Страница 16 из 17
Борео- и нотполярные, а также два медиальных пояса, аналогичны лишь по общему уровню и ритмам инсоляции. Однако аналогичные пары зеркально отличаются друг от друга порядком инсоляции в течение года. Такое отличие лишь с первого взгляда может показаться незначительным. На самом деле безальтернативная значимость для жизни космических факторов инсоляции и жёсткость космических ритмов обязывают земные организмы синхронизировать с ними порядок индивидуального развития, а, следовательно, и характер размещения в пространстве. Когда северных оленей и овцебыков, являющихся обитателями бореополярного пояса, насильно перемещают в аналогичные условия Южного полушария Земли, то они производят на свет мёртвым потомство, зачатое в Северном полушарии, из-за несоответствия внутриорганизменного ритма развития зеркально неадаптивному ритму внешней среды чужого полушария. Ещё жёстче сказывается подобное несовпадение эндогенного и экзогенного ритмов на насекомых. Рождение личинок оводов, живущих в почве, имаго которых паразитируют на оленях, приходится в Южном полушарии не на лето, как было рассчитано, а на зиму. В результате оводы оказались вовсе неспособными переселиться в Южное полушарие Земли, хотя их хозяева – северные олени смогли после длительной релаксации это сделать.
Важнейшее значение космических факторов заключается ещё и в том, что различия в конфигурации, размерах, порядке размещения друг относительно друга в пространстве и даже экологические режимы в инсоляционных поясах меняются в ограниченных масштабах. Меняется лишь степень отличий поясов друг от друга, но не качество, а, главное, сохраняется градиентный и векторный характеры отличий.
Создаваемая действием инсоляции пространственная матрица экологических условий является первичной наиважнейшей эхографической базой, без которой невозможно представить себе появление тех или иных организмов на арене жизни, становление их отношений между собой, формирование определённых совокупностей таксонов и, наконец, эволюцию жизни в целом.
Вопросы для самопроверки:
1. Чем экография отличается от экологии?
2. Почему деление экологических факторов на космические и планетарные конструктивней, чем на почвенные, водные и климатические?
3. На каких основаниях выделяются инсоляционные пояса Земли?
4. Какое значение для геоэкографии имеют линии тропиков и полярных кругов?
5. Чем отличаются условия жизни к северу и югу от экватора? Почему?
Глава 5
Влияние циркуляции литосферы на экографию земной поверхности
Самое непостижимое на этой Земле то, что она постижима.
Понятие литосфера, что в переводе с греческого значит “каменная оболочка”, казалось бы, плохо ассоциируется с понятием циркуляция. Тем не менее, ещё Ж. Бюффону в первой половине XVIII в. приходило в голову, что в недрах Земли происходят какие-то процессы, приводящие в движение твёрдую кору планеты.
С тех пор одним из наиболее значимых планетарных факторов для распределения жизни в пространстве считается непостоянство местоположения континентов на земной поверхности, их перманентное перемещение в пространстве, периодическое приближение и удаление друг от друга, сближение и соединение в единый массив и дробление. Только с помощью таких явлений оказывается возможным объяснить наличие близкородственных таксонов растений, нелетающих и неплавающих животных на материках, разделённых в пространстве тысячами километров солёной воды или, наоборот, совмещение на одной территории организмов, генеалогические корни которых лежат в разных концах света… (рис. 18)
Рис. 18. Географическое размещение родственных крупных нелетающих птиц.
5.1. Альфред Вегенер и его гипотеза дрейфа континентов
Первой серьёзной попыткой объяснить отмеченные выше биогеографические феномены была гипотеза “дрейфа континентов”, обоснованная неплохо для своего времени выдающимся немецким учёным Альфредом Вегенером (1880–1930). Суть гипотезы сводилась к тому, что когда-то, сотни миллионов лет назад, существовал единый суперматерик Пангея, который затем распался на несколько крупных кусков, составивших основу современных материков. Они, плавая в земной полужидкой мантии, постепенно “разбрелись” в разные стороны друг от друга. Промежутки между ними заполнили воды Мирового океана.
Доказательствам своего открытия А. Вегенер посвятил всю свою жизнь без остатка в прямом смысле этого слова. Ради грандиозной идеи кабинетный мыслитель-теоретик совершенно изменил свой образ жизни (рис. 19). Университет он закончил по специальности “Астрономия”. Однако земные просторы манили больше, чем небо. И Вегенер постепенно опускается со звёзд на землю. В 1906 году, на заре воздухоплавания, он вместе с братом впервые в жизни поднялся в небо на воздушном шаре, чтобы получить необходимые сведения о физике атмосферы. Они не брали с собой продукты и тёплую одежду, так как вовсе не собирались летать долго. Однако Альфред, увлечённый работой, всеми силами мешал брату сажать аэростат. Полёт длился 52 часа (вместо четырёх запланированных). Высота подъёма достигла 3 700 м. Так был установлен мировой рекорд воздухоплавания. Он не стал выше лишь потому, что неистовый учёный упал в обморок. Полузамёрзший и голодный Альфред был в такой эйфории от полученных научных и эмоциональных результатов, что в следующий полёт захватил в два раза больше приборов, немножко продуктов и… привлекательную девушку, которая была младшей дочерью великого климатолога Кёппена. Через два часа полёта он сделал девушке два предложения: на минутку оторваться от работы и… стать его женой. Получив согласие, немедленно надел ей на палец предусмотрительно заготовленное обручальное кольцо. Дочь климатолога отказать не могла, и они продолжили исследования. Он умел добиться цели неординарными способами. Апофеозом этих полётов стали книга “Термодинамика атмосферы” и три дочери.
В Первую мировую войну А. Вегенер воевал пехотным капитаном. Он был серьёзно ранен, но в госпитале думал не о лечении, а о дрейфе континентов, превратив больничную палату в библиотеку. Бесчисленные книги по географии, геологии, палеонтологии были лекарством, быстро поставившим его на ноги. Результатом заточения в госпитале стала книга “Происхождение материков и океанов”, вышедшая в 1915 г.
Альфред Вегенер
Разобравшись с геологией, Вегенер “ударился” в биологию. Он провёл в зоологических музеях весь остаток отпуска по ранению после госпиталя. Кабинет Вегенера заполнили рисунки доисторических животных. Обратно на фронт он отправляется, вооружившись “до зубов” книгами по ботанике, зоологии, палеонтологии. Мысли его были заняты разделом земель, по не между Германией и её противниками, а между гигантскими земляными червями мегасколидами, обитающими в Индии и Австралии, разделённых океаном; между сумчатыми животными Южной Америки и Австралии, которые почему-то отсутствовали в Африке, где условия жизни для них тоже подходили. Эти примеры наталкивали на мысли о дрейфе континентов… Вместо карт театра военных действий капитан Вегенер увлечённо рисовал палочкой на обожжённой порохом земле положение континентов на разных стадиях их дрейфа. В 1918 г. он вернулся к мирной жизни, т. е. к обоснованию своей гипотезы в тишине, без военной канонады.
Опыт показывает, что мыслители биогеографического склада, как правило, отличаются многогранностью интересов. Видимо, сама наука к тому обязывает. Вот и Вегенер, после зоологии увлёкся палеоботаникой, палеогеографией, палеоклиматологией, метеорологией, метеоритами. Всё это ради обоснования одной идеи: о движении материков. Он собрал множество геофизических, геологических, климатических, палеогеографических, ботанических, зоологических и прочих свидетельств в пользу своей гипотезы. Ему не хватало одного – прямых доказательств, свидетельствующих о движении материков. И Вегенер становится геодезистом, неоднократно посещает Гренландию, чтобы измерять положение долгот во времени, и устанавливает, что гигантская тектоническая глыба, утяжелённая ещё и мощнейшим ледником трёхкилометровой толщины, удаляется от Европы в сторону Северной Америки на несколько сантиметров в год. В центре Гренландского ледяного щита Вегенер основывает постоянно действующую станцию. Оттуда он и ушёл в свой последний поход. Ушёл, чтобы уменьшить количество едоков на станции, где не хватало продуктов на весь срок, необходимый для задуманных исследований. Он погиб по дороге не от холода (при нём был заправленный примус), не от голода (ещё были продукты), а потому что у него остановилось сердце, не выдержавшее адских нагрузок. Альфред Вегенер, попросту, “загнал” себя ради науки, в храме которой он был не служащим, а служителем культа.