Страница 52 из 78
При этом, как ни парадоксально, и Тунис, и Египет по основным социально-экономическим показателям являлись одними из наиболее свободных и динамично развивающихся государств региона. Индекс развития человеческого потенциала ООН (интегральный показатель состояния здоровья, уровня образования и доходов в странах) за период 1990–2010 годов вырос в Тунисе на 30 %, а в Египте — на 28 %[341]. Тем не менее, проблемы, которые накапливались десятилетиями, все сильнее давали о себе знать. Протест масс против ухудшавшихся условий жизни действительно имел место быть.
Особенно остро стоял демографический вопрос, наличие «молодежных бугров» (резкий рост пропорции молодежи в общей численности населения) и связанные с этим проблемы безработицы. Арабские общества имели один из самых высоких показателей прироста населения в регионах со средним уровнем дохода. Это привело к появлению большого слоя честолюбивой молодежи и одновременно к сокращению земли и воды для ведения сельского хозяйства. В свое время Тунис и Египет пошли по пути, предложенному в 1950-х годах египетским президентом Г. А. Насером, и стремились обеспечить себе поддержку, щедро дотируя образование, продукты питания, топливо, другие жизненно важные товары и обещая выпускникам колледжей и университетов рабочие места в бюджетной сфере. Однако быстрый рост населения в сочетании с самым высоким в мире уровнем зависимости от импорта зерна делали эти программы все более дорогими и все менее выполнимыми. Заработные платы большинства населения отставали от роста цен, и, хотя экономика арабских стран продолжала расти за счет привлечения иностранного капитала, рабочих мест не хватало. Страны угодили в «мальтузианскую ловушку» — ситуацию, когда рост населения обгонял рост производства продуктов питания. Когда к началу 1990-х годов власти стали сокращать объем субсидий, начались волнения. После скачка цен на продовольствие в 2008 году в Тунисе и Египте вспыхнули бунты; следующий скачок произошел в 2010 году, как раз накануне «арабской весны».
В наибольшей степени нерешенность социально-экономических проблем ощущали на себе молодые люди в возрасте до тридцати пяти лет, составлявшие почти половину населения арабских стран. Количество незанятых среди молодежи достигало 42,8 % в Египте и 30,4 % — в Тунисе[342]. Причем сильнее всего от безработицы страдали наиболее образованные слои, которые рассчитывали на работу в профессиональной сфере или на государственной службе, но не имели такой возможности. Десятки тысяч дипломированных специалистов, особенно получивших высшее образование по гуманитарным специальностям, были либо вовсе безработными, либо занимали рабочие места, явно не соответствовавшие их квалификации. Рост застойной безработицы и в связи с этим выталкивание на общественное дно большой части молодого трудоспособного населения неизбежно вело к их радикализации.
Огромное воздействие на развитие ситуации в странах арабского Магриба оказал начавшийся в 2008 году мировой финансово-экономический кризис. Он привел к серьезному падению государственных доходов; особенно пострадала туристическая отрасль, в которой было занято большое число местного населения в тех же Тунисе и Египте. Этот фактор вкупе с повышением в 2007–2008 годах мировых цен на продовольствие (что резко сократило возможность государственного субсидирования цен на хлеб) очень значительно повлиял на рост протестных настроений в арабских странах.
Но не менее важной причиной «арабской весны» стал внешний фактор — то, что отечественный историк и политолог В. А. Никонов назвал «цветной демократизацией» со стороны Запада[343]. Некоторые отечественные исследователи уверены, что события в Тунисе и Египте застигли официальный Вашингтон врасплох[344], но, на наш взгляд, это справедливо лишь отчасти. Представители американской политической элиты не раз призывали к «демократизации» региона. Так, выступая со своей знаменитой речью в Каирском университете в июне 2009 года, президент США Б. Обама заявил буквально следующее: «Все люди страстно желают одного и того же: выражать свое мнение, иметь возможность повлиять на то, как ими правят, а также уверенность в верховенстве закона и равном для всех его применении, чтобы власть была прозрачной и не занималась воровством и можно было выбирать образ жизни по собственному усмотрению. Это не только американские идеи — это права человека. И поэтому мы будем поддерживать их повсюду»[345]. Речь в данном случае шла о странах, в которых затем и произошли события «арабской весны» (неудивительно, что подобные заявления были болезненно восприняты принимавшим Обаму президентом Египта, который вопреки протоколу даже не присутствовал на выступлении своего американского коллеги).
Характерно, что ни тунисский, ни египетский лидеры до начала «арабской весны» никогда не подвергались на Западе серьезной критике за нарушения прав человека. Напротив, эти страны представали как образцы для подражания с точки зрения модернизации, борьбы с международным терроризмом, конструктивной позиции в палестино-израильском конфликте и выступали ведущими союзниками Запада в арабском мире. В тех арабских странах, где демократия отсутствовала в принципе, например, в Саудовской Аравии, серьезных выступлений не наблюдалось. Свергнутыми оказались режимы в тех странах, где проходили выборы, появлялись относительно самостоятельные СМИ, развивался Интернет, существовали возможности для уличных выступлений[346].
Не вызывает сомнения, что за событиями «арабской весны» стояли некоторые иностранные государства. Для заливных монархий-автократий — Саудовской Аравии и Катара — главной мишенью являлись секуляризированные светские режимы с зачатками демократии, а целью — установление исламистских суннитских режимов. Для Соединенных Штатов, а также их ведущих заинтересованных европейских союзников — Великобритании и Франции — мишенью были те же режимы, что и для саудовцев, но не по причине их светскости, а из-за антизападной или недостаточно прозападной позиции, стратегической, политической и/или экономической, энергетической значимости.
Западные страны прямо говорили о поддержке демократического процесса, при этом они пытались втискивать происходившее в прокрустово ложе формулы «демократия против диктатуры»[347]. На самом деле, с начала 2000-х годов, особенно после терактов 2001 года, только официальный Вашингтон запустил несколько сотен различных программ в области образования, культуры и информации для продвижения демократии в арабских странах. В 2004 году все эти программы «мягкой силы» США были объединены в масштабный проект, получивший название «Инициатива поддержки партнерства на Ближнем Востоке». Его региональная штаб-квартира расположилась (совпадение?) в столице Туниса[348]. Причем Госдепартамент достаточно четко поставил цель данной «Инициативы» — осуществить демократические преобразования в арабских государствах, в том числе, в Тунисе и Египте. Эти преобразования должны были осуществиться при помощи масштабных образовательных программ среди различных социальных слоев (школьники, студенты, рабочие, женщины и др.), а также «изменения политического строя через создание партий, подготовку альтернативных политиков, эмансипацию женщин и формирование лояльной и демократически настроенной молодежи»[349].
В этой связи нельзя не отметить, что в ходе событий 2011 года в Северной Африке выступавшие против режима оппозиционеры в ряде стран (в Тунисе и Египте), в отличие от предшествующих периодов, отошли от радикального, лобового противостояния и сделали ставку преимущественно на использование технологий «мягкой силы». Как справедливо замечает Е. А. Антюхова, такая тактика явно не укладывается в традиционную политическую культуру стран арабского Востока, где социально-политические протесты имели насильственный характер, а это, в свою очередь, указывает на использование в ходе «арабской весны» экспортированных с Запада политтехнологических методик по смене режимов[350].
341
Никонов В. А. Современный мир и его истоки. М., 2015. С. 730.
342
Сапронова М. Генезис арабских революций // Международные процессы. Сентябрь-декабрь 2011. С. 129.
343
Никонов В. А. Код цивилизации. Что ждет Россию в мире будущего? М., 2015. С. 505.
344
См.:, напр.: Шумилин А. И. Политика США на Ближнем Востоке в контексте «Арабской весны». М., 2015. С. 248, 251.
345
Remarks by the President at Cairo University, 6-04-09 // The White House. Office of the press secretary, https://www.whitehouse.gov/the-press-office/remarks-president-cairo-university-6-04-09.
346
Никонов B. A. Современный мир и его истоки. С. 730.
347
Долгов Б. В. Ук. соч. С. 21; Никонов В. А. Современный мир и его истоки. С. 733.
348
Подр. см.: Middle East Initiative Partnership. About Us. URL: http://www.medregion.mepi.state.gov/mepi/about-us.html.
349
См.: Middle East Partnership Initiative Offers Tools for Supporting Reform, but Project Monitoring Needs Improvement // United States Government Accountability Office. August 2005. URL: http://www.gao.gov/new.items/d05711.pdf.
350
Антюхова Е. А. Технологии ведения США и НАТО информационно-сетевых операций в конфликтах «арабской весны» // Вестник Брянского государственного университета 2015. № 1. С. 95.