Страница 2 из 11
— Совершенно излишне, сэр. Никто ни в чем не виновен. Мы стали жертвой какого-то наваждения… Я и сейчас не разберу, в чем дело…
Слова Марби Кэйла удивили, но не убедили Холта. Отведя в сторону боцмана, он приказал ему вполголоса:
— Пришлите-ка ко мне этих шалопаев! Уж я сам как-нибудь разберусь, кто прав, кто виноват… — И зашлепал по доскам палубы в свою каюту. Пятеро моряков дохнули на него из мощных глоток и ушли, оставив шкипера совершенно обескураженным: винным перегаром от них не пахло.
Между тем все обстояло совсем иначе.
— Мы оставались нормальными людьми, пока не удалились от корабля на полмили, — рассказывал за обедом Марби Кэйл, — затем началось нечто странное! — Он медленно выбрал банку с крабовыми консервами и взял вилку. Опустив ее, задумался. Все ждали. — Понимаете, — начал он снова, — иной раз бывает, что, одеваясь утром, протягиваешь руку за галстуком и вдруг ловишь себя на том, что забыл, не знаешь, что делать дальше. Обнаруживаешь иной раз словно провал в логической цепи поступков. Конечно, это быстро проходит.
Кэйл придвинул к себе тарелку и снова поднял вилку.
— Нечто сходное случилось и на этот раз. Удивительно лишь, что сразу со всеми… Если мне память не изменяет, мы вели разговор с мистером Кофером и мистером Кордой о токсичности пеламид. Мистер Кофер, помнится, выражал сомнение в схожести их яда с ядом азиатских кобр.
— Я всего лишь отрицал идентичность ядов, — поправил Кофер.
— Возможно, — досадливо поморщился Кэйл. — Вы в самом деле, по своему обыкновению, что-то отрицали, — продолжал он. — А мистер Корда, как всегда, по большей части отмалчивался. Как раз в это время Клюни сказал, что следует несколько изменить курс, потому что с правого борта набегают волны и могут опрокинуть нашу посудину. Именно тогда все и началось! Я неожиданно отдал себе отчет, что начисто потерял нить мыслей, и что мне решительно нечего сказать, и я не в состоянии продолжать разговор…
— Я сомневаюсь, Марби, что вам удалось «отдать отчет», — вмешался Кофер. По правде говоря, я лично не отдавал отчета ни в чем. Извините, Марби, что перебил вас. Мне помнится, как стало вдруг удивительно легко, пусто и свободно в голове и на сердце, совсем как у младенца. Что чувствовали другие, не берусь судить, но полагаю, что их состояние было схожим.
— Допустим, — нехотя согласился Кэйл, — что вы отметили потом? — Он что-то сосредоточенно обдумывал.
— Мне кажется, — делая над собой усилие, заговорил Кофер, — я видел набегавшие на шлюпку волны и слышал их плеск. Но чувства опасности словно не существовало, не было даже тени страха. Сколько минут так длилось, не знаю. Ощущение времени отсутствовало. Как вел себя, не представляю. Как вели себя другие, просто не помню. Небывалый случай! Сейчас склонен думать, что подобное испытали мы все впервые.
— Все с вами согласны, мистер Корда, — не удержался Холт, — что же было потом?
— Способность воспринимать действительность вернулась совершенно внезапно, — заговорил Марби Кэйл. — Мысли будто прорвались через невидимую преграду и понеслись в голове почти с жужжанием, как заводные автомобильчики. Мы все пребывали во власти сомнений, безмерного изумления и старались помочь нашему бедному сознанию соткать что-либо из обрывков воспоминаний. Но беда в том, что помнили мы немногое. Странность случившегося не давала нам покоя. Мы наперебой говорили друг другу глупости и старались поверить в них. Что это было: коллективный бред или галлюцинация? Кто знает. Я лично полагаю, ни то ни другое.
— Могу только прибавить, — решился раскрыть рот Корда, — такое необычайное состояние я переживал впервые! Диковиннее и нелепее трудно вообразить!..
Шкипер Холт, который все еще сомневался в трезвости и гребцов, и рассказчиков, подошел к делу несколько иначе. Взгляд его больших, серых, слегка навыкате глаз красноречиво говорил об откровенном недоверии шкипера к рассказу. Некоторое время он незаметно наблюдал за окружающими, катая по столу хлебный шарик. Когда шарик оказался на полу, шкипер неожиданно заговорил:
— Все это в самом деле странно и запутанно и, как вы сами изволили заметить, ни с кем из вас не случалось. И вы никак не можете разобраться, что было! Ну а если попробовать вызвать это, как вы его называете, «состояние» вновь?.. Попробовать повторить, чтобы разобраться в этой чертовщине. Вам не пришла в голову такая мысль?..
Все, кто был за столом, уставились на Холта, как на человека, сказавшего явную несуразность. Марби Кэйл нашелся первым.
— Совершенная чепуха! — возмутился он. — Такое не повторяется.
— Отчего же нет? Отчего бы ему не повториться? В ваших руках окажется больше наблюдений, — не унимался Холт.
— Не верю в возможность повторения, — признался Арчибальд Кофер и повернулся на стуле к Холту, чтобы проверить, насколько серьезно его предложение.
— Хорошо, — примирительно начал Корда. — Но как вы хотите повторить?
— Да проще простого, — рассмеялся в душе Холт. — Еще раз пройти на шлюпке по тому же месту совсем несложно, — ухмыляясь, пояснил он.
— Так вы считаете это совсем несложным? — удивился Кофер. — Пройти по тому же месту вполне достаточно?!
— Чего же вы хотите еще? Разве ящик с ромом? Или что-нибудь в этом роде? Причем повторить путешествие следовало бы в том же составе.
— Оставьте, мистер Холт, — сухо возразил Кэйл, — в вашем представлении всем заправляет бутылка. Даже звезды, по вашему разумению, водят по небу хороводы оттого, что их опоили. Но у нас все обстоит сложнее. — Сухая улыбка неожиданно тронула тонкие губы Кэйла.
— Ну разумеется, сложнее… — не сдавался шкипер.
— А отчего, джентльмены, и в самом деле не попробовать? — осмелел Корда. Может быть…
— … есть что-нибудь в воде, — закончил за него Кэйл, — или, может, против этого места дырка в небе, через которую проникают таинственные лучи? Кто знает?..
— Мою посудину к этому месту я не поведу, — заявил Холт: — могут встретиться рифы, а вот в шлюпке вы ничем особенно не рискуете. На вашем месте я не стал бы уклоняться от проверки всей этой чертовщины!
— Я нахожу, что мистер Холт прав, — воодушевился Корда, — в конце концов ни с кем из нас ничего плохого не произошло, только легкая мимолетная психическая аберрация вроде коллективного вполне благопристойного помешательства, прошедшего, кстати, без заметных последствий. Следовало бы еще раз проверить новую психическую аномалию.
И мистер Корда вопросительно покосился на Марби Кэйла. Тот сидел, слегка склонив узкую голову, непринужденно вытянув и скрестив ноги и всем своим видом давая понять, что он готов согласиться на что угодно, даже на заведомый абсурд, лишь бы это исходило от кого-то другого, но только не от него. Взгляд его серых выразительных глаз был направлен в открытый иллюминатор к волокнистой дымке у горизонта.
Решительно поднявшись с кресла, Марби Кэйл принялся шагать по каюте. Разговор смолк.
— Меня убедили, — объявил он, — видит бог, не я предложил это! Но пусть будет так, как вы хотите. Даже если наша попытка вызвать вновь пережитое состояние нелепа, все равно попробуем повторить… и повторим сегодня же!..
Теперь, когда глава экспедиции согласился на эксперимент, перспектива заново прочувствовать странный процесс отчуждения своего «я» уже никому не казалась особенно привлекательной.
К вечеру, за час до прилива, они в том же составе сели в шлюпку. Разница, может быть, заключалась только в том, что теперь в качестве неофициального судьи к ним присоединился судовой кок. История с «оглуплением» воспринималась им не менее скептически, чем и шкипером. Он усматривал в этом какую-то непонятную игру образованных, но все еще ребячливых зеленых юнцов из тропического океанариума. И конечно, хотел разоблачить обман. Мистер Грегори никого не посвятил в свои соображения, но по тому, как блестели его глаза на бледном, рыхлом лице и с какой решительностью он спрыгнул в шлюпку, было ясно, что он не собирается дать себя одурачить собирателям разной морской нечисти вроде морских змей или усатых яиц скатов. Несмотря на свою простоватую внешность, он, мистер Грегори, не промах! Уж он вволю посмеется над хитроумными «взбалтывателями» рыбьей яичницы.