Страница 24 из 68
— Всё равно — убери, — нудит Дашка, пропуская нас вперёд.
Как только мы оказываемся во дворе, нам навстречу бросается громадный пёс и, басовито повизгивая и суматошно виляя хвостом, принимается лизать руки и тыкаться мордой в пакеты с едой.
— Идите в дом, — Катька передаёт мне ключи, придерживая кавказца за лохматый загривок, — Даш, и мои сумки захвати...
Миновав крошечную прихожую, мы оказываемся в большой столовой, совмещённой с кухней. Я прикрываю глаза, принюхиваясь к тяжёлому, но на удивление приятному и родному запаху старого дома. Скользя взглядом по тёмным от времени обоям, под запылённой картиной с речным пейзажем нахожу наши прошлогодние записи. Тогда, отмечая окончание лета и дачного сезона, мы, поверив в катюхины рассказы о чудотворных свойствах стены под картиной, написали там свои пожелания на следующий год. Вот Катькина, вот Дашкина, а вот моя надпись. Я улыбаюсь, пробегая глазами по расплывшимся от сырости за зиму буквам: "Найду свою любовь". Неужели это я написала? Я — человек, привыкший кроить судьбу своими собственными руками, не полагаясь на всякую мистику и уж точно не рассчитывая на помощь старых обоев под картиной неизвестного художника.
И всё же доля мистики в этом была. Старые отрадновские дачи — вообще место удивительное. Когда девчонки на окончание лета придумали специальный обряд — писать пожелания на следующий год под картиной, я принялась подтрунивать над ними. Суеверная Дашка тут же надулась на меня, а Катька хитро прищурилась и сказала: "Давай так — если сегодня с тобой случится что-то необычное — это будет знак, и ты тож напишешь своё пожелание, Чугунок". Я отмахнулась, ну что такого необычного может случиться? А зря...
Ночью Катька переборщила с вином, а я почти не пила — не хотелось. Утром подруга выдала мне ключи и попросила сесть за руль её "десятки". Я согласилась, а когда вышла за ворота "виллы", то обнаружила весьма неприятный сюрприз — катькину "десятку" "припёр" к забору огромный джип. "Ладно, — подумала я, — как-нибудь вывернемся"... Однако все мои ухищрения и выверты привели лишь к тому, что "десятка" уперлась передним бампером в забор, а задним в куст сирени, заглохнув в опасной близости от черного глянцевого бока соседской машины. Выругавшись, я решила больше не мучиться и призвать джиповладельца к порядку. И тут произошло удивительное. На мой недовольный крик из соседней калитки выскочил с лаем крошечный щенок чихуахуа, а за ним вышла девушка. Я так и ахнула — это же Анфиса Пехова, известная столичная телеведущая. И хотя она была в простом летнем платье и шлёпках, я узнала её моментально. Поняв мою проблему, она приветливо кивнула мне и отогнала машину в сторону, давая возможность катькиному авто освободиться от захвата сиреневых кустов...
Конечно, встретить знаменитость в нашем городе не так уж сверхъестественно — близость к столице и постоянные съёмки телесериалов делают это реальным. У меня полно знакомых, кто снимался в массовке ради подработки и возможности поглазеть на "звёзд". Однако я не ожидала, что столичная штучка окажется приветливой и не высокомерной. Именно этот странный случай заставил меня поверить на миг в чудодейственность катькиной стены и написать свое пожелание...
Я бросаю рюкзак в угол и плюхаюсь на большой старинный диван с прямой высокой спинкой и валиками — подлокотниками:
— Я сплю здесь.
— Дудки, Чугунок! — ты спишь там, — Катька строго кивает мне на кресло-кровать, стоящее возле уходящей к потолку книжной этажерки, — на диване козырное место — хозяйское!
— Ни за что! — открещиваюсь я. — Душа из книг мне хватило в прошлый раз сполна.
Содрогаюсь, вспомнив мою последнюю ночевку на "вилле". Спать на дурацком кресле можно было лишь в позе эмбриона, так что через пару часов мои скрюченные ноги болели так, что на глаза наворачивались слезы. Не выдержав, я судорожно потянулась, упёрлась ступнями в этажерку и пошатнула её, сперва, обрушив на себя лавину из пыльных тяжёлых томов Большой Советской Энциклопедии, следом за которыми на меня упала и сама этажерка.
— Вон Дашка у нас самая маленькая-худенькая, пусть в кресле спит! — настаиваю я.
Моя хитрость с комплиментом дашкиной фигуре проходит, и она благосклонно соглашается спать на злосчастном кресле. Мне достаётся железная кровать с провисшей сеткой, но это все равно лучше, чем получить между глаз любым из увесистых томов.
Решив вопрос со спальными местами, мы готовим часть мяса на мангале во дворе, весело ужинаем, шутим, дурачимся, поём песни "нашей молодости". Атмосферу немного портит Дашка, вернее, её неугомонный Виталик, который постоянно то названивает ей, то забрасывает смсками. За вечер Дашка ухитряется с ним дважды поругаться и помириться.
Благополучно выспавшись на своей кровати, я обнаруживаю, что то ли простудилась вчера вечером, поленившись накинуть ветровку в прохладных сумерках, то ли сорвала голос, горланя песни. Дашка опять выясняет отношения со своим Виталиком, а я скрещиваю пальцы, чтобы мне не позвонил Хайд. Мало ли, по закону подлости решит что-нибудь уточнить, а я говорю... ну, не совсем как Джигурда, но тоже неприлично хриплым для женщины тоном. Надо хоть чаю напиться горячего, вдруг голос вернётся.
На этот день у нас запланирован девичник — великое таинство, на которое приглашаются только особые гости. Бойфренды под запретом. Воткнув в розетку штепсель видавшей виды электроплитки, мы вынимаем из пакетов оставшуюся еду и принимаемся за готовку позднего завтрака, скорее даже обеда, поскольку спали мы долго и качественно. А тем временем, словно бабочки на огонёк, к "вилле" начинают слетаться катькины "однодачники". Первой в дверях появляется Яна. Мы с Дашкой не видели её года два, поэтому наши глаза округляются.
Яна младше нас лет на пять. Когда мы тусовались с ней последний раз, она была закомплексованным подростком в одежде унисекс и причёской под мальчика, теперь же нашим взглядам предстала гламурная мадама в спортивном костюме из розового бархата, с турецким загаром и высветленными до цвета платины нарощенными патлами. Похоже, многое в этом мире изменилось. Оказывается, за эти два года разлуки Яна успела два раза выйти замуж, оба раза развестись, поработать риэлтором в Стамбуле, заиметь квартиру в Москве и завести трех йоркширских терьеров.
— Девочки, я сегодня ночую у вас, — заявляет она, проходя в комнату, — у меня родственники приехали из Томска.
— Тогда будешь спать на полу, — сурово заявляет Катька, потрясая кухонным ножом, которым режет хлеб, — сходите с Настюхой, притараканьте со второго этажа матрасы и пледы.
Мы с Янкой отправляемся на второй этаж по узкой лесенке, скрытой в платяном шкафу. На втором этаже "виллы" всего две комнаты: одна — крошечная пыльная спальня с засиженным мухами окном и огромным пружинным матрасом, стоящим на четырёх кирпичах; другая — комната-склад, там лежит всякий хлам, в котором нам с Янкой предстоит отыскать всё необходимое для ночлега гостей. Обещанных матрасов мы не находим, обнаружив лишь комплект прямоугольных подушек от какого-то дивана и бесформенный мешок огромного размера, набитый чем-то мягким.
— Берём это? — с сомнением интересуюсь я.
— Придётся взять, — расстроено заключает Янка, и её лицо тут же принимает выражение сосредоточенных раздумий.
Спустив на первый этаж подушки, мы с двух сторон подхватываем бесформенный мешок и медленно спускаемся по ступенькам. На середине пути витающая в раздумьях Яна неожиданно издает оглушительный визг и, бросив ношу, убегает. Меня накрывает мешком, я падаю, чувствуя как на меня наваливается тяжёлая пыльная масса, хорошо хоть, что мягкая...
— Ян, ты что творишь? — выбравшись из-под завала, возмущённо ору я.
— Что вы тут устроили? — сердится подоспевшая на шум Катька. — Вы мне тут дачу не громите.
— Ян, ты чего? — осторожно повторяю я, глядя на испуганную Янку.