Прибежище

Тебе нужно поговорить с ним, произнес далекий, исчезающий голос.

Нужно пригласить его на свидание… ой, то есть, на встречу.

15

Ближе к утру, когда солнечный свет проникал в комнату и подсвечивал танец пылинок, ему снился сон, полный детских воспоминаний. Шкаф из темного дерева, где он нашел книги, затянувшие его в новый, неведомый мир… Особенно он любил, как и многие мальчишки в его возрасте, книги о путешествиях и приключениях. Запах старых книг, их пожелтевших, манящих в другой мир страниц, и солнце через прозрачные занавески – светит таким далеким ностальгическим светом, как будто оставшимся там, запертым в его детских годах… Те же самые пылинки, витающие в воздухе. Он читал что-то про корабль, про морское путешествие, сидя прямо на полу перед этим шкафом из темного дерева…

Представляется в солнечных лучах блистающее море. Синее бесконечное небо… И белый кораблик. Как в стихотворении Лермонтова про белый парус… Привкус какого-то беспокойства. Морское путешествие, такое волнительное и далекое…

Чуть позже, лежа на диване и глядя прищуренными от солнечного света глазами на лежащую рядом книгу, ее желтые страницы, глядя на имя автора, он впервые, кажется, ощутил привкус вечности, как на старых маминых фотографиях.

И она ему не понравилась, эта вечность и ее мерзкий запыленный вкус. Он не хотел бы ощущать эту вечность. Наверное – если так подумать – смерть неплохая штука, хотя бы разделяющая эту самую вечность, как знак препинания… А если правы индусы, и жизней много – то и знаков препинания много, и тогда уже все не так плохо.

К чему все эти смутные размышления во сне?..

Что-то такое оставлено в детстве… К чему больше никогда не прикоснешься – и чего никогда больше при этом не забудешь. Тогда все воспринималось совсем по-другому.

И все же иногда он словно ловит отблеск солнечного луча на морской волне, проходя мимо белоснежной стены дома или ощущает дуновение морского ветра, глядя на шумящие на ветру сосны вечером… И тогда кажется, что все дальнее и прекрасное еще ждет его впереди.

16

Будильник прозвенел в десять. Подскочив с постели, она привычно сделала по ускоренной программе зарядку, умылась, оделась, взяла костюм и побежала в парк. Конечно, она уже привыкла к сцене в парке, и ей даже понравилось, но потому ли у нее так радостно стучит сердце? Нет, не потому… а потому, что сегодня она пригласит его на встречу.

Владимир был снова в пиратском образе, в котором она его видела при первой встрече. Очевидно, его вдохновляла морская тематика более всего. Исполнив новый танец морячки, который она сама придумала, она отошла в сторону и села на краю сцены сбоку. Владимир предложил детишкам свою пиратскую игру – разбил их вновь на команды, раздал искусно состаренные карты, на которых были схематично изображены окрестности площадки, и повел их искать сокровища. Родители тоже двинулись послушной вереницей, дабы присматривать за своими шаловливыми чадами.

Одна из команд, состоящая из мальчишек, вела себя особенно активно, распихивая других. В какой-то момент он сделал им предостерегающий жест, и его лицо, как показалось Любе, исполнилось мрачного, напугавшего ее выражения – он действительно был похож на вышедшую из древности, приплывшую на корабле по волнам фигуру вроде Летучего Голландца. Разве не бывает в жизни чего-то настоящего, захватывающего? – подумала она, глядя на него. Для него самого это, очевидно, способ на какое-то время уйти от реальности в другую, красивую и загадочную страну, как это было в детстве, как это у детей и бывает. Что сделало его таким?.. Впрочем, если она будет расспрашивать его о детстве и прошлом, ей придется проявить и ответную откровенность, а это опасно раскрытием правды.

16

Закончив пиратский праздник традиционно – раздачей шоколадных медалек – Владимир с сожалением объявил, что некоторое время представлений проводиться не будет, потому что он будет очень занят с командой больничных клоунов, у них будут проходить мастер-классы с заезжими артистами. Дети были огорчены, да и большинство родителей тоже – все же это так было удобно – прийти и отдать свое чадо под присмотр заботливого аниматора, а самим в это время общаться и отдыхать.

Любу эта новость тоже опечалила. Значит, еще какое-то время ее помощь ему не понадобится.

– Ты чего пригорюнилась? – спросил он весело.

Она посмотрела в его смеющиеся серые глаза – точнее, один серый глаз, потому что второй был закрыт повязкой – и невольно улыбнулась тоже.

– Просто не думала, что наши представления временно прекратятся.

– Ну, это не значит, что мы не будем работать. Я тебя никуда не отпускал! Пойдешь со мной на эти мастер-классы? Ты там тоже многому научишься, если захочешь.

– Пойду, конечно!

– Вот и отлично.

Откуда у нее взялось столько энтузиазма? Прямо какой-то неведомый источник радости.

Впрочем, на этот вопрос сразу возник и ответ, который она невольно – под действием радости – высказала вслух.

– Ты мне нравишься, – сказала она – и не сразу осознала, что эти слова произнесла именно она, и никто другой. Ей даже захотелось оглядеться, чтобы увидеть обладательницу этого голоса, посмевшую первой признаться мужчине в симпатии.

Он тоже не сразу понял, что она такое сказала, и в удивлении уставился на нее.

– Ну… Я очень рад слышать… Нравлюсь просто как человек, ты имеешь в виду? – уточнил он, решив, что это требует уточнения на всякий случай.

– Да, просто как человек, – прошептала она.

– Понятно, – кивнул он.

Она с отчаянием собралась с мыслями – что же делать дальше? Она ведь собиралась, кажется, позвать его на встречу! – и сказала:

– Давай вечером сходим куда-нибудь, погуляем? Мне совсем не с кем… Совсем никого нет из знакомых, кроме тебя и, ну, хозяина дома…

– Скоро появятся знакомые, не переживай… Но давай погуляем. Это будет свидание? – он весело подмигнул, напомнив ей ее же недавний вопрос.

– Нет, будет просто встреча. Никаких свиданий! – тоже шутливо ответила она.

– Как скажешь.

17

Володя шел вечером к дому своей матери. Он был рад предложению Любы о встрече, но опять что-то тревожно свербило в его сознании – что выйдет из этого?

Он начинал с нарастающим удивлением замечать во время их встреч, что не одну только жалость испытывает к ней – оказывается, с ней интересно говорить, она мила, добра и умна, ее улыбку хочется видеть вновь и вновь и, отправляясь домой, он продолжает думать о ней. Она уже не была для него только девочкой-из-чулана, нет… И он думал о ней слишком часто для рабочих отношений.

Но что делать с этим ее обманом? Это такая тяжесть, не позволяющая вести себя спонтанно, говорить все что вздумается, расспрашивать ее о прошлом…

Рано или поздно она сама все расскажет, когда у нее будет больше к нему доверия. Она ведь его пока совсем не знает – из-за того и не рассказывает.

О, да ты ведь совсем не против, когда тебе что-то не рассказывают. Только здесь это невозможно, потому что ты уже все знаешь.

Немного задержавшись в саду дома матери, он задумчиво посмотрел на ярко-розовый закат, реющий за кустами.

Пусть обманывает и дальше – так бы ты сам решил, только дай тебе волю.

Внутренний голос был, как всегда, настроен скептически относительно как самого Владимира, так и перспективы их общения.

Его размышления прервались, когда он шагнул в дом. На первом этаже было непривычно тихо, тогда как обычно у мамы работает телевизор.

А вот и она сама – лежит на полу, свернувшись калачиком, как бездомная дворняга… Он, сдавленно охнув, бросился поднимать ее.

Все это бесполезно и бессмысленно – навещай он ее хоть каждый день, она будет вот так напиваться и валяться на полу. И, тем не менее, он все равно будет приходить, поднимать ее, и наводить порядок в доме, и приносить ей продукты, потому что он должен вообще-то с ней жить и следить за ней. И медленно загибаться самому, развлекаясь перечитыванием книжек из своего детского шкафа… Пока что у него получается избегать этой обязанности и жить отдельно от нее, но сколько еще будет получаться? Наступит момент неизбежности, когда это призовет его, и он переедет.