Острова испытаний

«Какая наивность! Коль ты заложник барахла, то чем ты лучше бестолкового осла? Не пытайся прилично одеться, когда тебя видно насквозь» – посмеивался над ней прямолинейный Джонни, который откровенно недолюбливал ее. И было за что. Сколько раз она ябедничала и жаловалась на него, за что отец довольно жестко реагировал, лишая сына далеко не мелких радостей, таких как цирк, футбол, автогонки, рыбалка… В благодарность Джонни каждый раз искренне говорил ей:

– Дорогая Кэтти, сто раз тебя могу я видеть, но замечаю только раз, и то когда ты убегаешь от меня, как ошпаренная. Так что советую держаться от меня подальше: когда-нибудь ты дождешься у меня.

– Ой, напугал. Сначала вырасти до меня, а потом…

– Запомни, уж лучше колючий взгляд, чем на языке яд.

– Не учи ученого, Умник.

– Да я бы рад тебя хоть чему-то научить, но трезвый ум в тебя не вбить.

На этом воспитание старшей сестры прекращалось, так как юный «учитель» считал свои попытки бесперспективными. Но Джонни был справедлив во всем: во всяком случае, он так считал. Поэтому и родителям, как правило, занимавших ее сторону, за каждую несправедливость доставалось от его острого язычка. Чаще мысленно, но однажды он им откровенно выдал:

– Родители – укротители своих детей, но они даже не догадываются, что сами являются объектами дрессировки. Так что не обольщайтесь.

Они и не пытались: папа по-прежнему проявлял к нему строгость, а мама пыталась демонстрировать телячью нежность, в которой он совершенно не нуждался. И всё же он неукоснительно следовал правилу: не держись за мамину юбку – лучше за папины штаны: у них целых два кармана!

Давно назревавший скандал разразился на следующий день. А причиной послужили претензии по поводу пропажи тех или иных личных вещей, без которых, как выяснилось, не только отправиться в круиз – даже жить невозможно. Вот какое значение придавалось некоторым безделушкам и всяким тряпкам. По единодушному мнению женской части семьи, строгие взгляды-подозрения, как всегда, устремились в сторону невозмутимого Джонни. Поначалу он реагировал на них спокойно, заметив про себя: «И как же вы раньше обходились без них?»

Но от него каждый раз требовали немедленного ответа, и однажды он выдал:

– Ну ладно бы папины вещи: я мог их заныкать с тайной надеждой на вырост. Мам, но твои-то мне зачем? Про безвкусные тряпки Кэтти я вообще молчу: даже ради большого искусства я не напялил бы их на себя. Так что лучше ищите: дом-то просторный.

Вмешался папа, у которого от злости брови срослись на переносице.

– Логика есть в твоих словах. Но почему у всех что-то пропало, а у тебя нет.

– Да потому что я еще не собирался. Вот на днях произведу сверку своих личных вещей по описи – и не дай бог, если пропадет хоть один носок…

Папа не любил в своем доме угроз и ультиматумов.

– И что тогда?

– Вот тогда и узнаете.

Такой поворот событий явно не устраивал маму.

– Сыночек, да что ты надумал. Да как ты…

– Вы мне сюда плюнули, – он указал на свою грудь. – А здесь у меня не пусто, имеет гордость и самолюбие. Если вы передо мной не извинитесь, то я уйду из дома. Стану бродягой. Нет, буду путешествовать по белу свету: пора уже претворять свою давнюю мечту в жизнь. И еще: рыться в моих вещах не советую – всюду расставлю незаметные капканы, сделаю тайные метки, поэтому сразу узнаю.

Но чопорный папа не отставал.

– Но ты мог продать.

– Тогда тем более нет смысла искать их у меня. Лучше обратитесь к своей памяти – тогда и найдутся ваши вещички.

Глава 2

Последнюю неделю весь дом был в тревожном ожидании. Лишь Джонни не суетился и внешне не выдавал своего беспокойства по поводу предстоящего круиза, сулившего всем столько опасностей и испытаний, что если бы они предвидели даже их толику, то непременно отказались бы от этого заманчивого морского путешествия. А он-то предчувствовал, но доказать и преждевременно сообщить о них не мог – засмеют, заклюют: такова участь неординарных личностей. Джонни об этом знал, поэтому учтиво предпочитал скромно помалкивать. А сам как бы со стороны наблюдал за нервозной подготовкой членов семьи… к серьезным экзаменам на выносливость и выживаемость.

По характеру он всегда был подвижным, жизнерадостным и не по годам развитым ребенком, как его называли взрослые и учителя. Он вынашивал горы грандиозных планов, но теперь настала пора готовиться совсем к другому и необычному. Причем делал это основательно и со всей серьезностью, которой посторонние люди в нем не только не отмечали, но и не пытались замечать. А он – сам себе на уме и в свои двенадцать лет твердо решил стать знаменитым путешественником, поэтому заранее готовил себя к самым различным испытаниям. И этот круиз он воспринимал как один из этапов его общей подготовки к будущим опасным странствиям и глубоким научным исследованиям, которые позволят сделать мировые открытия. На меньшее он не согласен.

– Господа, вы только не торопитесь, у вас еще будет возможность оценить меня в целом, а может, и некоторые другие достоинства, которые пока не спешат трезвонить о себе на весь мир, – шутил он в различных кругах, когда речь заходила о его скромной персоне.

В нем удивительным образом уживались сразу несколько совершенно разных по возрасту и по характеру мальчишек. Хотя сам он нисколько не удивлялся этому. Он словно специально таил врожденное и накапливал в себе столько кипучей энергии и неукротимой фантазии, что заставить себя усидеть на месте без дела даже не пытался. Какие игры он только не придумывал и всегда хотел быть первым, демонстрируя лидерские качества, сноровку и выносливость. В то же время он был натурой мечтательной, много читал, любил погрезить, пофилософствовать, правда, по-детски, в силу своего возраста, но, сколько помнил себя, мудрые и полезные мысли – и совершенно неважно чьи – всегда интересовали и страстно увлекали его.

Неугомонный Джонни с детской непосредственностью и серьезным настроем наслаждался жизнью – пока ему никто не мешал – и спешил везде успеть. Но каждый раз находились ярые завистники и семейные противники, губители его высоких идей и развивающегося с каждым днем таланта. А его требовалось развивать и приумножать. Но вместо поддержки ему приходилось слышать совсем другое.

– Ты должен то, ты должен это, бери пример с этих… Однако туда не смей, а здесь опасно и выбрось дурные мысли из головы, коль всё не те то, не так и кажется напрасным, – поучал отец, используя обтекаемые формулировки.

Но сын придерживался совсем иной точки зрения и прочно стоял на своих позициях: если хочешь хоть чего-то в жизни добиться, не стоит медлить и откладывать дела на завтра: у завтрашнего дня – свои цели и задачи.

Его непокорная вольная душа противилась запретам и гнету, поэтому рвалась из тяготившего его дома, он с превеликой радостью убегал из него, посещал всевозможные кружки и спортивные секции, даже играл главные роли в школьном театре… Родители страшно удивлялись: «Как только его на всё хватает? Неужели не устает?»

Несмотря на кажущуюся загруженность и занятость, он выкраивал время и на безобидные шалости, и на смешные чудачества, и на необдуманные поступки. Невольно он словно коллекционировал их, за что ему порой крепко доставалось.

Кроме книг по естествознанию еще он любил географию и часто с лупой штудировал всевозможные атласы и знаменитые маршруты на картах. Находясь под сильным впечатлением от прочитанного или собственных грандиозных фантазий, мысленно он часто уносился на край света, где никто еще не бывал и не мешал ему творить великие дела и благородные поступки. Он искренне верил, что есть еще такие, и с небывалым вдохновением открывал для себя неизведанные географические точки, богатые изумительной флорой и фауной, а также полезными ископаемыми. Как он завидовал первооткрывателям прошлого, поскольку сам намного опоздал родиться, чтобы оказаться вместе с ними в нужном месте. Для них он стал бы незаменимым помощником.