Эсхил (ЛП)

- Замеры показывают, что после воздействия температура в террариуме возросла в разы, и рост этот был пропорционален росту радиации, которой мы его подвергали, - невозмутимо сказал Этторе. Он указал на стопку заметок. - Сами посмотрите.

Доказательство было там и, нравилось ему или нет, Фреке должен был его принять. Потому что грибок, который доктор Гидеон Грей назвал Гнилью, а эта группа называла "ростками" - невозможно уничтожить. Порезы заживали. Отрубленные части начинали жить своей жизнью. Без пищи или воздуха они просто ждали. Недавно Фреке попытался облучить их гамма- и альфа-лучами, поместив ростки прямо в плутоний-239, облученный нейтронами. Даже это не дало нужного результата. Ростки горели под воздействием высоких температур, но Рейх это решение не устроило. Нужно было взять их под контроль. Это и было их целью: взять под контроль то, что контролировать невозможно.

Ари вздохнул.

- Хотите сказать, любое излучение оно превращает в тепло?

- Более того, - сказал Этторе. - Оно растет. Его масса и размер увеличиваются пропорционально усилению облучения. По сути, верхнего предела роста у него нет. Очень необычно.

- Ага, - сказал Фреке. - Прелестно.

- И мы возвращаемся к меланину. Думаете, ваша теория верна, Доминик?

Доминик поднял взгляд и увидел, что все смотрят на него. Нам известны некоторые виды грибков-экстремофилов, которые выживают при сверхвысоких температурах и сверхнизком давлении. Была гипотеза, что существуют и такие, которые способны выживать при облучении. Лично я с такими ранее не встречался, - добавил он.

- Ну, это никакая не тайна. А как же тогда превращение энергии облучения в тепло? - спросил Этторе.

- Да. Я уверен, что это из-за повышенной концентрации меланина. Известно, что он способен блокировать некоторую часть ионизирующей радиации у млекопитающих. В этом случае, организм обладает свойствами не только поглощать радиацию, но и превращать её в энергию.

- Говоря, что это никакая не тайна, вы, Этторе, имеете в виду, что это обычный внеземной вид, который пожирает гамма-лучи на завтрак? - вставил Фреке. - Господи, да вы такой же странный, как и те штуки.

Тот в ответ шмыгнул носом.

- Ну, мы же не уверены в его происхождении, разве нет? Это часть нашей работы. Что касается странностей, в моей коже больше меланина, чем у вас.

Доминик и Ари хихикнули, Фреке промолчал. Этот человек был ядерным физиком, чуть ли не единственным, кто работал по своей проблематике. Рейх перехватил его на пути из Швеции. Если выяснится, что он бесполезен в их работе, светлые волосы и голубые глаза его не спасут. Мысль эта была весьма мрачной и когда Доминик её осознал, то перестал смеяться.

Вместе они подошли к стеклянной клетке, где находился последний добытый образец. С тех пор как Доминик видел его в последний раз, он увеличился в два раза, заполнив собой почти всё пространство клетки.

- Кажется, оно просто сломает клетку, если мы не найдем побольше, - задумчиво произнес Ари.

На лице Этторе снова проявилось любопытство.

- Нужно с помощью вакуумного транспортировщика переместить его в клетку побольше, затем, высосать из этой весь воздух, прежде, чем сжечь эту штуку. Воздух отравлен.

- Сильнее, чем обычно? - спросил Доминик.

Этторе кивнул.

- Вместе с его ростом растет количество споров в воздухе и концентрация угарного газа. Я нашел кое-что ещё в данных с эффузиометра: следы гидрида мышьяка.

Доминик задумался, копаясь в собственных знаниях. Когда все снова посмотрели на него, он понял, что бубнит что-то под нос.

- Простите. На это способны некоторые виды черной плесени.

- Черной плесени? - спросил Ари.

- Да, некоторые виды класса стахиботрис. Поэтому в старых домах, где растет этот грибок, так отвратительно пахнет. Это и есть гидрид мышьяка. В высокой концентрации смертельно опасен, но в небольшой лишь неприятно пахнет. Этот грибок, он... совсем не похож на наш образец.

- Сунь туда голову и поймешь, что пахнет там не просто неприятно - пробормотал Ари.

Замерцали лампы и все подняли головы. Открылась входная дверь и вошел доктор Криге. Прошло уже несколько недель, но Доминик так и не смог выяснить его имя. Он знал его достаточно, чтобы понять, что Криге, в общем-то, порядочный человек. Это особенно ярко проявилось во время их первой встречи. Но он следовал правилам, установленным сверху, поэтому доверять ему не стоило. Он пунктуально соблюдал все пункты этих правил.

- Чёртово электричество. Я из-за этих миганий проснулся. Но, да, полагаю, господин Квинтус прав. Наши питомцы, весьма, опасны. Их споры очень заразны. Не удивлюсь, что капитан Шмит станет не последней их жертвой за время нашей работы - он произнес это так спокойно, будто слова ничего не значили.

- Вопрос: почему?

- Почему что?

- Почему, именно споры, господин Квинтус! Они существуют не для воспроизводства. Это, своего рода, паразит, разве нет?

Он обращался к Доминику. Подобная мысль посетила его ещё на прошлой неделе, но он счёл её слишком надуманной.

- Это защитный механизм, - сказал он.

Этторе склонил голову.

- Если так, то он весьма неплохо развит.

Это было самое сильное преуменьшение, которое Доминик слышал от Этторе с момента своего появления здесь.

- Выходит, то, что мы видим здесь, - продолжал Криге, - включает в себя детали от всех схожих типов. Это значит, что все его свойства - способность к быстрому размножению, превращению ионизирующей радиации в тепло, производству вредоносных спор - всё это для того, чтобы защищаться и распространяться насколько возможно быстро, так?

Повисла тишина и Доминик понял, что он прав. Эти штуки, "ростки"... они были настоящими мастерами выживания, гораздо лучше подготовленными к любой угрозе, физической или какой другой, чем тараканы.

- Поэтому, мы будет воздействовать на него химически, а не физически. Так, господин Фреке? - спросил Криге.

Швед кивнул. "Отлично. Великолепно. Не говорите, что я бесполезен" - читалось в его глазах.

Криге, казалось, тоже это увидел.

- Не переживайте. Вам ещё найдется занятие. Это не последний проект, который мы здесь разрабатываем. Не стоит беспокоиться. Вы хороший человек, доктор Фреке. Хороший. И очень дорогой, должен добавить.

- И что это будут за проекты? - спросил Этторе, стараясь скрыть любопытство.

- О, проекты, связанные с физикой, - Криге указал на циклотрон в углу. - Вы же не считаете, что мы потратили столько усилий на сборку ускорителя частиц, чтобы он стоял и пылился? Нет, предстоит много дел. Великих дел. Дел, которые позволят нам догнать американцев.

Фреке выглядел удовлетворенным, но Доминик сумел уловить подтекст. "Это не последний проект". Он почувствовал, как нутро сжалось, как подумал о том, что предстоит остаться здесь и наблюдать, как его дочери растут и взрослеют в отрыве от остального мира. Удивило бы его, если бы Дитрих ему соврал? Даже, если он был уверен, что говорил правду, вины его в том не было. Вина лежала на его командирах, тех, кто получит всю прибыль от их исследований. Но об этом он пока думать не мог. Они проверили тысячи способов взять под контроль имевшиеся у них образцы, но ни один не сработал. Ни один, из реализуемых, по крайней мере.

Вскоре, они разошлись, чтобы провести очередные тесты. Доминик сел за электронный микроскоп, один из самых мощных в мире, и принялся исследовать новую химическую формулу. Этторе и Ари занялись осмотром имевшихся образцов, в то время как Фреке, без возражений принялся выполнять самую грязную работу по устранению загрязнений и сжиганию образца. Даже сквозь стекло камеры, Доминик слышал шипение воздуха. Потому что, как и любой другой развитый вид, он понимал, что быть сожженным заживо - чрезвычайно болезненно.

2

Лейтенанту Харальду Дитриху.

Я только что получил запрос от рядового Гантте относительно заключённой, переведенной к нам в прошлом году. С величайшим сожалением, сообщаю, что никого с данными приметами в наше учреждение не переводили. В записях лагеря нет никаких данных о Магдалене Камински. Наша нынешняя структура не позволяет отслеживать отдельных лиц, хотя я припоминаю кого-то похожего среди группы, направлявшейся в Заксенхаузен Заксенхаузен - нацистский концентрационный лагерь, расположенный рядом с городом Ораниенбургом в Германии..