Страница 8 из 16
Ника
В больнице я провалялась несколько дней, постоянно обколотая наркотиками или обезболивающим, точно не знаю. В забытье, как в тумане. Я ни о чем не могла думать, ничего не соображала. Волновало только одно: боль в руке, которую я представляла себе не иначе чем культей. Когда я увидела перелом, открыто торчащую кость, разорванную вену, выплевывающую кровь, я отключилась. Я была уверена, что умру. Но как-то пришла в себя, доползла до телефона и вызвала «Скорую». В больнице я была уверена, что руку мне отнимут, оставив аккуратную культю, на которую я буду надевать протез с недвигающимися пальцами, а потом снимать, смазывать мягким кремом и баюкать, поливая слезами.
Но нет, руку спасли. Я могла даже шевелить кистью, сгибать фаланги. Это больно, но врач сказал, что все будет хорошо.
Меня выписали 7 июня. Забирали меня Вася с Кристиной. Увидев друга на ногах, опирающегося на трость, я расплакалась. Со всеми своими тараканами и дуростями я совершенно не уделила внимание Васькиному выздоровлению. А это и вправду было чудом.
«Чудо-шок», как говорил он.
Врачи в Америке сделали многое для того, чтобы шоковый нервный импульс остался и Вася стоял на ногах. Я не знаю, как это получилось, но иначе чем чудом это не назовешь.
Они были счастливы вместе, эти двое. Васька светился счастьем, держал своей худой ладошкой загорелую руку Кристины. Он был с тростью, но это ведь лучше, чем в кресле!
Я обняла его и Кристину, и мы вышли в июньское утро. Вася предложил зайти в кафе и выпить кофе, а я нетерпеливо рылась одной рукой в сумочке. Где мои сигареты? Вся эта процедура с выпиской из больницы не оставила мне даже десяти минут на перекур.
Наконец, мятая пачка сигарет нашлась, а вот зажигалки нигде не было. Я перевернула сумку вверх дном, но безрезультатно. Пришлось приставать к прохожим. Как назло, никто не курил. Представляю, как это выглядело: баба в застиранном спортивном костюме («Почему все в больнице в застиранных спортивных костюмах?» – спросите вы. «А я не знаю», – отвечу я), с загипсованной рукой, с немытыми волосами и сигаретой во рту просительно смотрит в глаза и сгибает-разгибает большой палец, мучая невидимую зажигалку. Никто мне не прикурил. Я выплюнула сигарету.
Невезения продолжаются.
В загашнике у Васи две новости, которые он собирается мне рассказать в кафе. Мне интересно, но не то чтобы уж очень. Моя рука побаливала, жить без нее сложно, хоть и левая. Ни стул отодвинуть, ни сахар в кофе помешать. Я раньше и не замечала, что, размешивая в чашке сахар, ложечку держу левой рукой.
– Как ты сломала руку? – спросил Вася.
– Пыталась убить муху, – призналась я. – Эта паскуда никак не давалась, тогда я влезла на борты ванны и шлепала мокрой футболкой по стенам, а она все улетала и улетала. В один момент я поскользнулась и рухнула в ванну, прямо на руку. Открытый перелом. Несколько раз теряла сознание от боли, но все-таки вызвала «Скорую».
– Ужас!
Кристина прижала ладошку к губам, в глазах плескался притворный ужас. Не нравилась мне эта девчонка, но Вася был влюблен. Это было откровенно видно, это не скрывалось. И кто я такая, чтобы влезать в их отношения?
– Как так получилось, что мы перестали общаться? – спросил Вася.
Хороший вопрос. Да, я сама не проявляла инициативу, тут я соглашусь. Но целый год и ты, дорогой мой друг, эту инициативу не проявлял. Тебе тоже не хотелось снова встретиться со мной. Наверное, ты думал, что я начну пускать сопли пузырями, рыдать и напоминать тебе о Димке. Может быть, ты боялся обременить себя чем-то или кем-то. Разговорами со мной, например? Или еще чем. Как любая приличная женщина, я, естественно, не считала, что мои причины были главными. Васино нежелание – самая главная причина в том, что мы не общались. Хотя и его понять можно. Кристина – это его первая девушка (мы не говорили с Васькой об этом, но я была уверена), и наверняка он многое открыл для себя в совместной жизни. Интересно, они живут по-прежнему вместе? Парадокс – они начали жить вместе еще до того, как в первый раз поцеловались. Вот ведь бывает?..
– Не знаю, – ответила я. – Наверное, у каждого были свои проблемы и заморочки. Вот и не виделись. Ты же знаешь, в Москве время летит незаметно. Вот и год пролетел.
Я не хотела наезжать на него, чтобы не оправдать его ожиданий. Честно говоря, я стала малость подвержена резкой смене настроений, словно климакс накатывал. Еще полчаса назад я была счастлива за Ваську, а теперь мне хотелось поскорее забраться в свою нору и выбросить сим-карту. Что со мной такое?!
Вася устало улыбнулся. Кристина посмотрела на часы и открыла сумочку. Оттуда она извлекла маленькую пластмассовую коробочку и подала Васе со словами:
– Пора принимать лекарства, Вася.
Вася беспомощно посмотрел на коробочку, открыл и высыпал на ладонь семь таблеток разного калибра и размера. Кристина подала ему бутылку с водой, Вася закинул горсть таблеток в рот и запил водой.
Кристина удовлетворенно кивнула и спрятала контейнер в сумочку.
– Я вас оставлю на минуту, – сказала она и ушла.
Вася посмотрел на меня как-то иначе. Словно мои мысли были ему хорошо известны, но при Кристине он этого показывать не хотел. А сейчас, когда она ушла, маску прижимать к лицу не имело смысла.
– Ну говори, – сказал он.
– Что говорить? – прикинулась дурой я.
– Что думаешь, то и говори.
– Мне нечего сказать.
– Она меня не любит, я это знаю. И ты это поняла, верно?
– Верно, поняла. Хотя это всего лишь мое мнение, – добавила я поспешно.
– И как ты это поняла?
Я немного помолчала. Сказать или не стоит? В конце концов, это ведь их дело! Зачем я лезу? Не говори ничего, Ника! Молчи!
– У нее нет к тебе чувств. Даже элементарного сочувствия, для влюбленной женщины это не свойственно, – все же сказала я.
– Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
– И не поймешь, ты же мужчина.
– Ладно, я хотел с тобой поговорить о другом. Что мы будем делать дальше?
– А что ты делал раньше?
– Что делал я? Я работал в журнале, как и раньше. Жил. Занимался спортом – в рамках строгих рекомендаций врачей.
– Вот и занимайся этим дальше.
– Ника…
– Нет, Вася. Я не хочу больше ничем заниматься. Я не знаю, что ты думаешь, какие у тебя мысли, говорю за себя: я больше не хочу заниматься ничем, кроме сидения дома. Любая деятельность опасна. Везде тебя хотят обмануть и убить. Я не хочу никого приобретать и никого терять. Я к этому не готова, я слабая, толстая женщина. Я не создана для работы.
– И что ты будешь делать дома?
– Умирать. Я буду тихо и спокойно умирать.
– Но это не дело, Ника, ты молода…
– Дима был тоже молод. И умер. И я тоже умру.
– Так не пойдет, Ника.
– Это не тебе решать. Думай за себя.
– Это твой телефон звонит?
– Нет, твой. Мой разряжен.
Вася пошарил в сумке Кристины и достал телефон. Номер не определился, но явно звонок был не из России, он начинался на «079». Вася ответил. Через несколько секунд его лицо озарила улыбка, он сказал по-английски: «Ника со мной сейчас, подожди секунду, я сделаю громкую связь».
Я вопросительно посмотрела на него, он положил телефон на столик и громко сказал:
– Привет, Джо!
Порыв ветра унес ответ Джо, в трубке раздался только странный писк, больше ничего. Любопытство заставило меня наклониться ниже, и я услышала:
– Ника, привет! Это Джо! Я рад, что вы с Васей вместе, потому что у меня есть к вам разговор. В общем, с Брэдли совсем беда. Он сидит дома, ничего не делает, не вылезает из постели. Я пытаюсь ему помочь, расшевелить, но это бесполезно. В общем, у меня опускаются руки. Что делать?
– Опустить их, – громко ответила я. – И оставить человека в покое. Если он хочет валяться в кровати, пусть валяется там.
– Но, Ника, ты же знаешь, это путь в никуда.
– Любой путь в никуда, Джо.
– О, похоже, вы с Брэдли на одной волне?