады. 31.07 (13.08).1914 полковник М.Н. Папа-Фёдоров выступил на Великую войну в той же должности. Генерал-майор (20.02 (05.03).1915). Командир Кавказской гренадерской артиллерийской бригады (с февраля 1915 г. по 12 (25).05.1916). За боевые отличия в лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригаде награжден Георгиевским оружием (Высочайший приказ 25.07 (07.08).1915). Командир лейб-гвардии 3-й артиллерийской бригады (12 (25).05.1916 – 29.04 (12.05).1917). В составе гвардии участвовал в боях на Стоходе летом 1916 г. С 29.04 (12.05).1917 исполняющий дела инспектора артиллерии 32-го армейского корпуса. В Гражданскую войну служил в частях ВСЮР (Вооружённые силы Юга России), состоял в резерве чинов при штабе командующего войсками Юго-Западного края. С 13.04.1919 в резерве чинов при штабе Главнокомандующего ВСЮР. С 27.06.1919 инспектор артиллерии 3-го армейского корпуса. С 15.10.1919 инспектор артиллерии войск Новороссийской области. В эмиграции в Болгарии – в 1931 г. возглавлял объединение лейб-гвардии 3-й артиллерийской бригады в Шумене, на 20.05.1938 и в 1948 г. в Софии. Скончался до 1960 г.
41
Альтфатер Дмитрий Васильевич (23.05 (05.06).1874 – 15.10.1931). Из потомственных дворян. Отец: Альтфатер Василий Егорович, генерал-лейтенант (23.06 (05.07).1842 – 08 (21).01.1909). Д.В. Альтфатер образование получил в одном из лучших и прогрессивных частных средних учебных заведений Санкт-Петербурга: реальном училище Гуревича. В службу вступил 31.08 (12.09).1891. Окончил Михайловское артиллерийское училище (1894). Выпущен подпоручиком (04 (16).08.1892) в 23-ю артиллерийскую бригаду. Поручик (08 (20).08.1898). Окончил Михайловскую артиллерийскую академию (1900). Штабс-капитан (09 (22).04.1900). Капитан (09 (22).04.1904). Окончил Офицерскую арт. школу «успешно». Полковник (06 (19).12.1910). Командир 5-й батареи лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригады (с 23.06 (06.07).1911). Полковник Д.В. Альтфатер 31.07 (13.08).1914 выступил на Великую войну командиром 5-й батареи лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригады. Командир 1-й батареи лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригады (с 1915). Награжден Георгиевским оружием (Высочайший приказ 25.07 (07.08).1915) «за то, что в боях 19 и 20 февраля 1915 г. у д. Кобылин, находясь непрерывно на наблюдательном пункте в сфере исключительной опасности, метким и своевременным огнем сперва остановил яростный натиск противника, занявшего уже наши окопы на важнейшем участке, а затем, развивая этот огонь, выбил противника из этих окопов и дал возможность нашей пехоте вновь их занять», и орденом Святого Георгия 4-й степени (Высочайший приказ 30.12.1915 (12.01.1916)). Командир 2-го дивизиона 1-й лейб-гвардии артиллерийской бригады (с 22.02 (06.03).1916). С 23.08 (05.09).1916 назначен командиром 36-й артиллерийской бригады. За боевые отличия 06 (19).12.1916 произведён в генерал-майоры. С 17 (30).03.1917 по 24.09 (07.10).1917 – командир лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригады. С 07 (20).10.1917 инспектор артиллерии и командир 39-го армейского корпуса. С 07.09.1918 служил в вооружённых силах Украинской державы, во времена гетмана Скоропадского, затем в армии УНР (Украинской Народной Республики). В гетманской армии командир 1-й тяжёлой артиллерийской бригады и инспектор артиллерии. С 23.02.1919 начальник артиллерии 1-го Волынского кадрового корпуса армии УНР (Украинской Народной Республики). С 04.1919 в инспекции артиллерии Холмской группы армии УНР. 16.05.1919 под Луцком взят в плен польскими войсками. Записался добровольцем в Западную Добровольческую армию (ЗДА) князя П.Р. Авалова-Бермонта. С 05.1919 инспектор артиллерии в 1-м Добровольческом имени графа Келлера корпусе в ЗДА, с 11.1919 – Особого русского отряда в Германии, с 09.01.1920 командующий русскими войсками в Германии. Награжден Мальтийским крестом 3-й степени. До 1926 г. глава русской колонии в Целле. Умер в Больтерсене (Германия).
42
Бурман Александр Владимирович (05 (17).08.1872 – 19.05.1941, Париж). Из потомственных дворян Витебской губернии. Отец: Бурман Владимир Георгиевич (1832–1909), инженер-генерал, комендант Новогеоргиевской крепости. А.В. Бурман в службу вступил 01 (13).09.1890. Окончил Пажеский корпус в 1892 г. Выпущен подпоручиком в лейб-гвардии Егерский полк 04 (16).08.1892. Поручик (04 (16).08.1896). Штабс-капитан (04 (17).08.1900). Капитан (04 (17).08.1904). Командовал ротой 9 лет и 6 мес. Полковник (06 (19).12.1911). 03 (16).08.1914 А.В. Бурман выступил на Великую войну с лейб-гвардии Егерским полком командиром 1-го батальона. Отличился в первом же бою и был награждён Георгиевским оружием (Высочайший приказ 03 (16).02.1915) «за то, что 20 авг. 1914 г., находясь под действительным ружейным и шрапнельным огнем противника, быстро занял 1-м баталионом лес западнее дер. Седлиска-Велька и Суходолы, чем остановил охватывающее движение противника, обеспечил успех боя и занятие высоты 109,1». На 28.02 (12.03).1916 командир 184-го пехотного Варшавского полка. С 21.07 (03.08).1916 по 01 (14).08.1916 из-за болезни состоял в резерве чинов при штабе Минского военного округа. Переведён в резерв чинов при штабе Петроградского военного округа (с 01 (14).08.1916 по 19.09 (02.10).1916). С 19.09 (02.10).1916 помощник начальника 4-й пехотной запасной бригады. Участник Белого движения на юге России. На февраль 1919 г. – штаб-офицер для поручений в контрразведывательном отделе штаба Донской армии. Затем служил в Екатеринославской государственной страже в составе ВСЮР (Вооружённые силы Юга России), был ранен. 02.03.1920 эвакуирован из Новороссийска на корабле «Херсон» в госпиталь в Пирее (Греция). В эмиграции во Франции, жил в Париже. Был членом суда чести парижской группы полкового объединения лейб-гвардии Егерского полка. По взглядам был монархистом-легитимистом. Скончался 19.05.1941 в Париже. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
18
Кроки: в топографии – план местности, наскоро сделанный на основе глазомерной съёмки с обозначением важнейших объектов.
43
Мунтянов Михаил Кузьмич (? – 30.04.1926, имение Вуич в Усикирко, Финляндия (ныне посёлок Поляна, Сестрорецкий район, Ленинградской области)). Из потомственных дворян. Отец: Мунтянов Кузьма Евстафьевич (1 (13).11.1856 – 28.04.1931) генерал-лейтенант (по полевой лёгкой артиллерии). М.К. Мунтянов образование получил в Одесском кадетском корпусе (1908). Окончил Павловское военное училище (1910). Портупей-юнкер. Выпущен подпоручиком в лейб-гвардии Егерский полк 6 (19).08.1910. В 1911 г. жил по адресу: Санкт-Петербург, Загородный проспект, д. 21, а с 1912 по 1914 г. в казармах лейб-гвардии Егерского полка на улице Рузовской, дом 16, 18. Подпоручик Мунтянов выступил на Великую войну в составе того же полка. Ранен 20.08 (02.09).1914 в бою у фольварка Жеготов (Польша). Окончил Императорскую Николаевскую военную академию. Полковник лейб-гвардии Егерского полка. В штабе 1-й гвардейской пехотной дивизии. В Гражданскую войну служил в частях ВСЮР (Вооружённые силы Юга России). В августе 1919 г. – начальник оперативного отделения штаба 1-го армейского корпуса. В эмиграции – в Финляндии. Скончался 30.04.1926 в имении Вуич в Усикирко, ныне посёлок Поляна Сестрорецкого района Ленинградской области, о чём сообщила издававшаяся в Париже газета «Возрождение» в № 341, 09.05.1926. Жена: Мунтянова Ксения Ивановна.