Страница 81 из 91
И лишь когда всё закончилось, поздним вечером, находясь в коконе его объятий, я прошептала:
— Поедем на Переправу послезавтра, рано утром.
Я не видела его лица. Лишь услышала немного запоздалый ответ, прозвучавший надтреснутым голосом:
— Почему так рано?
— Потому что там людей меньше в это время.
И потому, что в это время на Переправе смена караула. Охрана, конечно, далеко, она в основном корабли защищает, но судья неизменно вызывает интерес. Тем более судья Руанн.
— И я хочу поехать туда одна… Без охраны…
— Это невозможно, — категорично ответил Руанн.
— Руанн, — я обернулась к нему,— я прошу тебя. В память… в память о том отношении, которое у тебя было ко мне до похищения.
Он не стал отрицать, что отношение изменилось. Медленно потянулся к моему лицу и отвёл прядь волос в сторону. Я ожидала потока вопросов, но их не было.
— Хорошшо, — медленно ответил Руанн. — Всё будет так, как ты захочешшь.
Через час, когда ящерр уснул, я выбралась из постели. В начале совместной жизни с Руанном мне было тяжело уснуть, и ночью я могла гулять по дому. Слуги об этом знали, да и Руанн привык.
Я вышла из комнаты и направилась в кухню.
Распорядок дня Возницы производил впечатление, будто она бодрствует двадцать четыре часа в сутки. Я так и не узнала, в какой комнате она спит, что ест и где её эфемерный муж. Как и когда они видятся, если эта женщина почти не выезжает из дома?
Вопросы, вопросы…
Возница находилась на кухне, отдавала последние распоряжения. Служанка, увидев меня, вздрогнула. Она дослушала управляющую до конца и молча удалилась.
— Здравствуйте, Лин, — чинно поздоровалась Возница.
— Здравствуйте, Возница. Я хотела вас попросить… Хочу с Руанном на Переправу поехать… послезавтра утром. Приготовьте нам… угощение.
Женщина кивнула. А у меня создалось впечатление, что она ни черта не понимает. Что точь-в-точь переданные Вирой слова имели для неё лишь буквальный смысл.
— Вы понимаете, о чём я говорю?
Она снова кивнула. Спросила недоумённо:
— Почему вы думаете, что не понимаю?
Я посмотрела на неё внимательно, размышляя о том, что она либо великолепная актриса, либо у Виры помутнение рассудка, и она сказала мне неправду насчёт Возницы. А ведь рассудок Виры — что камень, об него ножи точить можно.
К тому же Руанн Возницу уважает неспроста. Она не может быть шпионкой. Мне не оставалось ничего другого, кроме как уйти из кухни.
Уйти, лечь под тёплое одеяло, завернуться в объятия моего судьи и хотя бы на короткое время забыть, что человек, которого я любила, превратился в чудовище…
Я строго одёрнула себя. Я не люблю Руанна! Если бы любила — давно бы стала ящеррицей. И он не превратился в чудовище — просто показал своё истинное лицо.
Глава тринадцатая
Следующий день прошёл в неком подобии идиллии. Руанн впервые за два дня казался спокойным. Я ловила на себе его пристальный, задумчивый взгляд и отвечала сдержанной улыбкой.
Ближе к вечеру я не находила себе места. Если бы судья меня увидел — он бы, наверное, сразу всё понял. Но Руанн опять уехал, даже не предупредив.
Потом я не раз спрашивала себя, что было бы, если бы он остался. Может, моя нервозность вызвала бы у него удивление. Он бы не смог больше делать вид, что ничего не понимает, и задал несколько вопросов.
Но он уехал. Очень вовремя, давая мне возможность в полной мере ощутить свою никчёмность. Я осталась один на один с собой — последней тварью, которая шла на поводу у каждого и под маской уверенного солдата скрывала боязливого шакала. Тварь, убегающая от опасности, которую сама же создала.
Странно то, что я уже тогда понимала: убить Руанна — не моё решение. Оно чужое, втиснутое в голову насильно, а потому остающееся на плаву благодаря очень тонким нитям. Одна нить — благодарность Вире. Вторая — история Ярмака, третья — стёртая Руанном память, четвёртая — одно из немногих воспоминаний об отце. Пятая — дети, оставшиеся без защиты в жестоком мире ящерров. Они вырастут привычными к командам от первого попавшегося урода.
Ну и ещё одна, новая, нить — поведение Руанна в последние несколько дней.
Наше «когда-нибудь» так и не наступило.
Я закрылась в комнате и била кулаком о стены. Я ненавидела себя за нежелание наказать мужчину, который уничтожил мою жизнь. Корила себя за эту слабость, за то, что смотрела на нашу постель, и в груди вспыхивала желчная разъедающая боль. Мне не хватало дыхания, постоянно не хватало дыхания.
Я ненавидела себя. Зная, что в нашей комнате нет камер, я то сидела на кровати, раскачиваясь туда-сюда, то вздрагивала и начинала прислушиваться к шуму на улице. Когда шума не было — я затихала и успокаивалась, а спустя некоторое время начинала бросать подушки и раздирать одеяло. Ко мне никто не зашёл — мало ли, какие причуды могут быть у любовницы ящерра.
Мне было больно. Потому что у этой истории не будет хорошего конца. Эта история закончится его смертью, а я уеду вместе с Вирой. Я стану сильнее и со временем обрету душевный покой. Но это будет неправдой, всего лишь очередным враньём, в которое я буду вынуждена поверить.
Лучше бы Вира сказала неправду. Лучше бы Возница оказалась ещё одной верной собакой Руанна. Лучше бы он умер от грозы или его убили ящерры, тогда я бы не оказалась виновницей его смерти. Лучше бы ящерр, повинный в смерти моих родителей, умер, а Руанн достался мне.
Я засмеялась! Ящерр умер, а Руанн достался мне!
…Он вернулся вечером. Застал меня в кровати. Одеяло валялось на полу, подушка была скомкана и отправлена мне под голову. Одежда пахла потом. Я это чувствовала, но не находила в себе сил помыться.
Я бросила на него настороженный взгляд и закрыла глаза — не видеть эту домашнюю одежду, этот свитер и это лицо, при свете тусклой лампы кажущееся таким… человеческим.
Руанн молча бросил пакет, который держал в руках, на стол и обошёл кровать с другой стороны. Я почувствовала, как прогибается матрас. Вскоре тяжёлая рука нежно опустилась мне на талию. Ладонь застыла на животе.
Без какого-либо подтекста, обычная ласка. Я вздрогнула и так плотно закрыла глаза, что увидела яркие искры.
Он уткнулся лицом мне в шею. По телу побежали мурашки. Несколько минут мы лежали без движения.
— Лин, — прозвучал его приглушенный голос, — я люблю тебя, — Руанн помолчал. — Слова — это просто слова, но смысл… Когда любовь настолько сильна, что ты готов простить всё… или почти всё…
Я не открывала глаз, хоть и чувствовала, что веки начинает жечь солёная влага.
— Мне не стоило приводить Шштило в свой дом…
— Почему же? Это твой дом и часть твоей работы. Ты решаешь, сколько рабов должно появиться в Гнезде в этом году.
Он глубже зарылся мне в волосы.
— Я хотел, чтобы этот дом стал и твоим. Было время, когда я верил, что это произойдёт.
Было время, когда и я в это верила.
— Вчера… вчера ты ясно дал мне понять, что это не так.
Он молчал. Мне послышалось тиканье часов, хотя я знала, что часы в комнате очень тихие.
Я не могу! Не могу тянуть резину, не могу и дальше оставаться в этом болоте, не зная, что делать, как поступить!
Я не могу! Не могу! Мне нужно сбежать!
— Разбуди меня рано утром… В пять часов. Мы поедем на Переправу.
Не знаю, чего я ожидала. Скажет, что занят? Откажется ехать без охраны? Передумает?
—Хорошо, Лин, — прозвучал усталый голос. — Поедем. Завтра я тебя разбужу.
Я потянулась к прикроватной тумбочке и тремя кликами настроила планшетник. Его покорность раздражала.
— Не волнуйся, если ты забудешь, я тебя разбужу.
Думала, он ничего не ответит. Но спустя некоторое время услышала:
— Я не сомневаюсь, Лин… Ты ни за что не откажешься от этой поездки.
Я закрыла глаза. Никогда ещё мне так не хотелось уснуть. Но чем больше я старалась, тем меньше у меня получалось. В результате всю ночь я слушала, как поскрипывает матрас от переворачиваний во сне Руанна, но ни разу не позволила себе пошевелиться.