Страница 1 из 3
МАЛЕНЬКИЕ СОБАКИ ТОЖЕ ЛЮБЯТ БОГА
(Фантастическое происшествие на Родо́пском бульваре)
Мне самому трудно поверить в то, что произошло… Тем более рассказывать.
Это фантастическое происшествие случилось на фоне трагического события, когда разум был особенно возбуждён и раним. Я до сих пор не могу ответить на многие вопросы.
Так вот. Однажды я столкнулся со своим двойником…
Прошу не путать это с похожими на вас людьми. Такие раза два попадались в моей жизни. Правда, когда подходишь к ним совсем близко, начинаешь замечать всякие прыщи, не ту форму носа, слишком толстые губы…
Был такой случай в метро: я протиснулся к парню поближе, мы пристально посмотрели друг на друга, как на недоразумение или насмешку природы, и развернулись в стороны.
Так вот, мне «посчастливилось» встретиться с настоящим двойником. Это не столько внешнее сходство, сколько ощущение психического единства, он знает о тебе больше, чем ты сам; когда говоришь с ним, кажется, это говорит не он, а твой внутренний голос, порой хочется его убить, чтобы он не сболтнул лишнего при посторонних.
Этот двойник был гораздо полнее и, как мне показалось, старше меня. Тучноватый, даже обрюзгший, одет как-то странно: замызганный кожаный плащ, местами полопавшийся от старости, с серой паутиной трещин, с приплюснутыми нижними краями, словно их специально отдавливали утюгами или чем-то тяжёлым, чтобы эти самые края не заворачивались в трубочку от иссушения временем…
Мне почему-то важно копаться в мелочах, а не махнуть сразу, с главного ― я как будто ещё раз доказываю себе, что я был в здравом уме и твёрдой памяти. Но, к чёрту, все недостойные мелочи!
Так вот ― ещё раз с самого начала.
В тот южный вечер я шёл по тускло освещённой аллее Родо́пского бульвара в Махачкале, тупо смотрел на пушистые желтушные цветы без названия и жевал какую-то дешёвую жвачку с ароматом резины… Давно бросил курить, но вместо этого появилась привычка постоянно что-то жевать.
Слева, в чернильной темноте лениво шуршало море ракушечным песком, наполняя мои лёгкие запахом морской воды.
Я сел на парковую скамейку с изломанной спинкой из деревянных брусьев. Именно здесь я часто пил баночное пиво с копчёными куриными крылышками из вакуумной упаковки. Естественно, Максу доставались кончики крылышек с сочными суставами, а мне ароматная мякоть и крепкое пойло.
Сегодня я был один.
Я похоронил Макса несколько дней назад.
Макс ― мой гладкошёрстный чёрный ягдтерьер с рыжим галстуком на шее и такими же рыжими чулочками на лапах, мой любимый и верный друг. Я знал это всегда, но не представлял, как эта цена подскочит, когда Макса не станет.
Он убрался мгновенно, всего-то за три дня…
Три безумных дня!
Мы, как всегда, ездили на машине к морю, загорали, играли в мяч…
Вдруг у него начался приступ страшной жажды прямо на пляже. В первый день я не придал этому значения ― до сих пор не могу простить себе такую беспечность ― мне казалось, он просто перегрелся на солнце. Бывает, подумал я.
На второй день стало тревожно, и я повёз Макса к ветеринару. Ветеринар оказался местным пенсионером-самоучкой с суетливыми глазами и вечно седой щетиной, растущей аж от самых глаз. Он оттянул Максу кожу на холке и быстрым движением всадил туда шприц. «Ловкач!» ― восхитился я с затаённой надеждой. Он вкачал под кожу глюкозу, так что на спине образовался волдырь с кулак, влил ему в пасть водки «для настроения» и пообещал, что всё будет «гхарашо». Я готов был молиться на этого лезгина или аварца, лишь бы он помог моему другу!
На третий день Максу стало ещё хуже, и я уже с остервенением стал искать в мусульманской Махачкале профессиональную ветеринарную лечебницу! Адреса, на которые я приезжал, оказывались фиктивными, лечебницы были давно заброшены. Один врач (наверное, врач, раз он был в белом халате!), совсем плохо говоря на русском, звонил по телефону и кому-то долго объяснял про мою собаку. Оказалось, он думал, что я привёз мёртвую псину, чтобы проверить, нет ли у неё чумы. О, боже, и на это я убил столько драгоценного времени!
– Я эта… одному звонить… он туда-сюда… После намаз сюда придёт!.. ― кричал он мне вслед, когда я злой бежал к машине, где меня ждал изнемогающий Макс.
Макс лежал на заднем сиденье автомобиля и испуганно-озабоченными глазами смотрел на меня: казалось, он понимал, что я хочу его спасти, но не могу, чёрт возьми! Наверное, он не мог поверить, что хозяин может быть таким беспомощным…
Я не знал, кого винить: себя за легкомысленность, мусульман за то, что они мусульмане и их мало интересуют умирающие собаки, медленный Интернет на моём планшете с липовыми адресами лечебниц?!
Наконец-то на экране андроида нарисовалась ещё одна вет.клиника на другом конце города ― я молнией туда!
Металлическая дверь была наглухо закрыта!
Я готов был вдариться башкой об эту исписанную гнусностями, грязную дверь, припорошенную строительной пылью и мусором. Казалось, здесь никто не работает уже лет десять ― металлическое гнездо для ключа махрилось ржавчиной, словно в заброшенном бункере от ядерной бомбёжки.
Слава богу, через планшет я случайно наткнулся на телефон врача этой клиники, и созвонился с ним. Он тоже оказался на дневном намазе, но, услыша мой дрожащий и перепуганный голос, пообещал подъехать через десять минут.
Я воскликнул про себя: «Да святится имя твоё, Интернет!»
Врач подъехал только через тридцать минут. За это время я успел стать расистом, националистом, человеконенавистником и атеистом. Когда же дверь лечебницы открылась, мои подлые мысли развеялись.
Максу тут же сделали капельницу, несколько уколов. Молодой врач почти не разговаривал, выписывал рецепты, брал анализы, щупал у собаки живот. Стёклышки, баночки, пробирочки…
Пока Макс лежал под капельницей, а это было часа три не меньше, в лечебнице побывало около десятка посетителей, в основном женщины. Все они приходили с котами и с кошками: кто-то объелся, кому-то надо было подстричь коготки, а кто-то сильно чесался, в общем, ― ни одной псины. Мусульмане считают собак «грязными» существами, хотя в Коране об этом ничего не сказано. В каком-то из священных хадисов говорится, что собака испачкала слюнями руки одного из последователей Пророка, когда тот готовился к молитве, и несчастному пришлось мыть их несколько раз. С таким же успехом на её месте могла оказаться корова или кошка, или лошадь…
Чрезмерная брезгливость? Желание чем-то выделиться среди остальных народов? Никто из мусульман не мог мне сказать ничего вразумительного, что это за «грязь» и с чем она связана. Тогда я понял: предрассудки объяснить сложнее, чем веру в Бога.
Эти предрассудки и брезгливость исчезали, наподобие утреннего тумана, лишь стоило Максу начать игру в его любимые мячи-попрыгуньчики ― здесь ему не было равных! Большинство гуляющих в парке замирало и с удивлением глазело, как он самозабвенно гоняет резвые, будто пули, мячи, как он мастерски снимает их в воздухе, летая, словно вратарь бразильской сборной на чемпионате мира. Мимо такого зрелища невозможно пройти равнодушно! Благочестивые мусульмане цокали языками и качали головами: «Слушай, какой умный собака! Такой дрессированный собака!» Я, конечно, подливал масла в огонь, заявляя, мол, он всему научился сам, без какой-либо дрессировки, чем приводил южан в полный восторг и изумление. Я ни капли не врал, для Макса это была, действительно, любимая игра, которая возникла сама собой безо всяких тренировок. Просто однажды ранним утром мы вместе её придумали…
Дети Макса обожали, как льва Бонифация из известного мультфильма, сразу же окружали его плотным кольцом и тянулись к нему руками. Макс, зажав в пасти мяч, тяжело дышал и терпеливо стоял, как музейный экспонат перед любопытными туристами. И даже те из детей, которым родители запрещали даже приближаться к собакам, скоро забывали об этом и тянулись ручками, чтобы прикоснуться к его вздымающимся от частого дыхания бокам.