Страница 1 из 16

Один из нас лжет

Макманус Карен

Карен М. Макманус

Один из нас лжет

Karen M. McManus

ONE OF US IS LYING

Джеку, который всегда меня смешит

Часть первая. Саймон говорит

Глава 1. Бронвин

Понедельник, 24 сентября, 14.55

Видеозапись чьего-то секса, страх нежелательной беременности, две скандальные измены – и это новости лишь одной недели. Если о школе «Бэйвью-Хай» судить по сплетням в приложении Саймона Келлехера, то непонятно, кто и когда успевает ходить на уроки.

– Это старье, Бронвин! – слышится голос у меня за спиной. – Вот завтра будет пост – бомба.

Черт побери, терпеть не могу, когда меня ловят за чтением «Про Это», особенно когда ловит его создатель. Я убираю телефон и захлопываю шкафчик.

– Кому на этот раз будешь портить жизнь, Саймон?

Саймон догоняет меня, и мы движемся против идущего к выходу потока учеников.

– Оздоравливаю нравы, – отмахивается он. – Кстати, ты тьютор Регги Кроули? А ты знаешь, что у него в спальне стоит камера?

Я и не думаю отвечать. Чтобы я заинтересовалась тем, что происходит в спальне вечно обкуренного Регги Кроули? Скорее у Саймона появится совесть.

– Ну так знай: они направляют ее на себя. Если бы люди вдруг перестали лгать и изменять, я бы остался без дела. – Он замечает, что я ускоряю шаг. – И куда ты так рвешься? Покрыть себя внеклассной славой?

Если бы. И, будто дразня меня, на экране моего телефона появляется напоминание:

Подготовка к матбою, 15 часов, «Эпок-кофе».

За ним сообщение от подруги по команде:

Ивэн здесь.

Конечно же, он там. Похоже, этот симпатичный матбойщик (совсем не такой оксюморон, как можно бы подумать) появляется только тогда, когда я не могу.

– Не совсем, – отвечаю я.

Общее правило, которого я старательно придерживаюсь в последнее время, – давать Саймону как можно меньше информации.

Толкнув зеленую металлическую дверь, мы выходим на заднюю лестницу – разграничительную линию между трущобами старой «Бэйвью-Хай» и ее светлым и просторным новым крылом.

Каждый год новые богатые семьи вырастают из своего ценового диапазона и переезжают на пятнадцать миль восточнее в Бэйвью в расчете, что здесь их налоговые доллары обеспечат их детям школьную жизнь получше той, что разворачивается на драном линолеуме под заляпанными попкорном потолками.

Я дохожу до кабинета мистера Эйвери на третьем этаже, Саймон все еще идет за мной. Я поворачиваюсь, скрестив руки на груди:

– Слушай, ты ведь куда-то шел?

– Ага. Отбывать срок. Оставлен после уроков, – отвечает он и ждет, что я пойду дальше. Когда я берусь за ручку двери, он разражается хохотом. – Да не может быть! Ты тоже, что ли? За какое преступление?

– Меня подставили, – бормочу я и распахиваю дверь.

В классе уже сидят трое, и я останавливаюсь посмотреть, кто это. Не те, кого я ожидала здесь увидеть. Кроме одного.

Нейт Маколи, осклабившись, отклоняется назад вместе со стулом.

– Не туда свернула? Тут заседают оставленные после уроков, а не школьный совет.

Да, он это место знает. Нейт не вылезает из неприятностей с пятого класса – примерно тогда мы с ним и разговаривали последний раз. Ходит слух, что он отбывает испытательный срок у полиции Бэйвью за… мало ли за что? От пьяного вождения до торговли наркотиками. Все знают, что у него всегда можно купить – впрочем, мои знания чисто теоретические.

– Воздержитесь от комментариев. – Мистер Эйвери что-то отмечает в ведомости и закрывает за Саймоном дверь.

Высокие стрельчатые окна бросают на пол солнечные треугольники, с поля за парковкой доносится неясный шум футбольной тренировки.

Я сажусь рядом с Купером Клеем. Он сминает лист бумаги в шар величиной с бейсбольный мяч, шепчет: «Эдди, внимание!» – и бросает его девушке напротив. Эдди Прентис моргает, неуверенно улыбается, и шарик падает на пол.

Стрелки часов в классной комнате ползут к трем. Я смотрю на них с беспомощным ощущением несправедливости. Мне здесь вообще не место. Сейчас я должна находиться в «Эпок-кофе» и неуклюже флиртовать с Ивэном Нейманом, заодно решая дифференциальные уравнения.

Мистер Эйвери – из тех, кто оставляет после уроков, не задавая вопросов, но, быть может, еще есть время его переубедить. Прокашлявшись, я поднимаю руку, но замечаю, как Нейт ухмыляется.

– Мистер Эйвери, это не мой телефон вы нашли. Я не знаю, кто положил его мне в рюкзак. Мой вот. – Я трясу своим айфоном в полосатом, как дыня, футляре.

Честно говоря, надо быть полным идиотом, чтобы принести на урок мистера Эйвери телефон. Он убежденный противник всяких гаджетов и первые десять минут каждого урока посвящает перетряхиванию рюкзаков, будто он начальник службы безопасности аэропорта, а мы – в списке подозрительных личностей. Мой телефон лежал у меня в шкафчике, как всегда.

– И у тебя? – Эдди так быстро оборачивается ко мне, что ее светлые волосы – живая реклама шампуня – заворачиваются вокруг плеч. Чтобы она оказалась здесь одна, ее надо было хирургически отделить от ее бойфренда. – И у меня оказался не мой телефон.

– И у меня тоже, – раздается голос Купера с южным акцентом.

Они с Эдди обмениваются удивленными взглядами, и мне кажется странным, что для них стало новостью нахождение в одной компании. Видимо, у суперпопулярных людей есть занятия получше, чем обсуждать несправедливое наказание.

– Кто-то нас подставил! – Саймон наклоняется вперед, опираясь локтями о стол, будто в нем взведена пружина, готовая выбросить свежую сплетню. Он оглядывает нас, сбившихся в кучку в пустом классе, потом задерживает взгляд на Нейте. – Зачем кому-то надо было оставлять после уроков учеников с абсолютно чистыми личными делами? Как будто, ну не знаю… кто-нибудь, кто постоянно тут торчит, решил пошутить.

Я смотрю на Нейта, но не могу в это поверить. Подстроить задержание – это все-таки работа, а в Нейте все – от спутанных темных волос до жуткого кожаного пиджака – просто кричит: «Не трогайте меня!» Или не кричит, а зевает.

Мы встречаемся взглядами, но он не произносит ни слова, лишь еще больше отклоняется назад вместе со стулом. Еще полдюйма – и он опрокинется.

Купер садится прямее. У него сейчас лицо прямо как у Капитана Америки. Он хмурится.

– Постойте. Я думал, что это путаница, но если одно и то же случилось со всеми нами, то это чье-то дурацкое представление о розыгрыше. А я из-за этого тренировку по бейсболу пропускаю. – С такими интонациями мог бы говорить кардиохирург, которого не пускают в операционную спасать больного.

Мистер Эйвери закатывает глаза.

– Конспирологию оставьте для других учителей, со мной не пройдет. Всем вам известно правило, запрещающее наличие телефонов во время урока, и вы его нарушили. – Особенно едкий взгляд достается Саймону.

Учителя знают о существовании «Про Это», но мало что могут сделать. Саймон обозначает своих героев только инициалами и никогда не говорит о школе открыто.

– Теперь внимание! Вы пробудете здесь до четырех. Каждый из вас должен написать эссе на пятьсот слов о том, как технологии разрушают американское школьное образование. Всякий, кто этого не сделает, завтра опять будет оставлен после уроков.

– А на чем писать? – спрашивает Эдди. – Тут же нет компьютеров.

В классах обычно стоят «Хромбуки», но мистер Эйвери, которому надо было бы уйти на пенсию еще лет десять назад, у себя такого не допускает. Он подходит к столу Эдди и похлопывает по углу линованного желтого блокнота. Такие же лежат перед каждым из нас.