Страница 7 из 29
Она уже застегивала пояс, когда прямо над головой услышала голос Джона:
– Теплая вода, Саксонка?
Марианна от неожиданности выхватила нож, но, узнав голос, рассмеялась и с досадой воскликнула:
– Джон! Что ты здесь делаешь?
– Приглядываю за тобой, – невозмутимо ответил Джон.
– А почему ты считаешь, что мне нужен твой пригляд? Все-таки я уже почти четыре месяца в Шервуде! – раздраженно поинтересовалась Марианна, но Джон только добродушно рассмеялся в ответ.
– Я сам не первый год в Шервуде, Мэриан, но бывали моменты, когда мне очень хотелось, чтобы и за мной кто-нибудь приглядел!
– Да? Тогда вот тебе забота – пригляди за Робином и Виллом, – Марианна кивнула в сторону реки, где два пловца все еще пытались одолеть друг друга.
– Робин и Вилл могут сами о себе позаботиться, – отозвался Джон. – А ты хоть и переняла повадки вольного стрелка, но пока не приобрела такого ратного умения, чтобы сравнивать себя с обоими шервудскими братьями. Поэтому за тобой нужен пригляд.
– О моя любезная, но настырная нянюшка! – вздохнула Марианна и стала подниматься по склону.
Мощная рука Джона подхватила Марианну под локоть и, без малейшего усилия оторвав от земли, поставила на тропинку, проходившую вдоль речного берега.
– Почему ты без куртки? Хочешь простудиться? – ворчливо спросил Джон, оглядывая стоявшую перед ним Марианну.
Марианна в ответ небрежно набросила куртку на плечо, оставаясь в белой рубашке-безрукавке, заправленной в узкие светлые штаны. Капельки воды еще поблескивали на ее обнаженных руках, смуглых от летнего загара. Откинув голову и расставив ноги, обутые в мягкие замшевые сапоги, сцепив руки на поясе, туго охватившем ее тонкий стан, Марианна насмешливым теплым взглядом встретила недовольный взгляд Джона.
– Вот-вот! – буркнул Джон. – Ты даже переняла излюбленную позу нашего лорда и его брата и теперь думаешь, что стала непобедимой и можешь спорить со мной. Надень куртку!
– Да ведь жарко, Джон! – раздался в ответ серебристый смех Марианны. – Вода как парное молоко, а воздух совсем раскалился за день и даже в малости не остыл! Не иначе как быть грозе!
Джон, запрокинув голову, посмотрел на вечернее – уже почти ночное – небо и уверенно заявил:
– Не будет грозы. Идем к костру.
Марианна согласно кивнула, и они неспешно пошли по тропинке прочь от реки на красные отблески костра. Джон подхватил колчан Марианны, который она отдала без спора, едва он потянул за ремень на ее плече. Марианна шла, вдыхая полной грудью лесной воздух, то и дело беспечно срывая высокие стебельки травы, что росла по краям тропинки. Джон искоса очень внимательно разглядывал ее, но так, чтобы Марианна не заметила его взгляда.
Она окрепла от постоянных ратных занятий и бесконечных поездок по Шервуду. От той девушки – исхудавшей, озиравшейся взглядом волка-подростка – почти ничего не осталось, кроме обычно сурового и неулыбчивого лица. Ее походка, жесты, взгляд исполнились уверенностью. Вспомнив, как он укрывал ее плащом, когда она надломленным стебельком лежала на руках лорда Шервуда во Фледстане, Джон подумал, что Робин действительно знал, что делал, взяв ее в стрелки и заняв так, что у нее просто не оставалось времени думать о чем-то другом, кроме тренировок и службы вольному Шервуду.
А еще – и Джон только удивлялся тому, что он один это замечал, – она вновь становилась красавицей, и даже краше, чем была прежде. Ее светлые волосы наконец отросли, пусть пока не так, как привычно для женщины. Но стараниями Кэтрин, которая сама подстригала Марианну, они больше не топорщились стерней, а обрамляли лицо, подчеркивая его точеные и нежные черты. Ратные занятия не изменили совершенных линий ее тела, но придали особую грациозность движениям – грациозность сильного, опасного и изящного зверя. Ее руки вновь стали ухоженными, и Джон, едва заметив эту перемену, когда ногти Марианны перестали быть обломанными и грязными, а приобрели розовую чистоту и красивую форму, спросил жену, не ее ли это заботы. «Нет, – сказала Кэтрин и улыбнулась мужу, словно они были в заговоре, – это уже дело рук самой Марианны». Тогда Джон понял, что в Марианне, как бы она ни показывала иное, не умерла женщина, которой важна ее красота. И теперь он решил, что время для разговора, к которому он готовился давно, настало.
– Как тебе нравится у нас в Шервуде, девочка? – ласково спросил он.
Марианна невольно замедлила шаг, задумавшись над его вопросом, посмотрела на Джона и улыбнулась.
– Мне очень хорошо здесь, Джон!
– Тебе хорошо, – повторил он. – А что будет дальше? Ты размышляла об этом?
– Должна ли? – Марианна пожала плечами. – Я живу так, как живут все стрелки. Едва ли они постоянно думают о том, как им придется прожить следующий день!
– День – нет. А жизнь? – не отступал Джон. – Поверь, мы все об этом думаем. У нас есть семьи: жены, дети, родители. Мы не можем не думать о них! А тебе попросту не о ком думать. О себе же подумать ты не трудишься, и это неправильно. Ты с завидным упорством превращаешь себя в воина, забывая о том, что ты женщина. А любой женщине нужен муж, нужны дети, чтобы, вступив в зрелый возраст, она не обнаружила, что ее жизнь пуста.
– Муж, дети… – Марианна усмехнулась и стрельнула в Джона острым недобрым взглядом. – Джон, я думала, что тебе я не должна объяснять, почему этот путь для меня закрыт.
Джон остановился, вынуждая Марианну сделать то же самое. Положив ей на плечо тяжелую руку, он сказал мягким, проникновенным тоном:
– Послушай меня, девочка! Тебе не повезло, но ты далеко не единственная из женщин, которым довелось испытать насилие.
Лицо Марианны передернулось и ожесточилось, губы сжались в тонкую линию. Она попыталась сделать шаг вперед, но Джон не позволил, с силой сдавив ее плечо.
– Не вырывайся! Посмотри правде в глаза. Многие женщины страдали и страдают так же, даже не будучи втянуты в игры мужчин, а попросту оказавшись на их пути. Если бы они все накладывали на себя руки или становились ратниками наподобие тебя, жизнь давно бы прекратилась. Поверь мне, если мужчина любит женщину, он никогда не будет ее презирать за то, что она стала жертвой насильников, не разлюбит ее, не бросит.
– Что ты можешь об этом знать? – окончательно разозлившись, воскликнула Марианна. – Все твои благие рассуждения строятся на твоих же умозаключениях, и только!
Изменившийся взгляд Джона заставил ее замолчать. В его серых глазах появились и жесткость, и боль, даже ярость. Но тут же взгляд Джона стал привычно спокойным, и таким же спокойным голосом он сказал:
– В тот день, когда мы защищали наше селение, всех женщин, детей и стариков мы отправили в лес, чтобы они могли там надежно укрыться. Но Кэтти, по своему разумению решив, что надо остаться поблизости, вместе с подругой не стала уезжать далеко. И они нарвались на ратников шерифа, которых привел Гисборн. Подруге удалось от них убежать, а Кэтрин вырваться не сумела.
– И что же было дальше? – тихо спросила Марианна, уже предполагая ответ и страдая от того, что услышит.
– Как ты думаешь, что было дальше?! – с яростью в голосе осведомился у нее Джон.
Они оба помолчали, потом Джон тихо продолжил:
– Она ничего мне не говорила. Кэтти тогда ждала ребенка, но не успела сказать мне о беременности. Она очень боялась, что я подумаю, будто дитя, которое она носила, было зачато не мной. И она молчала. Стискивала зубы, когда я прикасался к ней как муж, никогда не отказывала и продолжала молчать. Я узнал обо всем, когда она была уже на сносях, и не от нее. Мы взяли в плен одного из ноттингемских ратников и собирались его допросить, когда он увидел Кэтрин и, глумясь, спросил, не его ли стараниями она так округлилась. Робин и Вилл с трудом оттащили меня от него. Только тогда она все рассказала, а Робин после допроса отдал мне этого мерзавца, и я даже не помню, как именно я его убил. Кажется, сначала задушил, потом порубил на части.
– А Кэтти? – еле слышно спросила Марианна.