Город ящеров

— К счастью, ведь обстоятельства сложились так, что я смог увидеть тебя в действии. Не только как женшщину, но и как сильную личность.

Он наклонился ко мне. Горячее дыхание согрело ушную раковину.

— Ты проявила находчивость, благодаря которой вашша группа проникла в Гнездо, не будучи замеченной. Ты сумела взять меня в плен. Догадываюсь, как тяжело тебе далось это решшшение, ведь я — выгодный, но и весьма опасный пленник. Однако ты не учла последствий — станцию рассекретили сразу после моего пленения.

Мне снова захотелось обернуться и посмотреть на него, но Руанн опять не разрешил.

— Лин, они бы тебя убили. Не просто свернули шею за моё похищение — устроили бы тебе ад. Пытали. То, что ты захватила судью, заставило Маятник активизироваться. Это раздразнило. Ты не совсем понимала, кто я, — возникла пауза. — И сейчас не понимаешшь. Маятник направил к Главе переговорщиков, они выстроили систему зашшщиты…

— Но ты долгое время не позволял захватить станцию. Теперь объясни почему? Ни за что не поверю, что ради человеческой женщины…

— Мне нужно было кое в чём убедиться.

— В чём же?

— Лин… Помнишшшь нашше прикосновение? Что ты тогда почувствовала, помнишшшь?

— Помню. И до сих пор не понимаю…

Спиной я ощущала его тело, слышала дыхание. Его руки были у меня на плечах — горячие, сильные.

— Когда мои подозрения подтвердились, я сразу же дал добро на захват «Станции 5». И опять всё пошшшло не так. Во-первых, тебя не было на станции, когда мы занимали посты. Я приказал, чтобы тебя схватили ещё на переправе через мост, но… вскоре изменил своё решение. Венилакриме… я не собирался тебя отпускать. Я бы забрал тебя с собой в любом случае, даже если бы ты не явилась за мной. Даже если бы проклинала и ненавидела. Но… я не хотел этого. Хотелось твоего добровольного согласия…

— Поэтому… поэтому ты решил меня проверить?

— Да. И когда ты пришшшшла спасать меня — я понял… что бы это ни было, оно взаимно.

— Ты… ты бы меня что, на цепи держал, если бы не… не уверовал в мои чувства? Какие к чертям чувства, если я сама не знаю, зачем вернулась за тобой?

Я понимала — Руанн раздражён.

— Ты склонна врать сама себе. Плохая черта характера.

— Так не терпи! Я могу прямо сейчас покинуть этот дом.

— И куда ты пойдёшшшшь? — хмыкнул ящерр. — Каким бы хорошшим солдатом ты ни была, в Гнезде ты всего лишь земная женшщина. Молодая и привлекательная. Строптивая, как раз для гурмана. «Станция 5» разрушшена, у тебя не осталось дома. Теперь я — единственный, кому ты нужна. Таково положение вещей. Вне Гнезда — другие города. Нашшши города. С нашшшими же правилами.

Его слова пришибали. На протяжении нескольких дней мне удавалось гнать жестокую реальность прочь. А теперь он бросил правду мне в лицо. Некуда прятаться, некуда идти.

— Но это ты виноват, что у меня нет дома, — прошептала. — И сейчас ты хитришь, — «не жалеть себя, Лин, только не жалеть», — намекая, что за каких-то несколько дней я стала зависимой от своего злейшего врага! Ведь это ты, Руанн, разрушил мой дом, ты сделал меня зависимой.

— Лин, — его голос смягчился, — вы полезли в Маятник, не мы к вам. Мы виноваты лишшь в том, что не позволили вам проникнуть в нашш город.

— Но ведь вы захватили нашу планету! — я повысила голос. — За каких-то пятьдесят лет вы превратили всё население в рабов. Это наша планета! И тебя, — фразы превращались в острые ножи, — здесь быть не должно.

— Вот тут ты права, — выдохнул устало. Его мои слова не впечатлили. — Меня здесь быть не должно. Вся проблема в том, что я пытаюсь говорить с тобой, руководствуясь понятиями твоего мира. Венилакриме… Мне с самого начала стоило сказать, что у нас другая иерархия. Ты для меня — самое ценное. И я не могу этому сопротивляться. Цепочка замкнулась в тот день, когда я впервые к тебе прикоснулся.

Я почувствовала дыхание Руанна на шее.

— Я говорю, что ты никому не нужна, лишшшь потому, что не желаю тебя никуда отпускать. Звучит малодушшшно, но это правило твоего мира. Я не раз наблюдал за тем, как вашше обшщество, столь презирающее нашшу иерархию, отрекается от женшщины, которая поддалась влечению. А ведь вы прекрасно понимаете, что она не виновата, и, тем не менее, называете её грязной.

Моя кожа покрылась мурашками. Руанн продолжал говорить:

— Для меня ты не просто женщина. И ты не знакома с нашшими обычаями, а потому даже не представляешшь, чего стоит моё признание. Подобные слова я не говорил никому. И не скажу. Ради тебя я нарушшил все мыслимые протоколы. Правила, на выполнении которых так настаивал и за несоблюдение которых жестоко наказывал. Ты приехала в мой дом, не зная, от какой опасности я тебя спас.

«Ну и что?» — рвалось выкрикнуть инфантильное создание внутри меня. Но правда в том, что Руанн действительно спас. Он мог запереть меня в подвале, никто бы и слова не сказал. Мог отдать меня под трибунал.

Даже то, что у меня есть право сердиться и требовать объяснений, — привилегия, которой не было на «Станции 5».

Я освободилась от его рук, встала с кровати и подошла к окну. Я нуждалась в движении и таким образом пыталась сбросить с себя тяжесть сказанных Руанном слов.

Какая красивая ночь. Какая природа. Всё это — для ящерров.

— А как… как насчёт остальных? Кто подлежит суду?

Он подошёл ко мне. Мы стояли так близко друг к другу — две натянутые, как струны скрипки, фигуры.

— Все, кто замещал Главу, почти весь высшшший состав. Им вынесли приговор вчера, сегодня привели его в исполнение. Большшшшинство — мертвы.

Мне нужно на улицу. Как же я хочу на улицу. Устала. Та правда, о которой я так мечтала, захлёстывала. Поглощала. Я попыталась выбраться из крепкого захвата Руанна, отойти от него — не смогла. Судья прививал мне рефлексы, учил не дёргаться. Дрессировал.

— Наше обшщество намного более развито, чем вашшше, — хладнокровно вещал великий судья, удерживая меня. — Вы загнаны в подземные норы, ради красивого словца названные станциями. Венилакриме, в моём мире тебе будет лучшше. Со мной ты в безопасности.

— Ты их убил! — из меня вырвался громкий глухой крик. — Ты убил, пока я сидела здесь, в этом доме! Убил из-за моего провала! Меня нужно судить! Я виновата! Я! Я привезла тебя на станцию!

Я хотела наброситься на него с кулаками. Нанести физические увечья. Разорвать.

— Тебя я никогда не буду судить! — ответил Руанн, встряхивая меня как тряпичную куклу. — И если хочешшшь знать причину — прекрати истерику! Успокойся!

В тот момент Руанн казался всесильным. Я верила: он сможет объяснить причину. Я смотрела на него как на нечто страшное. Разрушающее. Именно в тот момент я его по-настоящему боялась.

— Успокойся, Лин! — он встряхнул меня сильнее.

— Отпусти меня… — пробормотала и затихла.

И он отпустил.

Я начала растирать плечи. Руанн прикоснулся к моему лицу, заправил за ухо прядь волос.

— Наш вид подвержен… успокойся, Венилакриме, не бойся… определённому природному катаклизму — у нас рождается очень мало детей женского пола. Разница — приблизительно сорок к шшестидесяти. И если тебе кажется, что это не так плохо — ты ошибаешшься. Видимо, в процессе эволюции нашш вид приспособился… Лин, слушшай, слушшай внимательно, это та правда, которую ты от меня требовала.

— Я… я слушаю, судья…

— Существует влечение, которое ошщущают мужчина и женшщина, когда встречают друг друга. Учёные говорят, оно развилось, чтобы мы не убивали соплеменников из-за женшщин. Суть в том, что двое начинают испытывать… у вас, на Земле, есть похожее понятие, вы называете это «любовью». Когда он и она впервые прикасаются друг к другу, запускается мощная реакция, возникает связь, крепнущая с каждым днём. Когда у этой пары нет физического контакта, им становиться плохо. Поэтому тебе, Венилакриме, на станции было так нехорошо. Ты не прикасалась ко мне долгое время. Мы влюбляемся. По-настоящему, не так, как земные. И никому из нас не приходит в голову сомневаться, потому что настоящая связь... Люди, нашшшедшие друг друга, спустя некоторое время понимают, что они — две половины одного целого. Они едины, Венилакриме, это проверено тысячелетиями.