Святые грешники

– Может быть, уже готов хлеб наш насущный? – заметил оператор Серега, которому, кроме рассказов и басен, были нужны еще и живые кадры.

– Счас посмотрим! – ответила от печи хозяйка. И загремела заслонкой. – Ах, хорошо подошел твой хлеб. Поднялся! – сказала она Людке. – Видно, любит тебя мужик твой. Крепко любит!

Людка покраснела, как девушка. А Паулина заметила:

– Минут через пять будем доставать хлебушок-то! – И опять потек ее рассказ: – За печью в доме жил хозяин избы. Домовой. Ему всегда в уголке тут ставили кашу. Чтобы добрым был. Помогал. Бывает, хозяин уедет на торжище и загуляет. Тогда хозяйка берет в руки полено и кочергу. Встает вот здесь. И просит домового: «Дым-домовой! Верни хозяина домой!» Печь – это было сердце дома. Вокруг нее все вертелось. Ну, давай доставать будем. Ух, хорош! – подхватывая на противень румяные буханки и караваи, приговаривала Паулина-Паша.

– А дух-то какой! – сказала Людка, отламывая кусок от каравая.

Хлеб удался. Удалась и передача.

Прощались с хозяйкой музея уже как-то по-другому. Душевно, по-родственному. С подаренными Паулиной караваем и булкой вернулись в студию – монтировать, писать авторский текст, искать и накладывать подходящую мелодию. В общем, работать.

Все дни, пока доводили передачу до ума, ломали хлеба, отрезали по кусочку. Ели духовитую мякоть. Наслаждались.

V

Серый, ребристый фасад пятиэтажного здания областной думы, нового места его работы, отлит из бетона и стали и вряд ли может называться шедевром архитектуры. Да и стоит само здание как-то так, притулившись боками к двум параллельным улицам.

То ли дело – стоящее недалеко здание областного правительства. Самый центр. Впереди большая площадь с черно-чугунным памятником Ленину. Вокруг скверы, зелень.

Перед думой, правда, тоже есть небольшое пространство. Но оно, конечно, не тянет на гордое звание площади. Так, расширенная проезжая часть улицы. И это расположение много говорит о месте законодательной власти в стране. Сбоку припека.

Вот на этой самой проезжей части частенько появляются люди. С плакатами. Сегодня тоже стоят. Это бабушки и дедушки, а также две молоденькие девушки. В общем, пикет. На плакатах лозунги: «Льготы детям войны!», «Достойные пенсии детям войны!» Рядом ходят сборщики подписей в фирменных красных фартуках с надписями и коробками в руках. Для пожертвований.

Дубравин давно знает, откуда у этой инициативы растут ноги. Мысль проста, как валенок. Тех, кто родился с сорок первого по сорок пятый, они предлагают уравнять по статусу с ветеранами войны. У них, мол, было трудное детство. Дубравин эту идею не воспринимает. Ветераны бились за страну, за народ, заслужили почет, уважение и льготы кровью и потом. А среди тех, кто родился в годы войны, много разных. Вон, его братец Иван, царство ему небесное, тоже народился тогда. Всю жизнь только и делал, что водку жрал ведрами. Таким тоже льготы и почести?

Впрочем, коммунякам не важно, кто да что. Главное – прозвучать. Поймать волну. И они прекрасно понимают, что люди наши халяву обожают…

На входе в здание – металлодетектор. Прошел. Показал красное удостоверение. Вежливый круглолицый полицейский в новой элегантной форме козырнул ему в ответ.

Кабинет открыт. Ключ торчит в двери. Значит, помощник уже пришел. Только бродит по этажу. Так оно и есть.

Дубравин уселся в кресло, и Олег появился в дверях с заварным чайником в руках. Чернявый, худощавый, улыбчивый паренек, приехавший недавно вместе с родителями из Казахстана. Из тех, что знают, чего хотят. И строят свою жизнь, не растекаясь мыслью по древу, а деловито и осмысленно. Шаг за шагом. Кирпичик за кирпичиком. Он юрист. В его обязанности входит отслеживание всех особенностей законодательного процесса. А пока он заваривает утренний чай и подает шефу аналитическую записку о повестке дня. В повестке обычно около сорока вопросов. И без Олега вникнуть в каждый из них на ходу практически невозможно. Тем более что продраться сквозь дебри параграфов и специальных терминов может только профессиональный правовед.

– Пришли ответы из правительства, комитета по охране природы. И из облсовпрофа, – осторожно говорит помощник.

– И что? – отрываясь от чтения, спрашивает Дубравин.

– Две отписки. Один положительный.

– И то хорошо! – замечает шеф. – Подготовь письмо с нашими предложениями по ужесточению антиалкогольного законодательства. И отправь его в юридический отдел на экспертизу.

– Сделаю! А когда подпишете?

– Как сделаешь, так и подпишу. В нем надо предложить ограничения по времени, возрасту, поднять штрафы за продажу алкоголя несовершеннолетним… И не забудь про энергетические коктейли указать. Надо же такое выдумать! Сволочи! Мешают водку с кофе и сахаром и называют это пойло энергетиком. И впаривают детям! Надо сформулировать эти предложения грамотно. Со ссылками на законодательства других стран. У нас это любят. Как, мол, в цивилизованных государствах.

Олег уселся напротив и начал разбираться по существу в вопросах, внесенных в повестку дня.

Для большинства наших людей процесс появления того или иного закона является тайной за семью печатями. Они чаще всего видят заключительный этап процесса. Сидят в большом зале хорошо одетые, сытые люди. И нажимают на кнопки. Но на самом деле главные события разворачиваются совсем в других местах. Сначала появляется так называемая законодательная инициатива. Или идея. Вот как в данном случае. Отрезвить молодежь. Садятся юристы, знакомятся с чьим-то опытом. И пишут свои предложения. Направляют их на рассмотрение экспертов. Те покумекают. Предложат что-то свое. Или отвергнут инициативу. Скажут, например, что закон неисполним. Или противоречит Конституции.

Но, предположим, эксперты дадут положительный отзыв. И предложение пойдет по инстанциям. Например, в правительство. Там прочтут, поправят. И спустят в Думу. Там предложения рассмотрят на профильном комитете. Комитет даст свое заключение. Принять. Отклонить. Или отправить на доработку.

И только в том случае, если думские инстанции согласятся, закон попадает в повестку дня сессии. И депутаты решат – быть по сему. Или не быть ничему.

Иногда в ходе таких похождений от предложения ничего не остается. Например, хороший по сути закон о техосмотре автомобилей так «доработали», что коррупция при его исполнении возросла во много раз. Только взятки теперь берут не гаишники, а страховщики. Как говорится, и на старуху бывает проруха.

– Александр Алексеевич! Обратите внимание вот на эти пункты, – говорит Олег. – Речь идет об увеличении площадей, сдаваемых в аренду предпринимателям. Похоже, это многоходовая комбинация по приватизации городских гостиниц. Схема здесь такая. Люди, приближенные к нынешнему мэру Хокину, взяли в аренду за смешные деньги городские гостиницы. И сдают их в субаренду коммерсантам, зарабатывая по миллиону евро в год на этих операциях. В ближайшее время гостиницы будут приватизироваться. И первоочередное право на получение их в собственность получат так называемые арендаторы. Но по закону город имеет право сдавать в аренду только до пятисот метров одному арендатору. Вот они и хотят его изменить. Увеличить площадь до двух тысяч. Чтобы успеть до приватизации прихватить эти куски городской собственности для себя. А потом проглотить их «по-честному».

Дубравин даже присвистнул. Его прямо-таки поражает способность наших чиновников извлекать выгоду из своего положения. «Ну ладно, посмотрим! – думает он. – Вынесут ли они этот вопрос на голосование… Еще не вечер!»

Наконец Олег огласил весь список. И они, попив чайку, отправляются дальше. Теперь следующий этап подготовки – заседание фракции.

По слегка запутанным ходам и лестницам он спустился в большой зал с огромным столом посередине. Зал этот уже почти полон солидными «пиджаками», которые пожимают друг другу руки и рассаживаются в черные кресла.

На сегодня в думе заседают четыре фракции. И та, в которой работает Дубравин, самая многочисленная из них. Через несколько минут в дверях появляются члены совета. Впереди председатель. Небольшого роста, седой, лысоватый мужчина по фамилии Ручников. За ним следуют заместители.