Междустрочья. Сборник

– Спокойно, свои, – хозяйка опустила руку, слегка погладила голову пса.

– Вечер, Мелисса, – весело кинул ей Мартин и прошёл мимо вглубь комнаты.

Женщина слегка кивнула ему:

– А это, я так понимаю, Слава? – она с интересом посмотрела на Мечеслава.

– Он самый, мой напарник. Познакомь, говорит, со своей приятельницей, а то одних малолеток норовят подсунуть.

– Неправда, не было такого! – он вспыхнул и с яростью воззрился на Мартина, пока Мелисса звонко рассмеялась, прикрыв рот кончиками пальцев. Мартин же, стоя чуть поодаль, сложил руки на груди и усмехался с видом «ну и что ты мне сейчас сделаешь?»

Мечеслав вновь повернулся к хозяйке дома:

– Такого правда не было. Я просто… просто хотел познакомиться с вами, чисто по-человечески…

– Да-да, прекрасно вас понимаю, – заверила Мелисса, успокаивающе подняв руку. – Это Мартин вечно норовит всё свести… Я вас понимаю, я сама такая же.

И, будто сейчас только вспомнив о чём-то важном, протянула ладонь для рукопожатия.

– Мелисса Таубанская. Рада знакомству.

Мелисса Таубанская… Пожалуй, где-то он уже слышал это имя, хотя на лицо она не казалась знакомой. Странное это было лицо – зыбкое, переменчивое в отблесках света… Волосы с ближней стороны высвечивались, с дальней – тонули в тенях.

– Вы ведь тоже с северо-запада? – спросила она. – Чувствуется отголосок тех мест.

– А вы там бывали? – удивился он.

Мелисса задумчиво улыбнулась:

– Я жила там одно время, – она повела взглядом, остановилась на двух белых чашках с золотистым ободком. – Берите кофе. Здесь на двоих, но Мартин его не пьёт.

– Гадость, – ответил Мартин из угла.

– Так северо-запад… – неторопливо, будто припоминая, продолжила Мелисса, когда Мечеслав устроился на небольшом кресле рядом. – Небоскрёбы, километры трясины, отделённость… Эти болота как будто побуждают тянуться вверх, не правда ли?

– Пожалуй, – кивнул Мечеслав. Колебания света наводили странные чары полуяви-полусна. – Ночами я иногда смотрел со своего балкона в небо и представлял, как когда-нибудь мы полетим туда, к звёздам.

Мелисса удовлетворённо кивнула и прикрыла глаза:

– К вершинам, к звёздам… В самый космос. Пусть кажется, что ты один, – это не так, с тобой сотни и тысячи, и всё, что имеет смысл, – это дотянуться до той, главной цели наверху. Это и в вас ведь есть. Так?

Кофе непривычно обжёг язык и глотку. Мечеслав подождал, чтоб не закашляться, спросил:

– Спирт?

– Коньяк. Самую малость.

– Что ж ты сразу не сказала, – Мартин подал голос из своего угла.

– Обойдёшься, – беззлобно кинула Мелисса. – Я, впрочем, больше люблю с мятой… Да, стремление ввысь – в этом весь северо-запад. Ринордийск – он совсем другой. Это… как бы объяснить… Вы видели когда-нибудь на сцене Магду Терновольскую?

– Да, совсем недавно, – с воодушевлением подхватил он.

– Тогда вы должны понимать, о чём я… Это игра ради игры, эффект ради эффекта. Жертва и тот, кто наоборот, в одном лице. Тысячи лиц, тысячи масок – в каждую следующую секунду он немного другой. И всё равно – всё тот же самый.

Она замолчала, и все замолчали. Только отсвет искусственного камина проблеснул в большом круглом глазе пса.

– Наверно, я понимаю, о чём вы, – медленно проговорил Мечеслав. – Тут бывают странные вещи… Сталкиваюсь и всё пытаюсь вникнуть в них, понять, почему так, а не иначе. Иногда кажется, что отгадки совсем рядом, но каждый раз… – он развёл руками. – Каждый раз ускользает и меняется. А потом и вовсе забываешь, что это было.

Мелисса кивнула:

– Ринордийск неодинаков с разными людьми. Кого-то подпускает ближе, кого-то годами держит на расстоянии. Есть люди, у которых как будто особая связь с городом: они чувствуют его здесь, изнутри, – она легко провела по шёлковым складкам своего халата. – Они в своём роде живые воплощения Ринордийска, его маленькие двойники. И когда городу плохо, им плохо тоже.

– Неужто вы один из двойников? – улыбнулся он.

– Нет, конечно. Это отнюдь не про меня, – повертев в ладонях белую чашку, Мелисса задумчиво вглядывалась в непрозрачную чёрную жижу, будто там можно было что-то увидеть или хотя бы одним глазком подсмотреть. – С тех пор, как поселилась в Ринордийске, я на самом деле занимаюсь тем же, чем вы.

– Тоже строите метро? – пошутил Мечеслав.

– Нет… Хотя заканчивала инженерный в своё время. Я поэт.

– Ах вот что…

Он вспомнил, где мог встречать имя Таубанской – да наверняка там и встречал. В журналах, в литературных колонках: все эти отзывы о «новых молодых» авторах: «Конечно, местами заметны и подражания – к примеру, Мелиссе Таубанской…»

– Но по сути мы заняты одним и тем же, – она склонила голову набок, полутени пробежали по её прядям – светлым или тёмным. – Поисками вслепую. Какой-то правды – большущей, важнейшей в мире правды, в небе или под землей, где только она есть. Псы могли бы найти дорогу в темноте, но мы… Мы вынуждены пользоваться только своими догадками и построениями и тыкаться наугад.

Мартин, стоявший до того поодаль с видом «взрослые люди, какую чушь несут оба», вставил:

– Не туда тыкаешься потому что.

Чуть улыбнувшись, Мелисса воздела руку:

– Да-да, твоё мнение мне известно.

– Какое мнение? – не понял Мечеслав.

– О браке и семье как способе излечения от бредовых идей, – она предупреждающе кивнула на Мартина. – Он это не о себе, так, абстрактно.

– Да мне-то нафига? – фыркнул Мартин. – О тебе забочусь.

– Думается, для подобной твоей заботы найдётся объект более подходящий, – ответила она с улыбкой, но смотрела при этом на Мечеслава. – Поэзия, как и любое другое призвание, – это прежде всего служение, посвящение себя без остатка одному делу, одной идее… Это, если хотите, вроде жречества. А у весталок нет семей.

– Многие этим не заморачиваются, – усмехнулся Мартин.

– Можно, конечно, не заморачиваться… – Мелисса по-прежнему глядела на Мечеслава. – Но человек, которому не повезло быть рядом, всегда будет на вторых ролях, только после призвания, а это, думается, оскорбительно для любого, – она покачала головой. – Кто ищет в глубинах, должен быть готов идти один.

В левом её глазу теперь тоже отражалось пламя – правый было не рассмотреть из-за потёмок.

– Вы не допили, – спокойно заметила она в следующую минуту (или спросила?), кивнув на чашку.

– Слишком много коньяка, – Мечеслав виновато улыбнулся.

– Да, я тоже часто не допиваю до дна, – задумчиво протянула Мелисса. – Иногда ведь это лучше – не доходить до самого конца. А ведь вам, Слава, повезло больше.

– В чём? – он даже встрепенулся, когда она неожиданно обратилась к нему по имени.

– В отличие от меня, вас Ринордийск не держит. Поэтому при желании вы всегда сможете уйти, чтоб искать что-то другое, где-то ещё – где захотите. И когда захотите.

– Ну и как она тебе? – спросил Мартин, без особого даже интереса, а скорее с интонацией «ну вот, а ты ожидал чего-то особенного?»

– Мне больше всего интересно, как вообще вы с ней пересеклись.

На вопрос Мартина не так уж хотелось отвечать (хотя тот наверняка и проводить вызвался для нескольких минут приватного разговора).

– Давнее дело, – Мартин отмахнулся. – Мы ещё по северо-западу знакомы, в столице она позже обосновалась. Да и на северо-запад тоже откуда-то приехала, кажется… Думаешь, она всегда такая была, не от мира сего? – он вдруг серьёзно посмотрел на Мечеслава. – На инженерном участвовала в проекте мультимодального телесигнала – который передавал бы запахи, температуру… Помнишь, были одно время такие идеи?

– Помню, – кивнул Мечеслав. – Лет десять назад.

– Вот. Она этим всерьёз занималась, пока вся их команда не развалилась. И ещё чем-то другим, сейчас не вспомню. Правда, и тогда уже была со странностями, – Мартин усмехнулся. – Говорила, что чего-то главного во всём этом – что мы делаем – всё равно нет и что пока не найдёт его, не успокоится.