Страница 2 из 2
- Товарищи! - Мэр выкатил руку с противогазом. - ...мировой империализм... отнестись с пониманием... да...
- Между прочим, - сказал песочный старичок, смущенно выдыхая в ладошку пары вермута и поворачиваясь к коллегам, - германский-то канцлер приказал бункерсверу выметаться из бункеров и прекратить "идиотические игры"!.. Мужики, может, красненького?..
Зеленое пламя взметнулось к тополям. Усталые глаза на бесцветных лицах, больных или пропитых. Мыльные пузыри в двубортных пиджаках, медленно всплывающие над крышами, лопающиеся на ветру и заливающие дома цементной сыростью. Огородные пугала с фонарями пуговиц, окнами орденских колодок и кокардами на чугунках. Танки и звездолеты, облицованные золотыми червонцами. Подводные лодки и межконтинентальные снаряды, сложенные из свиных окороков, женских трусиков и кочанов капусты. Чаны с биопассиваторами и суперфосфатами, льющие гнойные дымы в стада кривобоких длиннозубых лошадей. Громадный мясистый пелвис, молотом вбивающий в душную грязную пену приподнятые головы человеков. И мумия фараона, несостоявшимся щелкунчиком кувыркающаяся вниз по склону треснувшей пирамиды...
Санька попробовала ногой мягкую воду. Пружина волны мотнула поплавок и разбилась о танк с аммиаком. Санька подсекла, плотвуха искрой вылетела из черной воды. Санька прищурилась на солнце. В полузатопленном лозняке хлюпнула рыба. Надо полагать, Денис уже не придет. Леска с писком легла на удочку. Санька сковырнула невостребованного шитика, нашипела на своенравный крючок и пропихнула прут кукана под жаберную крышку плотвы. Солнце запрещающе краснело на склоне небосвода. Санька вскарабкалась по темной железной лестнице аммиачного танка. Из-под гнутого люка одуряюще пахло семикопеечными коржиками. Санька спустилась на берег и побрела по угольной пыли. Возле брошенного экскаватора лежала мертвая сорока. Санька поковыряла ее удочкой:
- Траванулась собачка...
С угольной горы Санька заглянула в кабину. На сиденье грелась зеленая плесень. Стекляшки примитивной приборной доски закакали сороки. Денис врал, что после захода солнца сюда приходит Крези Диггер - бессмертная совесть не выполнившего план экскаваторщика. Кре-Ди лезет в кабину, дергает ручки и отчаянно матерится. Но экскаватор давно мертв, и план выполнить не удается. Кре-Ди плачет, поет до утра песни о трактористах, напившихся пива, а случайных прохожих заставляет чинить экскаватор. Санька с испугом глянула на солнце, покатившееся по горизонту. Врал-то врал, но хрен его... Она лихо сбежала с угольной кучи на шпалы заброшенной узкоколейки.
Небо приторно отражалось в голубых пятнышках льна. Ветер летел по полю, и казалось, что земля, словно лошадь, трясет шкурой, сгоняя назойливых оводов. Саньке почудилось, что трава шевелится, настороженно трогает ее пальцы и пятки, словно проверяет - свой ли... Возле высоковольтной линии появились дозорные шмели. Они летели над травой, сглатывая солнечный свет титановым ворсом толстых холок. С тропинки взметнулась пыль и горячим наждаком хлестнула по ногам. Санька вскрикнула и отпрыгнула в траву. И снова земля повела травяной шкурой. Пыль зазмеилась вдоль тропинки. Санька стряхнула на ладонь длинную желтую ягоду малины и пошла в обход через крапиву.
Санька прошла в тени стальной опоры под равномерным жужжанием высоковольтной линии, рассекающей поле наискосок. Она вдруг вспомнила, что обещала маме вернуться пораньше. Вездесущий запах аммиака остался позади. Здесь пахло горячей пшеницей и вечерней рекой. В натекающем сумраке Санька увидела, что в ее следах качается низкое зеленое пламя. Она макнула кончик удочки в горящую пыль.
- Эй, пацан? - сказал из полумрака высокий голос. - Дай-ка папироску...
- Я - не пацан, - сказала Санька. - Я - девочка.
- Деточка так деточка, - сказал голос. - Ты мне папироску дай.
Саньку цапнули за шиворот, качнули.
- За линию носило? - брезгливо сказал голос. - Во гадость-то... - И отвесил Саньке леща.
Санька шмякнула рыбой в темноту и, сорвавшись с руки, дернула вперед по дороге, проклиная светящиеся следы. Сзади кто-то заплакал. Санька тормознула и присела на кучу хвороста на обочине. Из садика, где караулил голос-прилипала, текли всхлипывания. Перебравшись через сухую канаву, Санька сунула нос в штакетник. Под яблоней в свете двух карманных фонарей стояла толстая девица-панкеральша. Бахил на ней не было, и правая нога уныло наступала на левую. Двое парней держали девицу за руки, а третий машинкой для овец со стуком резал под корень дождевальную установку на ее голове. Половина прически была вычищена, и голова напоминала жуткую инопланетную дыню с клочками синюшного мха. Девица рыдала. Санька сглотнула. На ступенях веранды сидел панк-единомышленник. Гребень его был срублен, а лицо поспешно умыто. Он смотрел в стенку и хотел плакать. Рядом демонически блестел белками высокий юноша в берете и комбинезоне десантника. Значки и эмблемы горели на груди, плечах и голове. Он был суров и уверен, что ни вошь, ни гнида не потревожат лысые черепа нашей молодежи...
Возле дома Саньку взял папа. Он слегка проверил рукой, не завалились ли санькины мозги в зону под позвоночником.
- Мне уже хватит, - хмуро сказала Санька. - Меня уже хлопнули по хвосту.
- Мир не без добрых людей, - сказал папа.
Зеленый огонек блеснул у него за стеклами очков.
Мама повозмущалась. Санька профилактически поревела. В комнате она намазала обожженные ноги линиментом синтимицина, перебинтовала. Санька открыла окно для Теодора и легла спать. И Теодор пришел. Он тоже был зеленоглаз: нормальным котам полагается быть зеленоглазыми.
- Ты ко мне не лезь, Теодор, - как всегда, сказала Санька. - Ты пыльный, я от твоей пыли задохнусь.
- Мао, - сказал Теодор.
- Мне сейчас совсем плохо. - Санька достала из-под кровати банку с рыбой. Теодор оживился. - Говорят, оттого, что в Киришах завод заработал. С бактериологическим оружием... Хорошо бы придумать что-нибудь бактерионелогическое...
Из-под двери в комнату выпадал клочок белого света, заштрихованного зелеными пламенеющими язычками: папа работал. Санька оглянулась на кровать: вмятина от ее тела теплилась зеленым волнующимся огнем.
А Теодор лопал. Он мял все подряд, не брезгуя рыбешками с язвами на боку. Санька вздохнула, выудила из банки свою рыбацкую гордость двухвостую плотвуху - и бросила в кота.
Горели зеленым огнем окна домов. Мощный сверхзвуковой истребитель драл треугольниками крыльев кожуру планеты. В нездоровом ритме качались звезды реакторов. Каждый живущий врал как мог.
В чистом поле между Сайкой и Прилетаево стояла электричка. Женщина в плаще ОЗК сидела на ступенях под распахнутой дверью. Женщина кашляла и курила. Вдоль колес поезда бродил одинокий красный огонек и стучал молотком. Ветер гремел токосъемами и нес табачный дым вперед, на юг, к шоссе, к могильному камню чернокожего деда поэта.