Джек на Луне

Перед глазами темнота чуть рассосалась, в ушах гул поутих. Вроде я еще живой, лежу, скорчившись, на боку. Прямо передо мной – расставленные колени Себастиана, в иголках и прилипших травинках, бедра, обтянутые дорогими джинсами, между бедрами – ткань темнее. Я чуть повернул голову и поймал его взгляд: взгляд ребенка, который только что оторвал мухе крылышки, и не может решить, что лучше – поджарить ее теперь на свечке или скормить канарейке. Он понял, что я очухался, моргнул пару раз и улыбнулся:

- Привет, Джек. Как ты себя чувствуешь?

Как будто, блин, это и не он меня отмудохал.

- Хреново, - говорю, просто чтоб что-нибудь сказать.

Он улыбнулся еще шире:

- Сейчас мы поедем домой, к маме. Ты перед ней извинишься и пообещаешь больше никогда не курить марихуану. И вообще не курить. Понятно?

Я кивнул. Ссать хотелось ужасно, ныли почки.

- Хорошо. Ты умный мальчик, Джек. А теперь запомни, - он наклонился ниже, положил руку мне на бедро, но я лежал смирно, как парализованный. – Все эти мысли о полиции, о жалобах в Коммуну – забудь их. Никто тебе не поверит и не поможет. А я об этом узнаю. И знаешь, что тогда будет?

Его ширинка с мокрым пятном была прямо перед моим лицом, и я думал, что не хочу знать, что может сделать человек, который кончает от того, что причиняет другому боль.

[1] Svans – пидор по-датски

[2] Rundstyk – круглая или квадратная булочка с хрустящей корочкой, которую датчане обычно едят на завтрак

Дом, который построил Джек

За «драку» с матерью меня наказали рублем, вернее, кроной. Лишили карманных денег.

Объявили об этом тем же вечером, вызвав меня на ковер – пушистый и белый, лежащий между диванами-альбиносами в гостиной.

- Не думай, что ты от нас еще хоть копейку получишь, - мать говорила по-русски. Отчим сидел рядом, внимательно прислушиваясь. Оба трогательно держались за руки. - Нужно тебе что – скажи, купим. Я не дам тебе деньги Себастиана на наркоту тратить!

- Мам, ну я же обещал! – в двери на террасу украдкой стучал дождь, сползая по стеклу извилистыми дорожками. Я думал о том, что скоро у отчима кончится отпуск. И о том, как быстро он заметит, если я стырю одну из его банковских карт.

Парочка посовещалась чуть слышно, и слово перешло к Себастиану:

- Джек, ты подорвал наше к тебе доверие, - клянусь, у него даже голос благородно дрожал. Вот артист! – Доверие – это фундамент здоровых семейных отношений. Тебе придется его заново заслужить.

Здоровые отношения?! Отымей себя в зад! Этого я, конечно, вслух не сказал. Вслух я сказал другое:

- А что, если мне трусы понадобятся или гандоны, мне тоже к вам обращаться?

Ма рванулась в бой, но Себастиан ее опередил:

- Насчет презервативов мы с тобой отдельно побеседуем – похоже, на уроках сексуального воспитания у вас в школе этот момент упустили.

Я похолодел, а мать встрепенулась:

- Уроки секса? Жень, у вас что, в школе были... – она прихлопнула ладошкой губы на страшном слове и только переводила большие глаза с меня на Себастиана и обратно.

Да, мам. В стране развитого социализма и демократии сексуальное воспитание типа с третьего класса.

- Насчет остального, - продолжал отчим, - то ведь карманные деньги можно и заработать, - и смотрит на меня многозначительно.

А ма, святая невинность, дует в ту же дуду:

- Да, вот когда я была маленькая, мне вообще ничего не давали. Я сама подрабатывала с одиннадцати лет и в копилку откладывала. Травы там лекарственные собирала, макулатуру сдавала...

Да кому ты рассказываешь. Я весь последний год в пиццерии по вечерам вкалывал. Только потом пару раз на работу не пришел – ну, оттопыривались там с пацанами – меня и выперли. Наверное, и в Брюрупе что-то для меня найдется, только на это время надо.

- Я газоны могу стричь, - говорю. – Или пылесосить.

Вспомнил, что Микелю предки за это дело бабло давали.

- У нас роботы для этого есть, - с гордостью заявила ма.

Точно, я и забыл. Самоходный пылесос в первый раз напугал меня до усрачки. Я пытался забить его полотенцем – думал, то ли пришелец, то ли черепаха-мутант.

- Ну, тогда посудомойку разгружать, пыль вытирать и... чего там еще?

Мать улыбнулась:

- Белье раскладывать, мусор выносить, в комнате своей убираться, окна мыть. Хочешь, составлю график на неделю? За каждое сделанное дело... хм, скажем, десять крон.

- Да вы чо? - говорю и фигею. – Я вам не факинг Золушка!

А Себастиан такой:

- Не смей так с нами разговаривать! – и пялится на меня, не моргая. У меня аж в ушах снова зашумело. А потом спокойно так, прохладно даже объясняет. – Если ты по-человечески не можешь понять, то придется тебе объяснить в терминах хлыста и морковки.

У них в Дании морковка вместо пряника. Если честно, не знаю, что из этих двух опций меня больше напугало.

- Ты уже не маленький, должен понимать, что за все свои действия придется держать ответ. И за «ф»-слова тоже.

Думаю, блин! Во влип.

- Простите, - говорю, - нечаянно вырвалось. Я больше не буду.

А этот скот зафиксировал меня взглядом, как жаба муху – вот-вот слопает. Но тут ма пришла на помощь:

- Да ладно, Сева. Мы и так Женьку уже наказали. Он же извинился?

Короче, с ковра я сполз с тем же чувством, как помилованный с эшафота. Вот так дом ты построил себе, Джек!

В первый же день, когда Себастиан вышел на работу, я дрых, как младенец, не реагируя на попытки матери меня растолкать – отсыпался за недели бессонницы. Разбудило меня бибиканье мерса. Я скатился с постели, судорожно нашарил предатель-мобильник, который, кстати, тщетно пищал еще с трех. Четыре! Блин, мой план смыться из дома до возвращения отчима полетел к чертям собачьим. Снова раздалось бибиканье. Случилось там что? Кое-как протерев кулаками глаза, я выполз из комнаты и сунулся в окно, выходящее на подъездную аллею и засыпанный гравием двор. Меня ждала мимимишная картинка: мать обнимала Севу у машины, сзади к мерсу был приторочен новенький черный маунтинбайк. Себастиан поднял голову и встретился со мной глазами. Улыбнулся во всю акулью пасть, ткнул через плечо в сторону байка, а потом в меня. Тебе, мол.

Я пересрался. Думаю, за что такие авансы? То есть, что мне за велик придется сделать, если у нас теперь не семья – а рыночные отношения? Напялил штаны, выполз во двор. Спасибо там, все дела. Оказалось, они с матерью давно задумали байк купить, а то школа в августе начнется, а мне до нее минут сорок пилить пешедралом. На велике же – минут десять езды.

- Хочешь попробовать? – Себастиан спустил блестящую новеньким лаком машину со стапелей. – Алюминиевая рама, 27 скоростей системы Деоре. Красавчик, а?

Еще бы я не хотел! Это вам не металлолом на колесах, который припер мне когда-то Бо. Я всегда подозревал, что первый мамин датский муж нашел ржавого мастодонта на свалке, хотя сказал, что купил, и вытряс из ма под это дело пятьсот крон.

Конечно, я и раньше на маунтинбайке сидел – мы с пацанами иногда «занимали» их, чисто покататься. Но на продажу никогда не тырили, не подумайте. Мы не румыны какие-нибудь. И все-таки, Себастиан был прав – этот велик действительно красавчик. Страшно даже думать, сколько отчим за него отвалил.

Короче, я взлетел в седло и сделал кружок по гравию, меняя передачи.

- Нравится? – засмеялась ма, прикрывая глаза от солнца рукой. – Можешь покататься до ужина. Только дома будь в шесть, ладно?

Весь в счастье я намылился со двора, но тут Себастиан меня тормознул. Оказалось, он и шлем к байку прикупил.

- Давай помогу тебе подтянуть по размеру, - отчим ловко отрегулировал лямки до нужной длины и защелкнул застежку под подбородком. У меня от его пальцев пупырки по всей коже, но пришлось стерпеть. – Не опаздывай, - подмигнул он мне и хлопнул по заду, когда я проезжал мимо.

Больше всего мне хотелось вообще никогда не возвращаться, но я знал, что меня тогда ждет. Кнут, так Себастиан сам сказал. Я колесил по округе, впервые обращая внимание, что в некоторые дома вернулась жизнь. Снова наткнулся на старичка с таксой. Жирная псина облаяла меня забавно тонким голоском. Женщина в деревянных башмаках полола фиалки за низким белым заборчиком. Увидев меня, она улыбнулась и помахала рукой. Потом я обогнал иссохшую старушку с палками, но без лыж – это называется скандинавская ходьба. Ее придумали, потому что зимой в Дании почти нет снега.