Страница 4 из 8
Потом он остановился, разом ослабев, когда следующая мысль догнала его, как контрольный выстрел в затылок. "Но права оказалась она. Войны больше не случилось. Все пошло вообще не так, но войны больше не было. И если бы у нас были дети, то они и сейчас жили бы в свое удовольствие и были бы уже правнуки. Возможно...". Каждый раз эта мысль была мучительно-болезненна, как незаживающая рана, которую случайно задеваешь неловким движением. Он не сумел заживить свои детские раны и это отравило всю его долгую жизнь.
-- Я не мог поверить, что доживу до этих лет и этого момента - сказал он. - Боже мой, тогда это казалось совершенно невероятным. Как, как я мог бы догадаться? И мог ли я поверить ей, положиться слепо на веру, не имеющую прочного основания?
Эр-два, ведущий его по улице внезапно остановился, а потом сказал:
-- С днем рождения, сэр!
И в тот же момент на улице вспыхнуло освещение, заиграла бравурная праздничная музыка, в небо взлетели яркие огни и разноцветные кусочки фольги и ленточки. Голограммы вокруг переливались яркими огнями, в них кружились сотни образов, смутно знакомые лица, пейзажи, дома...
-- Прекрати! - с натугой, плача, закричал Питер, поднимая руки и бессильно стуча робота в матовый белый пластик груди, - Прекрати!
Все вокруг вмиг погасло, исчезли огни, голограммы, даже упавшая на землю фольга рассыпалась разноцветными искорками. Стало пусто и тихо и только встревоженные непонятными вспышками вороны каркали с каштанов, растущих вдоль улицы.
-- У вас тревожное состояние уровня мозговой активности, сэр, - с тревогой сказал робот. -Я бы рекомендовал вам немного отвлечься. Может быть вы послушаете релаксационную музыку, или посмотрите на водопад?
-- Провались ты, - слабо сказал Питер, махнув рукой на робота. Он почувствовал себя совершенно одиноким, бесполезным и никому не нужным. Сейчас на пустой и мертвой улице, рядом с роботом, программно имитирующим сочувствие и заботу, ему особенно хотелось, чтобы был кто-то живой, кто бы обнял его и утешил. По детски захотелось уткнуться в маму, и чтобы она пожалела, обняв и накрыв его голову мягкой и теплой ладонью.
Но вокруг была только пустота и тишина города и молчал, ожидая его слов или действий робот.
-- Надо собраться, - сказал глухо Питер. Он принял поданную салфетку от робота, решительно вытер слезы и сглотнул комок в горле. Все равно сейчас уже ничего не поделаешь, жизнь прожита и они старики и остается только сожалеть об упущенных возможностях, о бесполезной жизни.
Боль и глухая беспросветная тоска согнула Питера и он упал на колени прямо на тротуар. Ноги вывели его к дому, где они прожили несколько совместных лет... так давно. Дому, к которому он приходил как к собственной могиле, где были похоронены все надежды и мечты.
-- Если бы я мог все вернуть, - с натугой закричал Питер, ударяя старческими узловатыми кулаками тротуар, плача снова, плача навзрыд, как ребенок. Плечи его сотрясались от рыданий.
Внезапно он почувствовал, как головы его коснулась чья-то легкая, но теплая рука.
-- Бедный Питер, - сказал ласково надтреснутый, но такой знакомый старческий голос.
-- Здравствуйте, госпожа Лоренц, - вежливо поздоровался Эр-два.
-- Хелена? - не веря прошептал Питер. Он продолжал стоять на коленях перед обшарпанным фронтоном пятиэтажного кирпичного дома, а сухонькая старушка мягко гладила его по голове и обнимала за плечи. Питер закрыл глаза и тихо рыдал привалившись щекой к мягкому гладкому шелку ее длинного, такого старомодного платья.
Робот молча стоял рядом, ожидая, когда потребуется его участие.
Через несколько минут Питер смущенно сказал, что у него болят колени и он не может больше на них стоять.
-- Глупый, милый Питер - сказала Хелена, с помощью робота поднимая его с тротуара и ведя под руку к скамейке.
-- Ты простишь меня? - глухо спросил он не глядя на нее, когда они кряхтя уселись. Сейчас он боялся, что этот разговор, первый настоящий разговор за много-много лет, закончится с этими его словами. Но и молчать он не мог.
-- А ты извиняешься? - мягко, но твердо спросила Хелена, пристально глядя на него.
Питер поднял взгляд, нашел ее и тихо сказал:
-- Да.
Хелена медленно кивнула, и, протянув свою ладонь, взяла его руку в свою:
-- Я давно простила тебя, Питер. Но мне было важно, чтобы ты признал это сам. Понимаешь?
Он ответно кивнул головой.
Так они сидели на пустом бульваре, в тени каштанов и держались за руки. Ветер шелестел листвой и шуршал лентами и флагами, украшавшими дома. Было так мирно и тихо, и он был так необыкновенно счастлив этим ощущением тепла рядом сидящего человека, что казалось, что все это сон. Хрупкое, как хрусталь мгновение, которое может разрушить любое его неловкое слово, и тогда все вернется к привычному ритму и глухому беспросветному одиночеству. Он напряженно молчал, хотя что-нибудь сказать или сделать, но не знал что и только следил, кося глазами, за выражением лица Хелены, которая мягко улыбаясь глядела на пару голубей, заинтересованно бродящих поблизости. Потом она повернулась к Питеру, поймав его косой взгляд и улыбнувшись сказала, разрушив молчание:
-- А ты не пригласишь меня в кафе. Можно было бы и отпраздновать этот день. Мы с тобой сто лет не были вместе в кафе.
-- Что-то около шестидесяти - невпопад сказал Питер, и встрепенувшись добавил, - Конечно. Прости. Пойдем куда-нибудь.
Он в замешательстве посмотрел по сторонам пытаясь сообразить какие кафе могут быть рядом.
-- На угол, как и раньше, - твердо, улыбаясь сказала Хелена. - Там, конечно, уже давно нет того волшебника - турка, но, надеюсь, что твои роботы еще умеют готовить кофе и печь круассаны.
-- Конечно, - неумело, словно разучившись, улыбнулся в ответ Питер. - Мне кажется, что даже лучше.
Они неспешно подошли к кафе, и робот встретил их и усадил на улице под навесом от солнца за небольшой деревянный столик. Питер ожидал, что кофе уже будет готово, но робот невозмутимо ответил, что в его заведении кофе не синтезируют, и им придется подождать пока все не будет приготовлено по правилам. Когда он ушел возиться с жаровней с горячим песком и туркой Хелена рассмеялась глядя на изумление на лице Питера.
-- Я не знал, что он умеет делать кофе по старым рецептам, и не занимается синтезом. - покачав головой, сказал он.
-- Похоже, что ты готов признать, что есть в роботах что-то, чего ты не знаешь. - лукаво улыбнулась она. - Раньше ты был готов умереть, чем сказать что-то подобное.
-- Раньше все было по другому - ответил он грустно.
Они немного помолчали каждый о своем, пока официант не принес кофе, который они с удовольствием выпили, ощущая, что он становится вдвое слаще от того что ты можешь сделать глоток, приподнять брови, словно бы в удивлении и бросить взгляд на сидящего рядом. Как бы спрашивая его - "Видишь, какой кофе вкусный. А гренки - просто чудо". И получить ответный взгляд с кивком, отвечающий "В самом деле!". Обменявшись несколькими такими безмолвными репликами они дружно рассмеялись так, что Питер закашлялся и бдящий робот похлопал его по спине, а Хелена участливо протянула руку и сжала его ладонь. Да так и не отняла. Прокашлявшись, Питер так и сидел, осторожно сжимая узловатыми пальцами ее сухонькую словно пергаментную ладошку, перевитую веревками синих вен.
Потом он с трудом поднялся, сделал строгое лицо, выпрямился и церемонно поклонившись спросил:
-- Не будет ли вам угодно, мадам, станцевать со мной.
-- Ах, Питер - словно девочка захлопала она в ладоши, но потом подхватила игру, и церемонно поклонившись, протянула ему ладонь.
Патетичность момента несколько подпортили ее старые суставы, из-за которых, поднималась она из кресла не изящно и легко, а в три приема и то с помощью Питера и его робота.
Подумав тот шепнул на ухо роботу пару слов, тот послушно кивнул. И в тот момент, когда они встали лицом к лицу и взялись за руки заиграл старинный вальс. Под него можно было танцевать очень медленно и неторопливо, как раз то, что нужно для них сейчас.