Лунь

– Стоп. Вы не рассказали, кто его ударил. Вы видели этого человека?

– Нет, не видела. Я видела только руку. Кто-то просунул руку в дверь или окно, схватил его за голову и стукнул. Больше я ничего не видела. Я думала о том, как спастись.

– Но когда вы выскочили из машины, вы должны были увидеть, кто это был?

– Было темно. Я побежала вперед, а он, может быть, пошел назад,– с вдохновением сочиняла Олеся.– В общем, я ничего не видела. Мне было страшно, и я неслась вперед.

– Но разве вам было не интересно, кто вас спас?

– Нет. Я так обрадовалась, что свободна! Я сразу воспользовалась моментом. Мне некогда было думать.

– Очень странно,– пробормотал недоверчиво следователь.– И он ничего не сказал?

– Я не слышала ни слова.

– Кто вас подвез?

– Я не знаю. Какой-то пожилой мужчина. Он спросил: «До Подольска?», я ответила, что «да». Села и мы поехали. Я вся тряслась от страха. Я даже лица его не помню.

– Где он вас высадил?

– Да на шоссе, в город он не заезжал. Я потом сама добиралась.

– Вы разговаривали по дороге?

– Он спросил, что я делала посреди трассы. Я ответила, что поругалась с парнем, и он высадил меня.

– Почему вы не заявили о нападении?

– На меня или на начальника?– деловито спросила Олеся.

– Хоть на кого.

– Со мной ничего не случилось, кто бы мне поверил. А про начальника я вообще не думала. То есть, я думала, что так ему и надо. Но я не знала, что он потом попадет в больницу. Если бы знала, то вызвала бы «скорую». Я не сомневалась, что он очухался и уехал домой. Я боялась встретить его в городе, когда шла домой. А что с ним? В какой он больнице?

– Его увезли в Москву. У него трещина лобной кости и ушиб головного мозга. А также ему сломали нос. И сейчас он в реанимации.

– Вот это да,– посочувствовала Олеся.– Мне жаль, что его так… Хотя, не знаю. Если бы его не стукнули, он бы изнасиловал меня. Мне жалеть не о чем.

– Хорошо, Олеся Владимировна. Вот моя визитка, я свяжусь с вами. Нам придется еще побеседовать. А, кстати, почему вы уехали от подруги так рано?

– Это личные обстоятельства, они никого не касаются.

– Ошибаетесь. В моем деле важны всякие обстоятельства. Ответьте на вопрос, облегчите мне задачу.

– Я поехала на дачу к одному знакомому, потому что подозревала его в неверности. Мне хотелось застукать их на месте.

– И как, получилось?

– Нет. Я ошиблась. Он был там один.

– Позвольте узнать имя вашего знакомого?

– Зачем? Он не имеет никакого отношения к делу. Это моя личная жизнь,– сердилась Олеся.

– Очень часто решение моих дел проистекает из личной жизни подозреваемых,– спокойно ответил следователь.

– Я что, подозреваемая?– возмутилась Олеся.– На каком основании?

– Все, кто был в этот вечер с господином Ремейко, находятся под следствием.

– Какая чушь! Вы что, не слышали, что я вам рассказывала? Он напал на меня, он хотел меня изнасиловать, а вы его защищаете.

– Я никого не защищаю, я не адвокат. Я ищу виновных в избиении господина Ремейко. А суд уже будет решать, кто виновен. Итак, сообщите мне имя и фамилию вашего знакомого.

– А если я не скажу?

– Я все равно узнаю, и выглядеть это будет уже по-другому. Со следствием нужно сотрудничать. Я знаю, что сегодня вы были в Дубровицах. Итак?

– Ладно. Вернер Сергей Александрович.

– У вас есть номер его телефона?

– Я его не помню наизусть. Узнайте сами.

– Я конечно, узнаю. Очень прискорбно, что вы так относитесь к следствию, Олеся Владимировна.

– А вы не понимаете, что некоторые люди, как он и Алина, не имеют никакого отношения к тому происшествию. Нечего зря беспокоить их. Это личная жизнь, в нее нельзя вмешиваться. Вот, как я к этому отношусь!

– Мы увидимся…

Больше я ничего не услышал, потому что связь прервалась. Телефон то ли отключился сам, то ли Олеся случайно сбросила вызов. Но я узнал достаточно. Следователь был необычный, очень въедливый. По голосу он показался мне пожилым. Бедная Олеся – выдержала такой натиск! Я бы растерялся, а она такая молодец. Я не расстроился, что следователю Еремину известно мое имя. Пусть проверяет. Я бы не расстроился, узнай он правду. Я совершенно не раскаивался в том, что сделал. После того, что я услышал от Олеси, я считал, что Ремейко получил мало. Не знаю, почему меня так раздражал тот тип, но я просто ненавидел его.

Я нервно бродил по двору Алины, дожидаясь, когда освободится Олеся. Из Алининого подъезда вышел высокий пожилой мужчина с сединой. Я сразу заподозрил в нем следователя Еремина по прямой осанке и военной выправке. Он спокойно, неторопливо пересек двор и вышел через арку в домах на другую улицу. Я подождал немного, не вернется ли он обратно, и не выйдет ли кто еще из подъезда. И мой телефон зазвонил. Алина.

– Сергей,– услыхал я Олесин голос,– он ушел. Иди к нам, Алина расскажет тебе много интересного.

– Сейчас поднимусь.

Я еще раз взглянул на арку, не вернется ли следователь, а потом пошел к Алине.

– Привет,– сказал я ей, как только она открыла дверь.

– Привет, Сергей,– она была рада меня видеть.– Проходи.

Олеся выглядывала из кухни, и мое сердце ухнуло. Как приятно видеть ее лицо, даже такое встревоженное. Я подошел к ней.

– Ты все слышал?

– Почти все.

– Я не стала звонить тебе со своего телефона. Вдруг этот следователь подслушивает?

Я усмехнулся ее подозрительности.

– Вряд ли.

– Но он же как-то узнал, что я была на твоей даче.

– Он просто определил твое местонахождение, а не прослушивал,– я посмотрел на Алину.– Как ты, Алина? Он тебя много допрашивал?

– Утром он пришел, потому что родители Олеси рассказали, что она у меня. Я сказала, что Олеся рано утром куда-то уехала. Я не стала говорить куда. Тогда он попросил Леськин номер телефона и позвонил ей. Это вы знаете. Потом он ушел. А в обед пришел снова. Он стал расспрашивать о нашем ужине в ресторане. Где мы были, кто там был еще, были ли общие знакомые? Я сообразила, что этот Ремейко уже наболтал ему о тебе и Нике, потому что в ресторане он чуть ли не допрашивал нас: кто вы такие, и откуда мы вас знаем.

– А вы сказали?

– Зачем?– удивилась Олеся.– Нам и так было неловко вас видеть. Мы сказали, что вы наши старые знакомые, и мы очень давно не виделись.

– Вот,– продолжила Алина.– Потом расспрашивал, как мы вышли из ресторана. Я подробно должна была описать, кого видела на улице. Потом, когда я вышла в Царицыно, я должна была опять описать, кого из знакомых я видела. Еще он спросил моего Юрку, кто у меня ночевал. Он сказал, что Олеся.

– Почему он так сказал?– мне было интересно, не выдаст ли он потом свою сестру и Олесю заодно.

– Потому что он так думает,– улыбнулась Алина.– У меня ночевала Катя, моя подруга. Она ужасно похожа на Олесю. А Юрка увидел ее краем глаза, и подумал, что это Леська. Я не стала его разубеждать. Это же прикольно, и Леське на руку.

– А почему Катя ночевала?

– А ее муж мог побить. Он пришел домой пьяный. А он такой – если выпьет, то держись. Вот я и предложила Катьке переночевать у меня. Она ушла рано утром. И если ее кто-то видел, то тоже мог спутать с Олесей. Они одного роста, одной комплекции, прически одинаковые. Со спины вообще близнецы. Мы с Леськой и Катей проверяли ради смеха,– она усмехнулась.

– Спасибо, Алина, ты помогла Олесе и мне заодно,– я чмокнул ее в щеку.– Олеся, поедешь домой или как?

– Да, поеду,– с сожалением сказала она. Ей видно, хотелось посекретничать с подругой. Глаза обоих светились от эмоционального возбуждения.– Скоро родители Алины вернутся. Им незачем знать, что тут произошло.

– Увидимся завтра?– спросила Алина у Олеси.

Та пожала плечами и переглянулась со мной.

– Не знаю. Я позвоню. Только на всякий случай буду говорить осторожно. Что-то я не доверяю этому следователю.

– А мне можно позвонить?– спросил я у Алины.

– Можно,– удивилась она.