Страница 8 из 13
Я почувствовал, что мои брови сморщились в тот момент, когда она повернулась ко мне.
Она положила маленькую, мягкую руку на моё предплечье, когда задумчивая улыбка украсила её губы.
– Мне здесь нравится.
Когда я не нашёл какого-либо обмана с её стороны, то расслабился. Наклонившись, я убрал несколько прядей с её лица, прежде чем поцеловал её.
– Ты нравишься мне, – прошептал я напротив её губ.
Я почувствовал напротив себя её улыбку.
– Ты больше, чем нравишься мне, Тей.
Я отстранился, глядя в её блестящие коричневые глаза.
– Пойдём внутрь. Последнее, что я хочу сделать, это воспользоваться тобой в своём грузовике, как какой-то школьник- переросток.
Она хихикнула, её черты практически не освещались.
– Я люблю твой акцент, особенно когда ты говоришь так тихо и сексуально, как сейчас.
Она сделала из меня школьника, которому легко польстить и которого легко смутить.
Я сглотнул, облизывая свои губы.
– Отстегнись, – приказал я.
Я выскользнул из машины, обошёл её сзади, захватив её багаж и кошелёк, перебросив большую сумку через плечо, прежде чем взял ярко-розовый чемодан за ручку и встретил её, когда она выскочила с пассажирской стороны, жёстко прижавшись к двери и боку грузовика. Я сделал мысленную заметку, установить ступеньку для неё. Я не хочу, чтобы она пострадала.
Когда она отошла от машины, я закрыл дверь.
Она засияла для меня.
– Спасибо.
Я выгнул бровь.
– За какую часть?
Её улыбка стала шире. Она вошла в моё пространство, оборачивая руки вокруг моей талии и приподнимаясь на цыпочки, чтобы еще лучше рассмотреть меня.
– Всё это: за борьбу, чтобы защитить меня и всех граждан в этой стране, за электронные письма, отправленные мне в первый и все последующие разы, за оплаченный билет, чтобы приехать сюда и встретиться с тобой, за то, что забрал меня из аэропорта и познакомил со своей семьёй, за то, что ты был истинным джентльменом весь вечер, и просто за то, что ты это ты, Тей. Ты удивительный парень, – она прижалась губами к моей груди, целуя меня через рубашку.
Моя грудь сжалась. Она сделала для меня такие вещи, о которых даже не знала. Всё, что она говорила или делала, казалось, порывало меня открыться, разрушало любые стены, которые я пытался возвести с момента нашего последнего общения.
Каждый солдат имел слабость. Она была моей. За около трёх месяцев наших электронных писем, я понял, что Мэдделин была единственной, к кому я стремился. Если меня когда-нибудь возьмут в заложники, угрожая её безопасности, её существованию, это сломает меня во второй раз.
Я приготовился, борясь с желанием бросить её вещи и взять ё жёстко и быстро напротив своего грузовика. Её слова напрямую поразили моё сердце, а её тело напрямую поразило мой член.
Я выдохнул, молясь, что не потеряю контроль с ней. Её присутствие было искушением, и её сладкие слова ещё сильнее ослабили мою стремительно уменьшающуюся сдержанность.
– Как ты красива в лунном свете, но я предпочитаю быть с тобой внутри моего дома, где я смогу поцеловать тебя без своих подслушивающих братьев.
Я не сомневался, что Трент или Тейт, если не оба, сегодня будут крутиться рядом. Я надеялся, что они будут достаточно умны, чтобы надеть защитное снаряжение, потому что прямо сейчас я собирался сделать один предупреждающий выстрел. В течение пяти месяцев океан и слишком много стран разделяли нас с Мэдди и я, будь я проклят, если кто-нибудь или что-нибудь встанет между нами в эти выходные.
Глава 21
Мэдделин
Дом Тейлора был не большим, но уютным внутри. Он шёл впереди меня, поставил мой багаж у двери и включил все лампочки, что позволило мне свободно рассмотреть дом. Я вошла в уютную прихожую с потёртым деревянным полом, вешалкой, стоящей на полу, и ещё одной на стене. Стены были выкрашены в кремовый цвет, которые наполняли тесное пространство воздушностью.
Я потратила время на изучение каждой комнаты, вбирая каждый кусочек. Каждая стена в доме была такого же кремового цвета, но это не подходило для каждой комнаты. Особенно это столкнулось с кухней, напротив горчично-жёлтой столешницы, непримечательных белых приборов и фанерных шкафов из тёмного дерева. Каждое помещение было небольшим, настолько компактным, насколько это было возможно, и количество свободного пространства было очень незначительно. На стенах не висели картины, декоративные элементы не усеивали пространство, заполняя открытое пространство; оно было голым и всё же оставалось привлекательным.
Его дом был противоположностью всему тому, что мне обычно нравится в домах. Этот было тесным, устаревшим и здесь не хватало стиля, но мне понравилось. Это было чем-то безмятежным и спокойным. Здесь меня не отягощал избыток всего. Не было никаких пыльных безделушек или разбросанного, как обычно пуха из диванных подушек. Этот дом предназначен для того, чтобы быть доступным в своей простоте, и это именно то, что мне понравилось.
Я провела пальцами вдоль кирпичного камина, чувствуя его шершавую поверхность, когда повернулась в гостиной. Я обнаружила Тейлора, который прислонился к дальней стене, засунув руки в карманы джинов. Он наблюдал за мной, пока я всё осматривала. Я не могла его прочитать. Он скрылся за маской.
И вот так я узнала, что ему было неловко. Можем ли мы признать это или нет, но наш дом – это отражение нас. Что дом Тейлора рассказал мне о нём, так это то, что он был простым человеком. Он не был шикарным, но он был сильным, крепким, надёжным и всегда будет безопасным местом. Он не заботился о том, чтобы впечатлять людей. Он не пытался скрыть то, кем он был. Он был немного старомоден, немного устаревший по сравнению с многими, но тут было что-то очаровательное.
Моя квартира в Орландо была совсем другой, но я нашла для себя в этом месте гораздо больше. Я думала, чтобы изменить и была удивлена, найдя не так много. Я хотела рисовать, как сумасшедшая, сменить шторы и повесить большие фотографии, может быть с видами фермы, на стены.
Я мечтательно улыбнулась. Я всё ещё была в восторге от того, насколько сильно я обожала это место. Я никогда не думала о том, чтобы уехать из Орландо, от своей мамы, от своих друзей по книжному клубу и всех, кого я знала. Тэйлор и его дом заставили меня впервые задуматься о жизни не рядом с ними. Это было так не похоже на то, что я знала, но, тем не менее, ничто не было настолько близко к ощущению дома.
Я сократила расстояние между нами.
– Пока ванная комната не горчично-жёлтая, мы будем в порядке, – дразнила я.
Его лицо разгладилось, черты успокоились.
– Яйца Робина синие.
Я пожала плечами.
– Я могу пережить это. – Я поджала губы. – А спальня?
– Две из них пустые, а это значит, что тебе придётся разделить мою.
Я не пропустила крошечный провал в его бровях. Он пригладил его также быстро, как он появился.
Я отступила назад, встречая его взгляд.
– Покажи мне.
Он потянул свою руку ко мне. В тот момент, когда моя ладонь коснулась его, он переплёл свои пальцы с моими. Это чувствовалось так естественно, обыкновенная часть чего-то нормального.
Из столовой был коридор, который вёл к комнатам. Справа были спальни. Слева была ванная комната и за её пределами мастерская.
Он открыл дверь, но отступил, впуская меня в своё личное пространство. Я не пропустила этот жест и то, что он означал: приглашение, чтобы узнать человека за крутым солдатом.
Этот же крем покрывал стены, как ни странно, контрастируя с массивной мебелью из сосны. Морские оттенки не помогали. Комната нуждалась в богатых, шоколадных стенах, с большой фотографией в рамке над кроватью, и ничего, кроме белых материалов и декора. Это всё смотрелось бы отлично.
Мой взгляд упал на пол. Теперь я увидела, что потёртый деревянный настил был сплошным во всём доме, и в то время, как большинство скажут, что это нужно переделывать, мне нравилось какой характер он добавлял каждой комнате. Эти несовершенные деревянные доски заверили меня, что этот дом был любим, несмотря на отсутствие личных вещей.