Их первая грешница

Их первая грешница

Самолёт взлетел, и Ирен только тогда поверила, что поездка в горы состоится. До последнего казалось, что-то случится и её оставят дома. С тихим выдохом она расстегнула ремень безопасности, но Богдан услышал её сопение и подмигнул, как будто знал, о чём она беспокоилась.

— Я же обещал, что ты полетишь с нами, — тихо произнёс он, а у неё сердце в этот момент сжалось от любви к нему. Так и хотелось завизжать и повиснуть у брата на шее, сжимая в объятиях. Может, она бы так и поступила от переизбытка чувств и, наплевав на остальных пассажиров бизнес-класса, но стюардесса стала предлагать напитки, и Ирен ограничилась счастливой улыбкой.

Наблюдая за тем, как взгляд стюардессы задержался на Богдане и приобрёл заинтересованность, она испытала тайную гордость. Да, её брат такой. Не она первая, не она последняя попала в плен серых глаз. Лишь при взгляде на сестру они лучились теплотой, а всем остальным доставался стальной блеск. Многие девушки пробовали растопить этот лёд, но терпели фиаско.

— Чувствую себя драконом, укравшим принцессу, — перегнулся через подлокотник кресла Хан, сидящий сбоку через проход. Он подарил Ирен ослепительную улыбку.

Стюардесса невольно задержала на нем взгляд и даже сглотнула, утонув в тёмных манящих глазах брюнета. Красавчиков она перевидала немало, но от улыбки брюнета дух захватывало. Да кто эти трое?! Девочке не больше четырнадцати, но тоже красавица. Актёры? Летят на съёмки?

Между тем, пассажиры продолжили свой разговор:

— Хочешь, я буду твоим верным пажом? – прижав руку к сердцу, воскликнул брюнет. Карие глаза весело смеялись.

«Будь моим!» — про себя застонала стюардесса, и щёки опалил румянец.

— Дракон круче, с ним полетать можно, — дерзко отозвалась белокурый ангелочек с невероятными голубыми глазами.

— Обещаю – полетаешь!

— Там канатная дорога, — флегматично сообщил своей сестре Богдан.

— Уговорил, тогда согласна на пажа, — засмеялась Ирен. Это будут её лучшие каникулы!

Хан же переглянулся с Богданом. За времена занятий в школе Ордена они научились понимать друг друга без слов. Вот и сейчас: оба вспомнили заключенное перед вылетом пари. Кто за неделю отдыха больше соблазнит девушек.

«Идиоты, — философски заметил Вацлав Ковальский, отец Богдана и Ирен, когда услышал их разговор, — нашли, о чем спорить. Вы лучше за девочкой следите, ей все-таки пока тринадцать! Отпускаю под вашу ответственность. Чтобы никаких девок рядом с ней. И упаси вас Господь, если она с посторонним парнем согрешит. Шкуру спущу с обоих».

Отец Богдана выглядел так сурово и был столь искренен и строг, что Хан с Богданом не посмели перечить и шутить, и дали слово: никаких парней возле Ирен. Оба знали, родитель не шутит, он довольно-таки часто вколачивал в сына правила с помощью ремня или розог.

Разговор о пари друзья решили продолжить уже после того, как прилетят на место.

Богдан развлекался тем, что то и дело вызывал стюардессу по малейшему поводу. То воды, то орешков, то кофе. К концу полета та уже верила, что блондин с непривычно тяжелым взглядом попросит у нее номер телефона.

Хан же просто сидел, разглядывая просторный и светлый салон бизнес-класса. После спартанской обстановки школы, ее жесткой дисциплины, все вокруг казалось необычайно ярким и праздничным.

Все же судьба – штука забавная. Мог ли он в шесть лет подумать о том, что будет лететь в Альпы, в бизнес-классе? Нет, конечно.

Он перехватил хитрый взгляд Богдана. Лучший друг и сын одного из самых влиятельных людей в их среде. Никто в школе не мог понять, что у них общего. А они просто дружили и вместе доводили учителей.

«— Дури много, — сказал отец Богдана, когда в очередной раз услышал жалобы на сына и его друга, — вам надо направить ее в нужное русло. Вы талантливы, умны, у вас огромный потенциал. Но вместо этого вы издеваетесь над преподавателями и трахаете дур. Любой талант нужно развивать, иначе он просто сгниет».

Богдан тогда пробормотал что-то на тему гниения рыбы с головы. И опять получил. А Хан запомнил фразу.

Но издеваться над учителями не перестал. Провокационные вопросы рождались словно сами по себе.

***

Аэропорт Гренобль – небольшой и чистый – встретил их шумом и суетой. Уставшая от перелета Ирен уже клевала носом, мечтая об отдыхе в отеле, и покорно следовала за спутниками. А те сдержано и приглушенно ругались, так как встречающий их человек не отвечал на звонки. И вообще куда-то пропал.

Пока разобрались, дозвонились и сели в лимузин, прошло около часа. Смеркалось, небо затянуло низкими тучами, сыпал легкий снежок, подхватываемый нарастающим ветерком — а впереди еще почти сотня километров по горному серпантину. В метель. Богдан злился на встречавшего их водителя, сжимал и разжимал кулаки. Хан с огромным трудом убедил его не задираться, всякое случается — водителю почему-то сообщили другое время прилета, хотя номера рейсов указали правильные, мог проверить расписание.

— Чего добьешься? — Хан тихо выговаривал Богдану. — Ты сам подумай: мы на место когда приедем, если придется разбираться с полицией?

Богдан только ухмыльнулся и махнул рукой, мол, пускай водитель живет.

По дороге Ирен задремала, положив голову на плечо брату. Тот нежно и бережно убрал с ее лица светлые локоны и прошептал:

— Пари в силе? Или сдрейфил?

— Пошел ты, — сообщил Хан так же шепотом, — сам, небось, уже жалеешь, что согласился.

Покосившись на посапывающую сестру, Богдан сделал неприличный жест. Хан ответил тем же, но сразу обеими руками.

К отелю приехали уже в полной темноте. Снегопад усилился, крупные снежинки сверкали в свете фонарей курортного городка. Богдан довольно усмехнулся: катание завтра обещает быть насыщенным и занимательным.

Ирен продолжала спать и брату пришлось перенести ее в холл отеля — огромного, из деревянного массива, с мощными балками и большими окнами. Отель Chalet Mounier по праву считался одним из самых комфортабельных на курорте Ле Дез Альп. Он казался сказочным дворцом в зимнем королевстве.

Номера были забронированы заранее; уютные, с балконами на солнечной стороне, стены и полы зашиты деревом теплого медового цвета, просторные кровати, мягкие ворсистые коврики перед ними…

Уложив Ирен, Богдан за рукав вытащил Хана на балкон.

— Проблема, — сообщил чуть мрачно.

Изо рта вырывались облачка пара. На улице к ночи весьма похолодало, но парни, закаленные еще в школе, чувствовали себя вполне комфортно в тонких пуловерах.

— У нас с Ирен смежный номер. А у тебя отдельный.

— А ты думал! Ты брат, тебе и отдуваться.

— Предлагаю дежурство. – деловито проговорил Богдан, сбрасывая пальцами снег с резных перил, — день ты смотришь за Иренкой и ночуешь в нашем номере, день – я.

— У нас неделя, — напомнил Хан, — это твоя сестра, значит последний день берешь на себя.

— А тебя она записала в свои пажи. Так что будь добр, не разочаровывай Иренку.

Хан сообщил нечто крайне нецензурное на латинском. В стенах школы за подобное выражение могли и высечь. Но здесь парни не стеснялись в эпитетах.

— Давай ближе к концу отдыха решим, — сообщил Богдану, — пошли. Ты как? Там внизу бар есть. Лично я спать не хочу.

— Согласен. Глупо убивать каникулы на сон. Пошли. Заодно посмотрим, как тут с женщинами вообще.

— Главное возраст спрашивай. Чтобы проблем не возникло потом.

Быстро приняв душ и переодевшись, друзья спустились в бар. За большими окнами продолжал сыпать снег, у дальней стены жарко полыхал огонь в огромном камине, напротив которого располагалось несколько столов и скамеек, занятых посетителями. Занято было все. Люди оживленно общались, выпивали, шутили и смеялись.

Хан и Богдан переглянулись и понимающе кивнули друг другу, оба вновь уставились на незнакомку с огненно-рыжими волосами — такую не захочешь, но заметишь.

Незнакомка сидела за столиком с подружками, спиной к выходу. Друзья одновременно двинулись к стойке бара. Заказав себе выпить, оседлали высокие стулья и снова повернулись лицом к залу, изучая профиль рыжей незнакомки — плавные линии, точеный носик, пухлые губы…