Горбачевы. Чета президентов

– Вопрос решен. Готовься, Михаил, к новой работе и переезду в Москву. Раиса, вы довольны? Знаю, как давно мечтали о Москве. Теперь все музеи и театры ваши. Но, конечно, не это главное. Вы оба достойны большого будущего. В этом я уверен.

Так, буквально на ходу, действующий глава СССР с подачи двух будущих руководителей страны, в вагоне, за считанные минуты принял решение, которое выводило соавторов грядущих разрушительных реформ Михаила и Раису на высшую политическую орбиту. Это решение стало смертным приговором для одной из сверхдержав, который и будет исполнен спустя тринадцать лет.

И снова Москва. Уезжали неудачниками, а возвратились сразу на самый политический Олимп. В советские времена переезд в Москву для любого был равен получению дворянского звания. Попадание при этом в высший эшелон партийной номенклатуры тянуло не меньше, чем на графский титул. Привилегии посыпались на них как из рога изобилия. Шикарные и бесплатные квартира и загородная дача; прислуга, охрана и спецтранспорт; продовольственные заказы по цене ниже себестоимости; лучшая в Москве поликлиника; лучшие дома мод, ателье и парикмахерские; приглашения в театры и на выставки; приемы в иностранных посольствах; бесплатный проезд и пребывание на лучших советских и зарубежных курортах. И масса других приятных мелочей, которые в прежней провинциальной жизни и не снились.

Пицунда

На территории СССР это абхазское курортное поселение в зимнюю пору было одним из немногих, где можно было «укрыться» от московских холодов. Температура ниже нуля здесь такая же редкость, как выше нуля зимой в Москве. Согласно неписаному правилу, секретарь ЦК, курирующий сельское хозяйство, брал отпуск после окончания на селе полевых работ. Южанин Михаил после переезда в Москву зимой постоянно мерз. А в этот год уже в ноябре морозы были ниже нормы. Так что звонок из Тбилиси был кстати. Чета Шеварднадзе обычно также отдыхала зимой и приглашала провести отпуск вместе в Пицунде на государственно-партийной даче.

Эдуард Шеварднадзе уже седьмой год возглавлял Компартию Грузии. Около года как стал кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС. Имел репутацию крепкого партийного руководителя и верного ленинца, умелого борца с коррупцией. Раисе и Михаилу очень нравились теплота и взаимное уважение в семейных отношениях этой уже немолодой, но энергичной пары. Отношения Горбачевых и Шеварднадзе можно было назвать не просто дружескими, а очень доверительными. Особенно на отдыхе. Между ними давно не было закрытых для обсуждения тем. До этого они уже трижды совместно проводили отпуск в Пицунде.

Дача состояла из нескольких просторных хорошо обставленных двухкомнатных номеров и находилась в ста метрах от моря в окружении реликтовых пицундских сосен. Зимой море для купания было холодным и поэтому время делилось между процедурами, прогулками по территории и редкими экскурсиями. Иногда по средам Раиса вытаскивала друзей на концерты органной музыки в Пицундский собор.

Михаил и Эдуард сблизились еще с 1970-х годов, в бытность комсомольскими вожаками соседних советских регионов – Ставрополья и Грузии. И тогда же с первых встреч, а в одной из них, как помнит читатель, принимал участие Зденек Млынарж – пражский антисоветчик и друг Михаила, они убедились, что их взгляды на жизнь совпадают. И что крамольные разговоры о недостатках советской социалистической системы, о необходимости устранения партии от непосредственного управления экономикой, введении многопартийности, о большей самостоятельности республик не выходят «наружу», остаются между ними и не наносят вреда их успешным карьерам. Поэтому с каждой новой встречей доверительность в отношениях нарастала. К тому же Раисе было очень комфортно с женой Шеварднадзе – Нанули, которая никогда не навязывала своего мнения и всегда соглашалась с ее философскими назиданиями.

В аэропорту Адлера было пустынно и тихо. Курортный сезон давно закончился. Ни пассажиров, ни самолетов. Это сразу настраивало на приятный уединенный отдых в зимней, но теплой Пицунде. Эдуард с Нанули прилетели раньше и встречали московских гостей у трапа. После объятий с модными тогда лобызаниями, друзья разместились в двух черных «Волгах» и через час были на государственной даче. Недолго отдохнув с дороги, Горбачевы направились в номер Шеварднадзе на обед. Апартаменты грузинского лидера состояли из огромной гостиной и уютной спальни. Два балкона выходили в редкий сосновый парк, сквозь который хорошо просматривалось не по-зимнему спокойное море.

Большой обеденный стол от обилия еды и напитков выглядел роскошно. Преобладали блюда местной кухни и грузинские вина. По праву хозяина Эдуард произнес по-кавказски великолепный тост за нового кандидата в члены Политбюро Михаила Сергеевича Горбачева. Закончил его так: «Из нас двоих только у Михаила Сергеевича есть шанс стать во главе партии, так как грузин уже был ее руководителем». И разговор тут же завертелся вокруг фигуры Сталина. В ту пору, впрочем, как и после, ни одно застолье с участием грузин без этого не обходилось. После хрущевских разоблачений имя вождя всех времен и народов попало под запрет. И только земляки продолжали считать его исторической фигурой и даже сохранили музей. Публично Эдуард придерживался официальной партийной линии осуждения Сталина за репрессии. В узком кругу выражал более умеренное мнение, оговариваясь, что правитель такой огромной и сложной страны был вынужден применять жесткие, а нередко и жестокие меры. В этот раз черту под этой бесконечной темой подвела Раиса, мудро заметив, что «после смерти Сталина прошло только 26 лет и суд истории, еще не сказал своего слова. А нам грешным не пристало быть его судьями, тем более, что правителей такого масштаба оценивают не по отдельным периодам и не за отдельные действия, а в целом с позиций соответствия или несоответствия его деятельности национальным интересам, что станет известно еще не скоро. Хотя репрессий, безусловно, оправдать нельзя».

Потом были тосты за милых и любимых женщин, солнечную Грузию и ее руководителя. Незаметно разговор перекинулся на обстановку в стране. Когда подобрались к самой актуальной в тот период теме о слабой работоспособности ведущих деятелей стареющего Политбюро, Нанули предложила перенести разговор в парк, а потом возвратиться к десерту и кофе. Так и сделали.

Едва вышли на парковую аллею, как Раиса спросила Шеварднадзе и Михаила.

– Объясните мне, рядовому члену партии, почему в ее Уставе не определен возрастной предел пребывания на партийных должностях? Из-за этого у нас не Политбюро, а дом престарелых.

– Рая, власть это похлеще наркотика. Верно, Эдуард? Мы же с тобой знаем. Так кто же будет рубить сук на котором сидит. Культура наша монархическая, хотя и называется Политбюро. Это, по сути, коллективная монархия, – будто шутя, отвечал за двоих Михаил. – Поэтому сидят, пока не вынесут. Рассказывали, на днях выступал Брежнев, а помощник по ошибке положил ему в папку два экземпляра одного текста. Так он их оба и зачитал. В зале сидел народ ко всему приученный. Сделали вид, что все нормально. Если дело пойдет так и дальше, у страны нет будущего.

Далее разговор пошел о том, должны ли лидеры страны в случае немощи уходить в отставку или перемещаться на какую-нибудь почетную должность. Вот в армии для маршалов учрежден институт консультантов. В народе ее называют «райская группа». Или как действовать, если в стране или вокруг нее складывается кризисная ситуация. Может ли при этом лидер страны применять армию внутри и за рубежом. А если он на это не готов, например по этическим соображениям, то должен ли уйти, чтобы это мог сделать другой? Вопросы, вопросы, а ответов будто и нет. Но в будущем им придется на них отвечать, и не абстрактно, а решая судьбу страны. Ответы, к сожалению, будут неадекватными, как невыученный урок.

Вдруг Эдуард, обычно пребывающий в состоянии меланхолии, горячо заговорил о ситуации вокруг Афганистана.

– Вам, Михаил Сергеевич, известно, что там конкретно происходит и какова наша позиция?