Прибежище

– Служба опеки, – сухо представилась женщина, показывая документы, когда мать наконец впустила их.

Мама схватилась за сердце – еще один ее излюбленный жест – но они не обратили на это, естественно, никакого внимания.

Годы, проведенные в приюте, были, конечно, мучительны – он мечтал сбежать от этой жизни, а попал просто в другое заключение. В то же время он увидел ту самую другую жизнь – неважно, понравилась она ему или нет, она была просто другая. И когда это время закончилось, он, хоть и стосковался по матери, думал над тем, чтобы навестить ее, пожить с ней – и после этого уехать куда-нибудь… Куда угодно. Мир ждал его – весь мир, и даже столица не предел – его ждали все неведомые и загадочные страны, которые он сможет объехать, все далекие города, моря и порты, при мысли о которых замирало его сердце…

Но все закончилось, когда он добрался до своего города и вошел в родной дом. Там, в гостиной перед телевизором, сидела неузнаваемая для него пожилая женщина. Она встала с кресла и, спотыкаясь, поспешила к нему, после чего упала ему на грудь, дохнув перегаром – он едва успел ее подхватить и усадить обратно в кресло.

Покрасневшие слезящиеся глаза, серая кожа, беспорядок, ужасный запах в доме… И все же это его мать, единственный родной человек. Он смотрел на нее, чувствуя, как все его мечты о путешествии превращаются в прах (а ведь разве не предчувствовал ты это где-то в глубине души, еще когда шел к ней?).

– Ты больше никогда меня не покинешь? – прокаркала она, вцепляясь в него. – Нас теперь никто из этих сволочей не разлучит, правда?

Он медленно, оцепенело кивнул. Да, больше не покинет.

Сзади с глухим стуком закрылась входная дверь – и больше уже не откроется, как крышка гроба.

С тех пор она говорила, что сильно запила именно в те одинокие годы, что пережила много горестных ночей и так и не смогла оправиться от потери своего ребенка. Она говорила, что в те дни у нее «село» сердце, и хваталась за него, когда дело принимало нежелательный для нее оборот. Она говорила, что если он покинет ее и уедет, она сопьется и умрет, она полезет в петлю, она…

Она всегда могла рассчитывать на его жалость даже и без этих угроз.

19

Когда Володя шел домой, его тихо окликнули из зарослей кустов около одного из домишек, мимо которого он проходил. Он знал, чей это был дом, поэтому сразу догадался, кто это – его бывшая девушка, Оксана, с которой у него были теперь дружеские отношения.

А почему она шепчет, а не говорит? Да потому, что у нее очень строгий отчим, который совсем не пьет, не в пример матери Володи, зато регулярно ее поколачивает за всякие провинности, несмотря на ее уже немалый возраст. Когда они встречались, Володя пару раз сцеплялся с ним по этому поводу, но кончилось это тем, что Оксана сама упрашивала его «не влезать в ее жизнь».

– Привет, пират! – сказала она. – Давно как-то тебя не видно было. Посидим на скамейке?

– Хорошо, но только недолго. Намаялся я сегодня…

Они пробрались через заросли туда, где была ее секретная скамеечка – здесь отчим не увидит ее из окна. Оксана уселась на нее, закинула ногу на ногу и закурила. Предложила ему – с той же слабой надеждой, с какой Мишка предлагал ему поиграть в приставку, но он отказался.

Она была среднего роста, с черными волосами и светло-зелеными глазами – в общем, на вид настоящая молодая ведьма. Он порой удивлялся, почему начал с ней встречаться – такой типаж ведь совсем не в его вкусе… Наверное, просто не терпелось почувствовать любовь или хотя бы что-то приблизительно похожее, да и ей тоже. А теперь эта ошибка висит над ними прямо как метка: эти два идиота вообразили, что смогут быть вместе и превратили в скандальное недоразумение целый год своей жизни.

– Ты занимаешься этими выступлениями с таким увлечением, как будто у тебя в жизни больше ничего нет, – сказала она. – Хоть бы заходил проведать.

– Ну, ничего больше и нет… Группа еще есть, с которой играл, но последнее время и с ними редко вижусь… И, конечно, мама – она занимает много моего времени, ты же знаешь.

Он чуть не сказал зачем-то, что теперь есть еще и девушка, которая, кажется, хочет проводить с ним время по вечерам, но все же промолчал. Люба – это отдельная тема, вовсе не для всех. Кому он вообще мог бы о ней рассказать со всей откровенностью – он не представлял себе. Он хранил ее секреты, а заодно и свои, и никто не должен был ничего знать.

– Да, знаю, – кивнула она в уверенности, что все о нем давно знает. – Давно вас не было видно на концертах, действительно. Почему перестали играть?

– Просто я понял, что это никому по-настоящему не интересно. Как не соберешься с ними – все превращается в пьянку. Вот детям – все интересно…

– Да-да, тебе обязательно нужна толпа почитателей… Теперь получил ее? – Оксана пыталась острить и подкалывать, но получалось сегодня совсем не смешно. Она раздосадованно затушила сигарету и сложила руки на коленях.

– Получил, – согласился он, улыбнувшись. – А ты что такая злая? Любви и ласки не хватает?

Это была уже колкость в ее сторону – она же сама разорвала их отношения, по собственной инициативе. Теперь эти события чрезвычайной важности растеряли свою эмоциональную составляющую – она потухла и ушла, оставив лишь твердое знание, кто кого оставил и по какой причине. Оксана заявила, что ее не устраивают отношения «с мало зарабатывающим и ни к чему не стремящимся мужчиной» – ей нужен был тот, кто спасет ее из этого города, увезет отсюда – на белом коне или на иномарке, не важно.

Местные богатеи ее, однако, не прельщали – каждый раз она находила в них что-то отталкивающее и находила повод не иметь с ними отношений. Периодически здесь бывали заезжие бизнесмены, и она время от времени пыталась кого-нибудь подцепить, но все равно оказывалась каждый раз недовольна избранником. Такую игру можно было продолжать бесконечно, и пока что ей, по-видимому, не надоело. Володя наблюдал за этим с нарастающим год от года удивлением – неужели нельзя уже определиться в приоритетах?

– Любви и ласки не хватает, – раздраженно согласилась она. – Не хочешь обеспечить их мне? Вон там кусты вроде густые, никто не заметит.

– Нет, спасибо, – он, не выдержав, поморщился. – Оксана, это вульгарная шутка, особенно для тех, кто раньше все же… любил.

– Любил? Да брось, ты не в меру романтичен.

Выяснять, кто кого любил, а кто кого не любил, было слишком поздно и бессмысленно.

Оксана – очень прямодушная и откровенная девушка… А недостатки есть у всех. Так он себе говорил, не желая осознавать, что недостатки могут сильно различаться по степени вредоносности и токсичности для окружающих.

20

Надев свое лучшее летнее платье, Люба сбежала вниз по ступеням. Хозяин, смотревший телевизор на диване, посмотрел ей вслед. У него был взгляд как у домашнего раскормленного кота, увидевшего мышь – сытый, но все же заинтересованный. Эта мышь от него не уйдет.

Щеки ее горели, сердце учащенно билось от волнения. Это ведь всего лишь встреча, дружеская встреча – уговаривала она себя. Никаких свиданий, как она сказала – а он с ней согласился. У них, можно сказать, уговор.

Увидев его, она немного успокоилась и улыбнулась – он ведь все такой же… Такой же, как на их ежедневных встречах. Не будет же он нападать на нее с поцелуями или с чем-то еще таким…

Он и правда не собирался нападать на нее, а лишь слегка шутливо поклонился, улыбнувшись – мол, добрый вечер, мадемуазель, хорошо выглядите. Она поддержала его шутку и сделала реверанс.

– Это, можно сказать, главный проспект нашего городка, – сказал он. – Так что ты правильное выбрала место… Здесь для тебя будет безопасно.

– Я просто здесь жила в детстве, – сказала она. – Даже помню эту улицу.

Он слегка прикрыл глаза, будто ему нужно было на чем-то сосредоточиться.

– А этого магазина здесь еще совсем недавно не было, – сказал он, оглянувшись на магазин с вывеской «Товары из Москвы и Петербурга».