Особняк самоубийц

На следующий день они с Зинаидой как следует осмотрели особняк.

При дневном свете в глаза бросилась паутина, обильно свисавшая с потолка, огромный слой пыли на мебели, грязный пол. Убранство особняка сохранилось в первозданном виде, и если бы не густая, плотная пыль, можно было подумать, что хозяева в спешке покинули дом и должны вот-вот вернуться. На паркете от сырости местами проступила плесень, повсюду валялись брошенные вещи. Александре невольно вспомнилась легенда о «Марии Целесте» – корабле, покинутом экипажем по невыясненной причине.

Зинаида, вооружившись тряпкой и ведром с водой, бросилась наводить порядок. К вечеру она стонала от боли в спине, но стоически закончила уборку.

Домработнице понравилась кухня, переходящая в столовую, на первом этаже. Старинный огромный резной буфет и овальный обеденный дубовый стол вполне органично сочетались с современной мебелью, бытовой техникой и бронзовыми, слегка выцветшими жалюзи.

Пока Зина перетряхивала ящики шкафов, драила до блеска полы и кастрюли, Александра на втором этаже знакомилась с комнатами бывших владельцев и библиотекой.

У бывшей хозяйки дома имелся кабинет, и он резко отличался от кабинета мужа рациональной простотой и удобством. Да и размером был значительно меньше. Компьютерный стол с полками у окна, кресло. Пара офисных шкафов, заполненных папками и книгами. Несколько портил вид старый книжный шкаф, целиком занимавший стену, за которым пряталась аскетическая оттоманка, застеленная шерстяным, сереньким в клеточку пледом. На столе в красивой металлической рамке – фотография мужа. И все щедро запорошено пылью.

Кабинет хозяина выглядел более вычурно и был обставлен антикварной мебелью из карельской березы.

«Странно, что такую дорогую мебель наследники оставили в доме, – подумала Александра. – Тем более что господин Извеков производит впечатление необыкновенно скупого человека».

Массивное, обитое мягчайшей вишневой кожей кресло возвышалось, словно трон, у стола и выбивалось из общего стиля утонченной старины. Шторы из тяжелого шелка, с кистями являлись произведением искусства и явно были специально заказаны по эскизам каталога девятнадцатого века. В кабинете хозяйки окна закрывали жалюзи: серебристые, с изящным рисунком, напоминающим веточки японской сакуры.

Спальни и Александра, и ее домработница выбрали наверху, внизу, несмотря на решетки, ночевать было страшновато.

– Мужичка бы нам хоть одного, – ворчала Зинаида. – В таком огромном домище и одни… Ну вы даете, Александра! Тем более здесь уже кого-то пришибли. Душой чую, хватим мы горя.

Они разговаривали в кабинете погибшей хозяйки особняка. Портрет худенькой жизнерадостной светловолосой женщины висел на стене. Угол фотографии был перепоясан черной шелковой лентой.

Маленькая, полнотелая, почти кругленькая Зина с ногами забралась на оттоманку и с благостным выражением лица вязала свитер. Рядом с ней калачиком свернулась болонка и безмятежно похрапывала.

Александра устроилась за столом с ноутбуком и скрупулезно выискивала информацию о супругах Барятьевых.

– Все-таки не верится, что жена артиста покончила с собой, – внезапно пробормотала Александра. – Странная какая-то смерть, неожиданная.

– Смерть всегда странная и неожиданная, – откликнулась Зинаида.

– А я ведь знала Надежду Барятьеву, – кивнула Александра на портрет.

– Да ну! – Глаза Зины загорелись любопытством. – Расскажите.

Александра глубоко вздохнула.

– Собственно говоря, близко мы не были знакомы, но иногда встречались, когда гуляли с собаками, общались.

Зинаида лукаво прищурилась.

– Тогда, выходит, я тоже ее знала, мы с ней частенько разговаривали, когда я Альму выгуливала.

– Мне она казалась очень несчастной, у меня даже возникло желание ей помочь, – словно оправдываясь, виновато произнесла Александра.

Удивленно взглянув на хозяйку поверх очков, Зина пробурчала:

– Да уж, счастливой ее назвать было трудно. Но мне думается, она сама виновата, прислугу распустила, мужа тоже.

– Чем же она виновата? У человека просто был мягкий характер.

– Нет, виновата! – завелась Зина. – И результат-то какой, сама повесилась, муж умер…

– А может, Надежду повесили, – задумчиво проговорила Александра.

– Так по телевизору сказали, что сама она на себя руки наложила.

– Ни с того ни с сего? Она была не похожа на психопатку. Поэтому даже если сама, то кто-то же довел ее до самоубийства! – гневно воскликнула Александра. – А это такое же преступление, как и убийство!

Глава 2. История особняка и его хозяев

Облезшие и засиженные птицами полуразрушенные кариатиды намертво вцепились в крышу особняка и держали ее уже третью сотню лет. Их глаза зорко наблюдали за происходящим. И наверняка увидели немало интересного. Ах, если бы они могли рассказать!

Особняк построен князем Барятьевым в девятнадцатом веке на месте боярского терема, сгоревшего во время московского пожара 1812 года.

Первый владелец особняка – герой Отечественной войны, князь Барятьев, происходил из рода знатного и древнего. Прадед его был боярином, спальником при Иване Грозном, состоял в тайном совете у государя и в делах военных отличился. Но по навету попал в опалу и был казнен. Жена боярина, больше жизни любившая мужа, не пережила его смерти и наложила на себя руки, повесилась в своей горнице.

Странное дело, но в доме, построенном на месте сгоревшего терема, история повторилась, только в иной интерпретации. Один из потомков Барятьевых, человек жестокий и желчный, женился несколько раз. Трех жен извел своим обращением, они недолго жили после замужества. А Барятьев недолго оставался вдовцом. Но четвертая его супруга не умерла тихо от какой-нибудь болезни или тоски, а бесследно исчезла. Слуги меж собой шептались, мол, задушил барин барыню и где-то в доме замуровал. С тех пор особняк обрел дурную славу.

А незадолго до революции 1917 года многих потряс новый таинственный страшный случай: единственный наследник огромного состояния, молодой красавец повеса Барятьев внезапно застрелился при загадочных обстоятельствах. Прибежавший на звук выстрела слуга увидел посреди зала распростертого на полу мертвого хозяина рядом с пустым черным гробом, неизвестно откуда взявшимся. Никто из прислуги не видел, как гроб попал в дом, хотя из дома никто никуда не отлучался.

После этого обыватели сразу вспомнили, что на месте особняка в незапамятные времена было болото, где погибло немало всякого разного люда. Терем построили, осушив болото, и то, что он сгорел, было дурным знаком. А последующие события это только подтвердили. Поползли слухи по всей округе, что это место нечистое, что дом облюбовали призраки и живут в нем, а живым там места нет. И вообще есть в этом особняке что-то зловещее и даже угрожающее.

В советское время в особняке попеременно располагалось много всяких организаций. Последней занимала апартаменты союзная контора по снабжению и сбыту каких-то изделий. Сотрудники организации, не знакомые с судьбой дома, время от времени чувствовали как бы постороннее присутствие и необъяснимый, безудержный страх, поэтому вечерами старались на работе не задерживаться.

Комнаты и залы особняка были поделены на кабинеты. Фрески на потолке замазаны белой краской, и лишь в некоторых местах остались изразцы и великолепная лепнина. И только начальство решилось навсегда избавиться от буржуазной старины и отделать все современным пластиком, как грянула перестройка, контору выселили, а у особняка нашелся хозяин – известный артист Альберт Барятьев.

Альберт по материнской линии оказался потомком князей Барятьевых и взял фамилию родительницы.

Вальяжный, импозантный красавец брюнет соответствовал своему имени – Альберт, что по-латыни означает «белый», потому что имел удивительную белую кожу, почти сияющую, как говорили поклонницы.

Альберту перевалило за сорок, он был в самом расцвете мужских и творческих сил. Чеканный, мужественный профиль, известность и искрометное обаяние легко покоряли женские сердца, а серьезность и основательность характера внушали пассиям надежду на постоянство в отношениях и счастливый брак. Но Альберт ни разу не был женат, хотя любовных романов заводил массу, и бывали случаи, когда он даже намеревался узаконить отношения с очередной возлюбленной, но все срывалось в последний момент. И тому была серьезная причина – его мать, которая с детства была для Альберта идеалом и непререкаемым авторитетом.