Страница 6 из 8
Теме взаимопонимания между подвергающимися ныне национальному угнетению украинским и еврейским народами было посвящено мужественное выступление Ивана Дзюбы в Бабьем Яре 29 сентября 1966 года — в 25 годовщину расстрела там гитлеровцами киевских евреев. Этой же теме посвящали внимание украинские диссиденты В. Черновил, В. Мороз, С. Караванский и другие, эта тема неоднократно звучит в «Украинском вестнике» и других документах украинского Самиздата.
В исключительно богатом и содержательном украинском Самиздате можно наблюдать ту же эволюцию, что и в Самиздатах других народов СССР: сравнительно сдержанные выступления с позиций легальности и лояльности со временем сменяются очень резкими выступлениями, провозглашающими безусловный отказ от коммунистической идеологии и какой-либо поддержки режима, квалифицируя этот режим как антинародный, преступный и бесчеловечный. Тем не менее, в Самиздате Украины полностью отсутствуют призывы к насильственному свержению режима и пропагандируются методы обращения к мировому общественному мнению, методы мирного неповиновения, неучастия в преступлениях режима, путь морального возрождения.
Вот образец типичного выступления украинского Самиздата: комментируя слова Л. Брежнева, который в докладе по случаю 50-летия образования СССР заявил в 1972 г., что «всех нас радует, что русский язык стал одним из общепризнанных мировых языков», самиздатский журнал «Украинский вестник» в выпуске 7–8 писал:[7]
Кого имел в виду Брежнев, заявив «всех нас радует»? Нет, не нас, украинцев, не узбеков и, в конце концов, не русских, которых тоже стараются держать в рабской покорности, отравляя их сознание шовинистическим фанатизмом. Нет, Брежнев говорил не от имени декоративного «советского народа», и не от имени русского народа, ибо многострадальный русский народ говорит иными устами, устами таких русских патриотов, как А. Солженицын и А. Сахаров. Брежнев же говорил от имени русских шовинистов — Суслова и Андропова, от имени того интернационального воронья, которое каркает российскую шовинистическую песню и опирается на поддержку нового эксплуататорского класса, имя которому — партийно-бюрократический аппарат, вооруженный хищными зубами КГБ.
Не только в «Украинском вестнике», но и в десятках других произведений украинского Самиздата прямо или косвенно звучит обращение к русскому народу с призывом понять бесчеловечную и позорную суть творимой его именем великодержавной, шовинистической, империалистической политики. При этом авторы украинского Самиздата часто обращаются к произведениям выдающихся деятелей русской культуры — А. Герцена, Н. Чернышевского, М. Лермонтова, С. Аксакова, Н. Бердяева и других. Вот что писал, например, И. Дзюба в книге «Интернационализм или русификация»:[8]
«Неужели вам не приходило на мысль, читая Пушкина, Лермонтова, Гоголя, что кроме официальной, правительственной России, есть другая?» — писал когда-то Герцен. Сегодня с этим вопросом приходится обращаться к тем, кто освящает рангом официальной теории зловещий тезис о наследственности СССР относительно Российской империи, кто хочет, чтобы эту империю, эту тюрьму народов считали общим историческим «отечеством» все ее жертвы и узники — заграбастанные и обманутые ею народы; к тем, кто освящает «воссоединения», «присоединения», «территориальные приращения» и т. п. вещи, творившиеся официальной правительственной Россией, — и «забывают», что «другая» Россия к этому не причастна, что она всему этому противостояла и требовала от этого отказаться.
Удивительная вещь: наши историки и теоретики считают себя идейными наследниками Чернышевского и Герцена, а никак не С. Соловьева или М. Каткова, но в своих оценках «собирания» империи, в своих понятиях об историческом «отечестве» и т. п. они солидаризируются с последними, а не с первыми.
Другой выдающийся деятель украинского национального движения — Валентин Мороз, обращаясь к властям, писал в своей статье «Вместо последнего слова»:[9]
Национальное возрождение — самый глубинный из всех духовных процессов. Это явление многоплановое и многослойное, оно может проявиться в тысячах форм. Никто не сможет всех их предвидеть и сплести настолько широкий невод, чтобы охватить процесс во всей его ширине. Ваши плотины крепки и надежны, но они стоят на сухом месте. Весенние воды прошли мимо них и нашли для себя новое русло. Ваши шлагбаумы закрыты, но они никого не остановят — ибо пути давно прошли мимо них. Национальное возрождение — процесс, имеющий практически неограниченные ресурсы, ибо национальные чувства живы в душе каждого человека — даже того, который, казалось бы, давно духовно умер. (…)
Вы упрямо повторяете, что люди, сидящие за тюремными решетками, — это только уголовные преступники. Вы закрываете глаза и делаете вид, что проблемы не существует. Ну, допустим, на этой немудрой позиции удастся продержаться еще лет десять. А потом? Ведь новые процессы на Украине (и во всем Союзе) только начинаются (…) Неужели вы не понимаете, что скоро Вам придется иметь дело с массовыми общественными тенденциями?
Новые процессы лишь начинаются, а ваши репрессивные меры уже перестали быть эффективными. Что же будет потом?
Вопрос «Что же будет потом?», поставленный Валентином Морозом, явно не безразличен для России. Современные русские диссиденты серьезно задумываются над значением национальных проблем русской империи для русского народа и судьбы России. Популярный русский поэт Александр Галич, находясь в эмиграции, сказал в одном из своих интервью:[10]
Советское руководство видит в национально-освободительных движениях мощную силу. И боится этой силы и, может быть, боится этой силы более, чем чего-либо иного. Восстания в национальных республиках неотвратимы и необратимы, и именно они могут послужить началом гибели системы.
Какой же должна быть позиция русского народа, русских патриотов в этой грядущей катастрофе советской империи?
Совершенно недвусмысленно сформулировал свою позицию известный русский диссидент Владимир Буковский. В письме из Владимирской тюрьмы на имя советского премьера Косыгина, он писал в 1975 г.:
Я — русский. И мне больно за свою страну, где официальные лица откровенно проповедуют шовинизм, где русификация возведена в ранг государственной политики. (…)
За что любить меня, русского, студентам Чехословакии и Польши, крестьянам Литвы и Украины?..
Мне больно, что Россия является тюрьмой народов в большем масштабе, чем это было 60 лет назад, а в тюрьме добровольных жителей не бывает.
Я, русский по национальности, культуре, языку, заявляю: в СССР существует национальная дискриминация и принудительная русификация, в этом меня убедили годы лагерей и тюрьмы…
Насильственная русификация проводится не только самим фактом вывоза украинцев, армян, литовцев и др. на «исправление» в Россию, но и осознанным «перевоспитанием в мелочах» в задержке писем на национальных языках, в запрете иных, кроме русского, языков во время свиданий и т. п. Принцип «разделяй и властвуй» — основа практики «перевоспитания» политзаключенных в СССР. Регулярны попытки натравливать русских на украинцев, армян и т. д., всех — на русских, евреев — на украинцев. (…)
И все же интернационализм существует. Именно здесь, в среде так называемых «буржуазных националистов», которых среди политзаключенных большинство. И если националисты Будагян, Альтман, Калиниченко, Светличный, Шахвердян, Лукьяненко, Глузман, Антонюк — то и я националист. Украинский, армянский, еврейский, литовский, чешский, польский, новозеландский, перуанский, ибо демократия — это свобода и личности, и отдельных народов.
7
Український вісник, выпуск 7–8, изд-во «Смолоскип», 1975, стр. 68.
8
И. Дзюба, Интернационализм или русификация? стр. 230.
9
В. Мороз, Замість останнього слова. Сборник «Есеї, листи й документи», изд-во «Сучаснисть», Мюнхен, 1975, стр. 138–139.
10
Газета «Русская мысль», Париж, 29 мая 1975 г.