Гаммельнская чума

— Что теперь? — снова спросила она.

— Будем идти этим курсом до рассвета. К тому времени дым рассеется и не будет риска налететь на кого-нибудь. Потом я остановлю судно.

— Но у вас ведь есть радар.

— Сейчас он выключен. Приборам тоже надо отдыхать.

— А зачем останавливаться?

— Потому что запас топлива у нас ограничен. Нет смысла жечь его напропалую, прежде чем мы определимся, куда двигаться.

— Понятно, — задумчиво протянула она. — А что пищей и пресной водой, Тим? Поскольку я назначила себя стюардом — разумеется, безвозмездно — это теперь моя забота.

— Пища есть. А вот с пресной водой могут начаться проблемы. Надо что-то придумать… Продуктов хоть отбавляй, можете сами убедиться. Полный трюм картофеля — несколько тонн, если не ошибаюсь, а еще консервированные овощи и фрукты.

Баррет заморгал: на горизонте показался раскаленный солнечный диск. Обернувшись, он обнаружил, что за кормой лежит примерно миль пять чистого пространства, отделяющего их от полосы дыма. Он не спеша подошел к телеграфному аппарату машинного отделения, перевел обе рукоятки в положение «стоп» с двойным звонком, подождал, пока стрелки не сдвинутся в ответ. Звонки прозвучали неожиданно громко. Затем вернулся в рулевую рубку, снял трубку телефона машинного отделения и нажал кнопку вызова.

— Мистер Феррис, Вам лучше подняться. Не знаю, когда нам снова понадобится полный ход… думаю, не в ближайшее время.

На мостике величаво возвышался Кайн. Шорты, сандалии и рубашка с веселым рисунком — все это слабо напоминало парадный китель, но и без него адмирала окружала аура непререкаемого авторитета. Однако Баррет не спешил поддаться этим чарам. Под пестрой адмиральской рубашкой внятно топорщился табельный револьвер, и его вид действовал отрезвляюще.

— Почему остановились, Баррет? — осведомился адмирал.

— Потому что я так решил.

— Как старший из присутствующих офицеров я…

— Но только не на этом корабле. Здесь я старший офицер, поскольку несу ответственность за это судно и его владельцев.

— Позвольте мне договорить, молодой человек. Так вот, как старший из присутствующих офицеров, я желаю знать, почему Вы решили лечь в дрейф.

— Потому что мы не можем идти в никуда, сэр. Потому что топлива у нас не очень много, и мы не можем жечь его впустую. Прежде всего надо определить пункт назначения.

— Сколько топлива на борту?

— Около шестидесяти пять тонн. На двенадцать дней пути.

— Хватит для того, чтобы дойти до Новой Зеландии.

— Или до Квинсленда, или до Тасмании, или до Виктории — даже до Западной Австралии. Но что в этом толку?

— Должны же где-то быть доступные порты.

— Должны? А как насчет вашей базы в Сиднейской Бухте? Когда мы проходили Гарден-Айленд на пути назад, там явно разворачивались боевые действия. Мы слышали пулеметные очереди и даже взрывы.

— Нужно было сказать мне, — проворчал адмирал.

— Вы меня не спрашивали, — парировал Баррет, чувствуя, что терпение у него на исходе. — Имейте в виду, сэр, мы в одной лодке. И фигурально, и буквально. Насколько я могу судить, сиднейское руководство погибло при пожаре. Не осталось ни менеджеров, ни суперинтендантов, которые могли бы отдавать мне распоряжения. Сертификат капитана у меня есть, поэтому я могу управлять судном. Что до Вашего руководства… Вы все еще им подчиняетесь, несмотря на отставку, не так ли? Так вот, Ваше руководство, судя по всему, постигла та же участь. Ну, а если морские суды снова начнут функционировать — я являюсь законным капитаном этого судна.

— И Ваше имя внесено в регистр?

— Нет. Но я числюсь первым помощником, то есть вторым лицом в команде после капитана. Когда — или если — капитан Холл вернется, он снова займет этот пост. А до тех пор…

— Черт бы побрал этих гражданских крючкотворов! — взревел Кайн.

— И заодно адмиральский бюрократизм! — не остался в долгу Баррет.

— Дядя Питер! Тим! — зазвенел пронзительный голосок Памелы. — А ну, замолчите оба! Подобной чепухи мир не слышал, наверное, со времен императора Нерона! — она выдержала паузу. — Отлично. Итак, мы все — граждане Австралии. И вы, дядя Питер. Вы тоже были гражданским, в том числе и до отставки. Далее: Вы, Тим — офицер торгового флота. Я яхтсмен. Все мы моряки. Во имя всего святого, давайте вести себя как подобает морякам.

— И какие поступят предложения? — холодно осведомился Кайн.

— Кое-какие уже поступили. Когда Вы служили адмиралом и сами ходили в море — Вы что, вмешивались в управление своим флагманским судном?

— Нет, но…

— Вы поручали это капитану. Полагаю, и сейчас стоит сделать то же самое.

— А я думаю, что имеет смысл созвать общее собрание, — произнес Баррет, — и выслушать каждого. Попробуем разобраться, что случилось, и найти выход из сложившейся ситуации.

— Суд Олерона? — спросила Памела.

— Что-то вроде того… — он повернулся к Кайну. — Существует старый шведский обычай: когда капитан корабля оказывается в затруднительном положении, которое опасно для корабля, он созывает всех подчиненных, и они вместе ищут выход.

— Знаю, знаю, — пропыхтел адмирал. — Но положение не просто затруднительное.

В наступившей тишине стали отчетливо слышны звуки, которые доносились из радиорубки. Когда Баррет, адмирал и Памела прошли туда, Малони даже не обратил на них внимания. Он сидел за столом и прислушивался к шепоту морзянки в наушниках.

Последний щелчок — и наступила тишина. Малони подождал немного, а потом, не меняясь в лице, вынул лист из аппарата и протянул Баррету.

— Радиолюбитель. Из городка под названием Плезантвилль. Штат Нью-Йорк, США.

Баррет пробежал текст глазами.

— Пожары. Повсюду пожары. «Дым и огонь — невозможно понять, день сейчас или ночь. Почему никто не выпустит ракеты и не покончит со всем этим? Эй, вы, в Кремле, вы меня слышите? Запускайте ваши чертовы ракеты, и пусть все летит к чертям. Красная вспышка, взрывы бомб — но наш флаг еще поднят. Но так ли это? Так ли это? Дверь открывается. Значит, кто-то еще жив. Но — нет, это не…»

— И это все? — спросил Кайн.

— Нет, не совсем. После последнего слова еще две буквы: «л» и «ю».

— И само сообщение довольно сумбурное, — подал голос Малони, продолжая щелкать переключателями.

И тут из громкоговорителя раздался голос — достаточно громкий, несмотря на помехи. Человек говорил по-английски, но не без усилия подбирая слова и с сильным акцентом.

— Космонавт Воронов вызывает Австралию. Космонавт Воронов вызывает Австралию. Что происходит? Что происходит? Всюду пожары. По всему миру пожары. Я решил выйти в эфир. Пожалуйста. Ответьте во время моего следующего выхода. Пожалуйста, постарайтесь ответить. Я буду ждать.

— Значит, атомных взрывов не было. Иначе этот русский, Воронов, уже знал бы об этом, — заметил адмирал.

— Думаю, мы тоже, — Баррет повернулся к девушке. — Будьте любезны, Памела, сделайте объявление насчет общего собрания. Думаю, в кают-компании места на всех хватит. Джо! — крикнул он матросу, который стоял у штурвала. — Отправляйся вместе с леди и помоги ей.

И в этот момент появился Карл — немолодой, грузный, с обвисшими усами, он буквально влетел в рулевую рубку.

— Мистер помощник, я в шлюзовом отделении нашел вот это.

— И что же ты нашел, Карл?

— Это не есть человек, мистер.

Баррет бегом спустился по правому трапу на шлюпочную палубу, а оттуда — на корму. Памела, адмирал и Карл едва поспевали за ним. Румпельное отделение находилось на полуюте, возле каюты рулевого. Дверь была распахнута, горел свет.

Вначале Баррет решил, что кто-то разлил красную краску. Но тогда бы пахло льняным маслом или скипидаром. Нет, в отделении висел запах разлагающейся органики. Запах мертвечины. У входа лежал мертвый кот — тот самый, черно-белый: Баррет подобрал его, отправляясь из Сиднея. Это было целую вечность назад… Горло растерзано, оторвана одна лапа. Вокруг валялось пять крыс — тоже мертвых, искалеченных.