Страница 7 из 19
Да, работа адвокатам предстояла нешуточная. Странно, что им не удалось убедить своего клиента написать более внятный текст завещания. Впрочем, судя даже по моим впечатлениям, убедить в чем-то этого господина было весьма непросто, особенно если он что-то уже для себя решил. Данное завещание только подтвердило мое вначале довольно поверхностное мнение.
— Теперь мы знаем, что вчера в замке присутствовали, как минимум, двое их тех, кто получил от смерти старика некую выгоду, но очень сомнительно, что эти двое вчера об этом знали, — прокомментировал Дэвид полученные нами новые факты. — Боюсь, что все же версия самоубийства выглядит самой логичной.
— Но не кажется ли вам, что нелишне выяснить, откуда взялась ампула с цианидом? Ведь это, насколько я понимаю, своего рода редкость. В нашей стране таких ампул нет со времен Второй мировой войны, во всяком случае, в открытом медицинском обороте, — заметила я.
— Да, — поддержал меня Катлер, — я уже направил несколько запросов, чтобы прояснить ситуацию, но не надеюсь на ответы. Вернее, ответы будут, но они вряд ли нам помогут. Цианид в ампулах — это очень странно.
— А почему вы думаете, что яд содержался в ампуле? — спросил вдруг Дэвид. — А если это были осколки от ампулы, в которой находилось совершенно безобидное вещество, а цианид попал на ткань совсем по-другому?
— Теоретически и такое возможно, но уж больно странное совпадение, — высказал свое сомнение комиссар. — Думаю, что нужно действительно поговорить с лечащим врачом Парра. Может, он что-то прояснит. Он сегодня ведет прием в поликлинике, нам стоит наведаться туда к концу дня. Или вы не поедете со мной?
— Я, к сожалению, должен сейчас ехать в редакцию, но надеюсь узнать от вас все новости, — сказал Дэвид.
— А я, разумеется, с вами, — ответила я на взгляд комиссара.
Доктор Реджинальд Крафт
Мы появились в приемной доктора Крафта как раз тогда, когда его прием закончился, и он вполне мог уделить нам несколько минут. Светловолосый и белокожий, доктор выглядел явно моложе своих лет, впечатлению молодости способствовал и невысокий рост. Но, приглядевшись, я поняла, что ему наверняка уже больше пятидесяти, и еще, что он очень устал. Эрик Катлер предъявил свое служебное удостоверение и представил доктору меня, сказав, что я принимаю участие в данном расследовании по его просьбе. Впрочем, мне показалось, что доктор пропустил мимо своего сознания всю эту информацию.
— Так что же вы хотели узнать у меня, если, как я понимаю, вскрытие уже произведено, а значит, о болезни покойного вы знаете?
— Да, но мы также знаем, что он умер от отравления цианидом. У нас есть основание подозревать, что господин Парр ушел из жизни добровольно. Или вы считаете, что такое невозможно? — спросил комиссар, заметив, что доктор Крафт усмехнулся.
— Разрешите мне усомниться в этом. Пожалуй, я не думаю, что версия удачна, хотя бы потому, что место и время для самоубийства выбрано уж точно нестандартно. Но дело не только в этом. Морис очень страдал от своей болезни, боялся приступов боли, которые случались у него все чаще, но умирать он не хотел. Буквально несколько дней назад он интересовался у меня, сколько ему нужно протянуть до того момента, когда его болезнь благодаря открытиям современной медицины перестанет быть смертельной. Он читал медицинские журналы, следил за телепередачами, выискивал соответствующие новости в Сети. Нет, я не верю в его добровольный уход, да еще при таких обстоятельствах, если, конечно, все, что по этому поводу сообщили газеты, действительно правда.
— Более или менее, — подтвердил комиссар, очевидно имея в виду газетные публикации.
— А мог ли у него быть цианид, причем в ампуле? — спросила я.
— Не знаю… — Доктор задумался. — Не скрою, он просил меня достать ему яд на тот случай, если он вдруг поймет, что ему уже не светит выздоровление. А дожить до последней стадии своей болезни он очень боялся. Но цианид в ампуле… Впрочем, с его деньгами доступно многое.
— Значит, яд у него все же мог быть? — уточнил комиссар.
— Мог, но я не возьмусь утверждать, что был, — ответил доктор Крафт.
— Значит, вы ему эту услугу не оказали?
— Нет, комиссар, я не давал ему яд, если вы об этом.
— А что вы можете сказать о своем пациенте как о человеке? Насколько легко и приятно было с ним общаться?
— Морис Парр не был приятным собеседником, хоть и был прекрасно образован, много повидал, много знал и понимал. Но все, что он накопил в этой жизни: деньги, картины, знания, — все это было бесполезным хламом и для него, и для других. Не уверен, что правильно объяснил вам, но таково мое представление об усопшем…
— Ну почему же, из того, что я о нем узнал за последние сутки, пожалуй, складывается именно такое впечатление. Спасибо, доктор, что ответили на наши вопросы.
— Всегда к вашим услугам, комиссар, — он сделал небольшую паузу, словно сомневаясь, стоит ли продолжать, — но не верьте, что Морис себя убил. Он мог бы убить, но только не себя. Во всяком случае, не сейчас.
Наследники
Похороны состоялись на следующий день. Скромная гражданская панихида — покойный был убежденным атеистом. Народу собралось довольно много, но собственно родственников оказалось всего пятеро. Именно их и пригласили в дом к усопшему для оглашения его последней воли. Присутствовали и мы с комиссаром. Перед самой процедурой нам удалось переговорить с нотариусом фирмы Портера, которому было поручено зачитать документ.
— Скажите, вы точно знаете, что сегодня сюда явились все родственники господина Парра, которые, как мы уже знаем, являются и его наследниками? — спросил комиссар Катлер.
Все, кого мы знали в этом качестве. Но текст завещания и имена наследников будут опубликованы в газетах. Если отыщутся еще претенденты, то у них на то, чтобы заявить свои права, есть полгода, — спокойно ответил адвокат.
Похоже, ему и его коллегам завещание клиента не казалось таким уж странным.
Но на присутствующих текст, который зачитал нотариус фирмы Портера, произвел вполне ожидаемое впечатление.
Марика Кроун не сдержала смеха, хотя сразу же извинилась перед присутствующими, впрочем, некоторым ее смех показался просто нервной реакцией.
Итак, любой человек, который докажет свое родство с усопшим Морисом Парром, может рассчитывать на получение наследства. На сегодня таких наследников имелось пятеро, и доля каждого из них была внушительной. Понятно, что они не могли сразу получить свои деньги, в завещании были дополнительные распоряжения, внесенные туда, как я понимаю, по настоянию адвоката, составлявшего этот нестандартный документ. На адвокатскую фирму возлагалась обязанность обратить в деньги всю недвижимость господина Парра, за исключением портретной коллекции, которая в течение недели должна быть передана национальному музею. На втором собрании наследников объявят окончательную сумму, которая подлежит разделу между всеми, кто получит право на наследство на тот момент. Каждый из наследников имеет право осуществить проверку всех действий адвокатской фирмы и подать иск в случае, если посчитает, что действия фирмы нанесли ущерб его интересам. На что предоставляется дополнительный срок — тридцать дней со дня оглашения суммы, полученной в результате выполнения всех пунктов дополнительных распоряжений.
Все это значило только одно: в течение некоторого времени вокруг миллиардов скончавшегося эксцентричного богача будет развиваться достаточно опасная интрига. Он задал такие правила игры, которые позволяли практически каждому его наследнику, или потенциальному наследнику, влиять на результат. У меня появилось предчувствие, что смерть Мориса Парра окажется не единственной загадкой, с которой нам предстоит разбираться. Предчувствие на редкость точно подтвердилось впоследствии.
Очень важно сейчас рассказать о пяти наследниках, которые были известны на момент оглашения завещания. Двое из них уже представлены вашему вниманию — это Роберт Кроун и Марика Кроун. Теперь об остальных.