Страница 23 из 24
Признание рыцарского статуса казачества почти гарантировало бы ему нобилитацию – обращение в шляхту.
Но здесь казаков подстерегала неудача. В 1632 году они хотели прорваться на сейм, где избирали нового короля, – право отправлять туда депутатов было только у шляхты. Однако их поставили на место. Этому унижению предшествовало несколько проигранных битв. Разгромом кончилось восстание 1625 года, не принесло успеха и новое, через пять лет. У Хотина казаков насчитывалось 20 тысяч, однако после первого из двух восстаний реестр ограничили шестью тысячами, в 1630 году расширили – но только до восьми. Очередное восстание бушевало в 1637–1638 годах, и точку в нем снова поставила коронная армия. Вопрос православия, о защите которого твердили своенравные подданные короля-католика, отчасти утратил первоначальную остроту, когда власть пошла навстречу требованиям преследуемой церкви. Если в 1630 году часть духовенства бунтовщиков поддержала, то уже в 1637–1638 православный клир остался к ним глух. Казаки заговорили о предательстве. Панегирики, что выходили в свет из типографии Лавры, уже не славили казацких гетманов. Теперь их героями стали православные вельможи, что усмиряли восстания.
Разгром последнего из них дал властям возможность установить долговременный мир. Фундамент под него подвели незамысловатый: воинам пожалуют определенный статус, в обмен те интегрируются в правовое и социальное пространство Речи Посполитой под началом новых командиров, назначенных монархом. Ординация 1638 года удовлетворила многие требования казацкой старшины. Казаки в ней признавались отдельным сословием, со своими правами, которые не утрачивали силу при увольнении с военной службы. Пожаловали им и право передавать такой статус по наследству, а с ним и земельные владения. Правительство намеревалось оградить новое сословие от притока людей из других слоев общества – главным образом мещан, которые жили бок о бок с казаками на степном фронтире.
Сверх того, реестр уменьшили до шести тысяч человек (норма 1625 года), а реестровых поставили под начало великого гетмана коронного, главнокомандующего польской армией. Должности казацкого комиссара и шести полковников заняли польские шляхтичи. Казаки в этом войске могли дослужиться самое большее до сотника. Полки должны были по очереди стоять гарнизоном на Сечи, в цитадели мятежных казаков у самой крымской границы. Чтобы положить конец морским рейдам запорожцев и поправить отношения с Турцией, отстроили заново Кодак – крепость у самого верхнего порога (возле нынешнего города Днепра). Впервые укрепления там возвели в 1635 году, но сечевики незамедлительно их сожгли. Руководить восстановлением Кодака назначили французского военного инженера по имени Гийом Левассёр де Боплан. Вскоре, в 1639 году, он составил первую (но не последнюю) карту Украины – степного пограничья Речи Посполитой, а именно Подольского, Брацлавского и Киевского воеводств. Благодаря кипучей деятельности Боплана, слово “Украина” уже во второй половине XVII столетия было знакомо всем европейским картографам.
После умиротворения казачества, когда недавних бунтарей, включая и запорожцев, как будто встроили в социальную иерархию Польши, а низовья Днепра надежно закрыли от их набегов, государство на десять лет погрузилось в “золотой покой”. Продолжалась колонизация фронтира, открывались возможности обогащения, прирастали земли магнатов и шляхты. На освоенные земли шел приток крестьян, там возникали новые латифундии и новые общины евреев, которые играли роль посредников. Довольно скоро выяснилось, что это затишье перед бурей. Назревало новое казацкое восстание невиданного прежде размаха.
За полтора века казачество заметно эволюционировало – от ватаг охотников и рыболовов, что искали пропитание в степях на юг от Киева, до колонизаторов степи; от стражников на службе у князей до бойцов самостоятельного войска, обративших на себя внимание Европы многочисленными подвигами; наконец, от беглецов и авантюристов до членов крепко спаянного ордена, который считал себя отдельным сословием и требовал от властей не только денег, но и признания высокого статуса. Речь Посполитая могла извлечь пользу как из отваги, так и хозяйственной активности казаков – но только в обмен на уступки. Последующие события показали, как трудно было им найти общий язык.
Глава 9
Восточная Реформация
Одно из многих стереотипных представлений о современной Украине предполагает, что страна расколота на православный Восток и католический Запад. В бестселлере Сэмюела Хантингтона “Столкновение цивилизаций” опубликована карта, где разлом между западнохристианским и восточнохристианским мирами проходит по Украине. Западная Украина очутилась на католической стороне, остальная – на православной. Проблема с этой картой в том, что римокатоликов на якобы католическом западе Украины совсем немного. На Волыни и в Буковине преобладает православие, Галичина же и Закарпатье отличаются разнообразием конфессий. Католики среди верующих составляют там относительное, но не абсолютное большинство – и в любом случае стороннему наблюдателю нелегко отличить их церкви и службу от православных, поскольку почти все они придерживаются византийского обряда.
Впрочем, картографов нельзя судить слишком строго. В такой стране, как Украина, трудно, если вообще возможно, провести четкую границу. Это верно для зон смешения любых культур, но появление гибридной церкви, в чем-то романской, а в чем-то ромейской, особенно затрудняет анализ. В первые столетия ее именовали униатской, что отражает ее предназначение – союз (унию) двух ветвей христианства: православия и католицизма. Теперь же ее официальное название – украинская грекокатолическая церковь. “Греко-” указывает на византийский обряд. Это плод, без сомнения, самой удачной попытки заделать одну из тех трещин, что тысячу лет, если не дольше, портят фасад христианства. Эта церковь образовалась в конце XVI века – в эпоху, когда западные политические и религиозные идеи проникали на восток и укоренялись в традиционно православных странах. Как правило, это побуждало туземные общества к сопротивлению и выработке собственных взглядов. В украинском православии хорошо умели и приспособиться под западные влияния, и противостоять им. Брошенный Западом вызов послужил причиной существенного преобразования украинской культурной среды в первой половине XVII века.
Прозападная тенденция резко набрала силу в Киевской митрополии в начале 90-х годов XVI столетия в ответ на кризис, поразивший православие Речи Посполитой. Церкви принадлежали обширные земли, поэтому светская знать неутомимо пристраивала своих детей архиереями и архимандритами. Такие люди, само собой, редко думали о Боге, зато грезили церковными богатствами. Глав епархий и крупных монастырей назначал король, и расположение самых влиятельных мирян для них значило очень много, а монашеские обеты – настолько мало, что они даже не принимали пострига. Православные священники получали лишь начальное образование, как и добрая половина епископов. А тем, кто хотел учиться дальше, просто некуда было пойти. Тем временем сыновей православных аристократов начали принимать в протестантские и католические школы. Особенно успешны в этом были иезуиты. В 1579 году их коллегия в Вильне стала академией (университетом). Пятью годами раньше открыли первую коллегию на Руси – в Ярославе (у западных рубежей Галичины, теперь в Польше).
Коррупция в Киевской митрополии была похожа на ту, что наблюдалась в Западной Европе перед Реформацией и самоочищением католической церкви. В общем-то, верхи могли, а низы хотели, но часть православной элиты не желала больше с этим мириться. Католики Речи Посполитой деятельно модернизировались, иезуитское образование открывало перед ними новые перспективы. Закоснелая православная церковь рано или поздно должна была пасть их жертвой. Издательские и просветительские начинания кружка эрудитов при князе Константине Острожском стали первой реакцией на такой вызов. Не меньше пеклись о будущем церкви и члены православных братств – объединений купцов и ремесленников из числа горожан-русинов. Самым богатым и влиятельным стало Львовское братство, которое подвергло сомнению авторитет галицко-львовского епископа. Львовяне считали поведение владыки Гедеона далеко не безупречным – а это усложняло их противостояние католической экспансии. В 1586 году братство получило от антиохийского патриарха Иоакима широкие права (подтвержденные затем патриархом константинопольским), что давали ему независимость от епископа. Вскоре братчики открыли за свой счет школу и типографию.