Ладушкин и Кронос

- Отчего же не все сразу, начиная с головного? - возразил Фонарев.

- А ведь правда, - удивилась такому решению двоечника комсорг. - Но все равно страшно.

- Согласен и на такой вариант, - кивнул Ладушкин. - Однако давайте так рассуждать. Кто мы? Люди? Люди. Лично я не верю в плохой исход. Вот посмотрите. - И, раскрыв принесенную Галисветову книгу, он зачитал список комет, которые грозили концом света много веков подряд.

- Раньше наука была слаборазвитой и плохо предсказывала, - возразил Галисветов.

- Возможно, - сказал Ладушкин. - Но это не значит, что перед лицом опасности мы должны терять человеческое достоинство.

- У меня на будущее большие планы, - буркнул Галисветов.

- Все еще впереди, - сказал Ладушкин, но, чувствуя фальшивую неубедительность своего тона, вскочил и стукнул кулаком по столу: - Да что это вы тут! Лучшие люди Земли мозгуют, как спасти планету! Представьте, что получится: через три месяца Виолетта пролетает мимо или же ее расстреливают из лазерного орудия, а нам все равно, потому что мы уже мертвые. Духовно. Мы так боялись, что не заметили, как умерли со страха. Без всяких комет.

В классе стало так тихо, что было слышно, как под потолком шелестят страницы учебника.

- А ведь правда, - тоненько сказала девочка у окна.

- Может, комета вовсе не комета, а искусственное тело, запущенное какой-нибудь негуманоидной цивилизацией и впрямь с целью психически умертвить землян, а потом превратить в роботов, - предположил староста Алик.

Тут все повскакивали с мест и такое началось, что учебник под потолком закружился в танце, а потом начал стремительно летать из одного угла класса в другой.

Ладушкин стоял, зажав уши ладонями и закрыв глаза. Его неподвижная поза вскоре обратила на себя внимание, и класс стих.

- Знаете, как избавиться от страха? - раздался в тишине басок Лесникова. - Мне один студент посоветовал.

Класс вопросительно обернулся к нему. Лесников вышел к доске, сел прямо на пол и по-восточному скрестил ноги, сложив руки на коленях.

- Надо смотреть в одну точку и ни о чем не думать. Тогда переходишь в план недлящегося. То есть освобождаешься от всех временных координат. - И Лесников уставился в точку, где был расположен левый глаз Столяровой. Девочка покраснела и, смахнув со лба челку, сказала:

- Неостроумно. Твой йог забывает, что он не на горных вершинах и отключиться от действительности ему удастся не надолго, потому что в это время за стеной его квартиры будет плакать грудной ребенок или кто-нибудь включит маг.

- И потом, - добавил Галисветов, - если все уставятся в одну точку, кто остановит взбесившуюся лошадь или мчащийся в пропасть поезд?

- Ну вот, - развел руками Ладушкин. - Оказывается, вы все прекрасно понимаете и без меня.

Все вдруг смолкли. Ладушкин взглянул вверх. Учебник физики под потолком выделывал замысловатые пируэты, пока наконец, кружа над головами ребят, не опустился на стол Фонарева.

- Ура! - закричали все хором. - Поле исчезло.

"Значит, встреча была не напрасной, - удовлетворенно подумал Ладушкин. - Они успокоились, напряжение спало".

Но тут раздался возглас Столяровой:

- Ой, смотрите, он же всех надул!

На столе Фонарева лежал аппарат, похожий на перевернутый фильмоскоп. В двадцати сантиметрах от аппарата вертикально застыла шариковая ручка.

- Что это? - опешил Ладушкин.

- Мой гравитон, - гордо пояснил Фонарев.

- Ты же двоечник... Неужели сам?..

- Сам, - смущенно признался мальчик.

Звонок на перемену вывел Ладушкина из недоумения.

- Спасибо, дети, за урок, - сказал он и вышел из класса более спокойным, чем вошел в него, веря в то, что с человечеством не случится ничего плохого, пока есть у него такие двоечники и вундеркинды, как Фонарев и Галисветов.

- Ну как? - неопределенно спрашивал его Ладушкин, и Веня понимал, на что тот намекает, но лишь разводил руками.

- Стараюсь туда не заглядывать. Если хочешь набраться творческого вдохновения - пожалуйста, приходи. Кстати, я думаю, что твои потуги найти истину научным путем весьма сомнительны. Для этого нужен и научный багаж, и единомышленники. Попробуй использовать свою художническую интуицию.

"Возможно, он прав", - подумал Ладушкин и вновь заглянул к Соркину.

В этот раз круглая ставенка времянки, задубев от слякоти, прихваченной морозцем, поддалась со скрежетом, будто была сделана из металла.

И вновь перед Ладушкиным распахнулась бескрайняя ночь, каждая звезда которой сияла своим особым светом. И это множество звезд необычайно притягивало, так, что сердце подступало к горлу. Казалось, еще немного, и оно разорвется от волнения и тревоги перед этим космическим пейзажем, так запросто увиденным не из иллюминатора корабля, а из обыкновенной, ничем не примечательной времянки-развалюхи, неуклюже вросшей в землю. Не отрывая глаз от окошка, он спросил Соркина:

- Почему ты думаешь, что там Кронос?

- Потому что там вселенная! - В голосе Вени прозвучало отчаяние. Оглянувшись, он негромко сказал: - Думаешь, уютно жить на краю вселенной?

- В твоей времянке явный сдвиг пространства, а значит, и времени. Ладушкин осторожно закрыл ставню.

Наконец позвонил Дубров. Через час они сидели на кухне у Ладушкина, пили кофе, и Дубров рассказывал свою аномальную историю. Работал он в песчаном карьере и однажды засорил глаза так, что пришлось обращаться к окулисту. Тот, хотя и дал больничный, почему-то усомнился в его болезни и вместо обычных глазных капель прописал атропин, для проверки зрения.

Жена с дочкой гостили в деревне у родственников, он был один и на следующий день проснулся поздно от какого-то непонятного шума - будто бы собралась где-то рядом толпа, галдит, шумит. Прислушался. Нечто в голове гул? Потер виски, лоб, затылок, и от этого массажа гул уменьшился, зато можно было расслышать голоса, как они выясняют отношения, бранятся или объясняются в любви, смеются, всхлипывают. Истинное театральное представление. Он лежал, не шевелясь, с ужасом вслушиваясь в эту какофонию из мужских, женских, детских, старческих и молодых голосов. Но вот, перекрывая гул, кто-то выкрикнул: "Проснулся!" - и разом все смолкло, затаилось, лишь где-то далеко плакал ребенок. Потом кто-то прокашлялся и с хрипотцой пророкотал: