Страница 2 из 14
Теперь папа умер. И осталась Лена с мачехой. Мария Ивановна все не могла переварить, что самое ценное муж дочурке успел передарить, на долю ее детей осталась мелочевка. С удовольствием бы выгнала девчонку на улицу, но и выгнать не получалось. Покойный ее ответственным квартиросъемщиком оставил. Вот и потекла жизнь в борьбе, кто кого выживет. Вернее, Лена боролась за то, чтобы выжить, а мачеха – чтобы ее выжить. А дети, Федечка и Инной, помогали маме, как могли.
Сестрица Инночка вечными издевками да мелкой подлостью, а братец Федечка еще и тошными домогательствами изводил. Но это до тех пор, пока маман не узнала. Та как узнала, была в ярости, любимый сынок получил такой разнос, что потом неделю нервно вздрагивал. А Лена навсегда запомнила, что у черной ненависти мачехино лицо.
***
С тех пор как умер папа, прошло 8 лет. В тот самый мартовский день, когда он зазвал ее в кабинет и заставил подписать дарственную, ей как раз исполнилось девятнадцать лет и шесть месяцев, она училась на втором курсе. Тогда был 1986 год, развитой социализм благополучно начал скатываться в пучину перестройки. Жизнь была иной и люди тоже были иными. А сейчас на дворе 1994, пышный расцвет рыночной демократии и дикого капитализма.
Несмотря на отсутствие поддержки, а может быть, именно по причине отсутствия таковой, Лена смогла пробиться в люди, не бросить профессию. Хотя многие ее подруги давно сменили ремесло переводчика на куда более прибыльное. Древнейшее.
Сначала работала на кафедре иностранных языков в институте культуры и переводчиком в одной крупной фирме. Ей давно предлагали место в престижной английской школе, она все никак не могла решиться, а потом как-то в одночасье приняла решение. И ушла работать в школу. Но переводчиком подрабатывала.
Но вообще, Лена могла бы сказать, что своими достижениями во многом обязана братцу Федечке. Как ни парадоксально это звучит. Отчаявшись получить ее сам, он так старался подложить ей свинью в виде богатенького спонсора под соусом родственной помощи, что в итоге помог. Правда, выгоды ожидаемой ему не перепало, да и помощь его в этом деле была своеобразная. По принципу от обратного.
***
По дороге Лене встретился цветочный магазин. Купить себе цветов? Они всегда помогали поднять настроение. Потому что чисты, безвинны и прекрасны. Даже в смерти своей прекрасны, и радуют глаз. Она купила свои любимые пепельно-розовые розы, положила рядом на сидение авто и поехала дальше.
До дома пришлось добираться долго, случилась авария на одной из оживленных улиц, всех заворачивали в объезд. Скорые сновали, милиция. Неприятное чувство, тяжелое. Если столько скорых, значит, есть жертвы… Помолиться за них хотелось, закрыть глаза и пожелать, чтобы ничего страшного, непоправимого ни с кем не случилось.
Купленный букет Лена поставила на тумбочку. На стене прямо над тумбочкой висел натюрморт. Сгорающие в пламени пепельные розы. Живые цветы в огромном стеклянном бокале на фоне умирающих на картине смотрелись странно и вызывали двойственное чувство.
Занимать чем-то свой вечер она не стала, поужинала, подготовилась к завтрашней поездке. Выезжать придется рано. Потом устроилась в постели почитать перед сном. В романе все было логично и прекрасно, почти как в жизни, только наоборот.
Засыпала Лена с тревожной мыслью, что сулит завтрашний день.
***
Рано-рано утром позвонил братец Федечка. Напомнить, чтобы не проспала, на самом деле, предложить ехать вдвоем на ее машине. Потому что ее машина новее и престижнее. Знала она все эти его уловки, белыми нитками шитые.
– Ленок, я поведу, сама понимаешь, мужик должен быть за рулем…
– Не называй меня так.
– Ладно, так я поведу?
– Черт с тобой, – проворчала Лена в трубку.
Появился Федор буквально через пару минут, видимо уже у самого ее дома звонил. Выехали через пять минут. Он что-то говорил, Лене неинтересно было его слушать. Она уставилась в окно. Поняв, что Лена не настроена на разговоры, Федечка слегка обиделся, в его монологе пару раз мелькнули намеки, что его бы неплохо хоть как-то отблагодарить за помощь, он же старается…
Помощь Федькина…
Непонятное предчувствие не давало покоя. Лена все никак не могла избавиться от тягостного впечатления, что осталось у нее после виденной вчера аварии. Да еще Федька с его бубнением. Помощь, помощь…
На самом деле, тревожное чувство неуверенности в новой Фединой затее не отпускало из-за схожести неких жизненных обстоятельств. Нет, в своих силах Елена не сомневалась. Она профессионал, вести себя уверенно и корректно могла в любой ситуации. Сомневалась она не в себе. Просто общение с этими теперешними хозяевами жизни, «принцами», совершенно ее не прельщало. Общалась с «принцем» уже однажды, на всю жизнь хватит.
Наверное, потому на память и пришел тот вечер в мастерской художника Станислава Н.
***
Мысли снова вернулись в те времена, когда еще училась на четвертом курсе.
От отца ей досталось несколько картин. Лену никогда особо не интересовала их финансовая ценность. Они для нее были бесценны, потому что связаны с памятью о родителях. А сводный братец никак не унимался, ему почему-то непременно нужно было произвести оценку пусть не его, но собственности.
Сводного брата Федора Елена считала беспринципным, вечно ожидала какой-нибудь подлянки, но все-таки он был для нее кто-то, кого с натяжкой можно было назвать родственником. У Федора же странное было отношение к ней. Вроде бы постоянно делал и говорил гадости, но с Еленой, в отличие от своей матери и сестры, общался. Спокойно переносил неприязнь с ее стороны, вечно был полон разнообразных идей, как бы денег заработать. В какой-то мере даже считал их командой, вернее, считал Лену призовой лошадкой, которая однажды принесет ему самый большой куш.
Казалось бы, почему Лену, почему не считать командой свою сестру Инну? Но даже он понимал, Ленка особенная. Был в ней какой-то внутренний свет, и это заставляло испытывать к ней уважение. Особенно теперь, когда она встала на ноги.
А тогда…
Елена Маслова не любила вспоминать тот фрагмент своей биографии. Он оставил рубец на сердце и надежную прививку от женской глупости.
Тот самый вечер, когда она, поддавшись на Федькины уговоры, пошла таки с ним к одному его знакомому, показать картину из тех, что достались ей от отца с матерью. Она не знала, специально ли братец так подгадал, или действительно случайно вышло, но только у его знакомого, модного молодого художника была в тот день богемная вечеринка.
Лана шипела, что они незваные приперлись, а тут люди веселятся, но Федьку все наоборот устраивало, он огрызнулся:
– Вот и веселись как все нормальные люди!
На ее гневное замечание, что надо было договариваться с человеком заранее, просто махнул рукой:
– Все, короче, я пошел. Хочешь весь вечер дуться и сидеть в углу – твое право. А мне не мешай! – и слился с толпой.
Понятное дело, картину ее сегодня смотреть никто не будет. Лена прислонила ее к стене, а сама устроилась рядом на подоконнике. Решила смотреть оттуда на всеобщее веселье и не принимать участия. Домой уехать хотелось, но Федька ее привез, нужно было либо ждать, когда он освободится, либо такси вызывать. Картина-то не маленькая, опять же надежда глупая оставалась, что ее все-таки сегодня посмотрят. Короче говоря, стояла она в одиночестве у подоконника.
А компания у художника собралась разношерстная, шампанское лилось рекой, было весело, шумно, дымно, гремела музыка. Очень скоро шум начал Лену раздражать, и озлобление на Федьку, который ее сюда притащил и бросил, поднялось мрачной волной. Да и на себя злилась, приперлась как дура, хоть бы поинтересовалась заранее, знала же, что от братца хорошего ожидать нечего. Но почему-то по инерции продолжала стоять и смотреть на гостей, глотая сигаретный дым и "воздух свободы", которым пропитаны все богемные сборища.