Раб

— Просто знай, что я не стану тебя наказывать, — говорю. Мрачнеет:

— Самого себя наказывать заставите?

Сердце буквально замирает… Да уж, агент Там, он-то не знает о том, что вы вынуждены играть соответствующую роль… Чего ещё ему ждать от вас, с вашими-то разговорчиками на людях?! Чёрт!

Так, а это что у нас? Наклоняюсь:

— Что это у тебя такое, покажи?

Слегка отодвигаю распухшую нижнюю губу.

— Ничего, — ведёт головой.

— Что случилось?

— Случайно.

— Что — случайно?

— Укусил.

— Случайно так не кусают… — начинаю и замолкаю, вдруг осознавая, когда это "случайно" произошло. — Подожди.

Встаю, достаю походного медика, сажусь обратно.

— Открой рот, это быстро.

Безропотно открывает, свечу пару минут, рана быстро затягивается, сканер выдает отчёт о благополучном завершении операции. Откладываю на стол, чуть не попадаю на пульт, пугаюсь, смотрю на Антера. Зрачки огромные, тоже смотрит на стол, но, кажется, пронесло. Да не может же этот пульт просто так от любого прикосновения срабатывать! Всё равно нужно будет убрать… Боже, какая жуткая мерзость…

Кладу сканер рядом, от греха подальше. Поворачиваюсь:

— Нормально?

Кивает. А губы как красиво очерчены, прямо самой поцеловать захотелось… Но не буду пугать, ему сейчас любая ласка в наказание, наверное.

— Ну? — спрашиваю. Смотрит вопросительно. — Что дальше?

— Не понимаю, госпожа…

— Если я тебе не прикажу подняться, долго будешь так стоять?

— Пока не прикажете… — непонимающе.

— Но ведь раньше я сказала, что не хочу, чтобы ты стоял на коленях. Как быть с дилеммой?

— Не заставляйте меня решать, госпожа… просто скажите, что сделать…

— Но как же я смогу отпустить тебя на свободу, если ты не научишься принимать решения?

Опускает голову, и, кажется, снова закусывает губу. Вот прокуси еще разок.

— Что молчишь?

— Что госпожа изволит услышать?

— Ответ!

— Госпожа изволит издеваться, раб терпит.

Вздыхаю.

— Вставай, — говорю. — Иди отдыхай.

Слушается. Бесшумно поднимается и уходит. Сижу какое-то время. Всё тихо.

Достаю сетевик. Так, что у нас тут с косметологами? М-ммм… чёрт.

Поднимаюсь к нему, стучу — пусть привыкает.

Стоит у окна, на садик наш крохотный смотрит, птичка моя в клетке… Поворачивается.

— Госпожа? — удивлённо, мол, что это вы стучите к собственному рабу.

— Цивилизованные люди предупреждают о своём приходе, — говорю. Кивает, делает движение навстречу, качаю головой, останавливая:

— Я на секунду, — говорю, — извини, вопрос неприятный. Ты знаешь, как эта дрянь называется, которой твоя надпись сделана?

Меняется с лица…

— Хочу найти, где её свести можно, — поясняю.

— Черрадий, — сообщает.

— Спасибо, — отвечаю.

— Госпожа… — останавливает. Смотрю. — Можно с вами? — нерешительно.

— Пошли, — говорю, — вместе поищем. Это ж твой интерес.

— Спасибо, — шепчет. Идёт за мной, заставляю сесть на диван, усаживаюсь рядом, забираю из сетевика поисковое окошко, раскрываю перед нами. Поддерживаем с двух сторон, ищем.

Очень долго на запрос ничего не приходит — поисковик выдаёт характеристики вещества (ничего хорошего! Опасный элемент, пока не сплавить с ещё какими-то материалами, к тому же, нельзя, чтобы на кожу попадал — ожоги оставляет). Кошусь на Антера, сидит, стискивает зубы, стараюсь не проявлять жалость.

Такого понятия, как татуировка с черрадием, не находим. Находим ожоги. Виват! Находим клинику, где их лечат, а заодно и мелкая приписочка — мол, выводим рабам. Залажу туда, чёрт, они что тут, все этим занимаются?!

Оказывается, сложность процесса зависит от того, каким методом наносилось. Вещество опасное, даже если просто вырезать и нарастить новые ткани — нужны специальные антитоксины, редко где встречающиеся. В обычные медкабины такие не заправляют.

— Антер… — зову тихо. — Как тебе делали?

Смотрю на него. Молчит.

— Тут нет такого… — говорит.

— Понимаю, что тебе неприятно, — мягко, — но мне нужно знать, что искать…

— Может, я сам поищу? — едва слышно.

— Антер, — терпеливо. — Даже если ты сам найдёшь, мне тебя туда устраивать. Скрыть и так, и так не получится.

Стискивает зубы. Смотрит в сторону, говорит глухо:

— Сначала прорезала, потом прижигала порошок с помощью какой-то дряни, похожей на паяльник.

— По живому?! — не выдерживаю.

— Под наркозом, — хмыкает мрачно.

Боже мой, боже мой… Кусаю губы, стараюсь не показывать эмоций. Солнце моё.

— Названия инструмента не знаешь? — спрашиваю, сдерживаясь, чтобы голос не дрожал.

— Приобрести хотите? — мрачно.

— Чтобы поиск сузить.

— Не знаю, — говорит. — Зайдите на сайт для развлечений с рабами, может, сразу с инструкцией найдётся.

Беру за руку.

— Антер, — говорю. — Ты же сам хотел поучаствовать.

— Простите, госпожа, — пресно. Да что ж ты обо мне думаешь, радость моя?!

— Антер… — говорю. — Я действительно хочу её свести.

— И для этого вам нужны подробности? — не выдерживает. — Может, рассказать в деталях? Как стоял, или, точнее, висел, закрепленный за руки-ноги, на какой минуте кричать начал, когда сознание потерял? Сколько крови натекло? Вам это удовольствие доставляет? Как Амире выжигать?

— Боже… она что, сама?..

— Вы бы видели её лицо…

Кажется, начинает дрожать. Отпускаю виртуальное окно, хватаю руку уже двумя:

— Тихо, — шепчу, — тихо, не надо.

Вдыхает резко. Останавливается, прикрыв глаза.

— Простите, госпожа.

— Давай я сама дальше поищу… — предлагаю.

— Приказываете уйти?

— Как хочешь, — говорю. — Можешь оставаться.

Остаётся. Ищем долго. Находим две клиники. Потом сверюсь со своей базой, когда горе моё видеть не будет.

— Когда поедем? — спрашивает. С такой надеждой, как же он её ненавидит!

— Сначала попробую навести справки, что за компании, какое качество, какие побочные…

— Да хоть какие!

— Не переживай, — говорю, — обещаю. Всё уберём.

Кивает. Ненавижу Амиру.

Антер

А я-то размечтался, что чуть ли не завтра повезёт меня удалять эту гадскую надпись. Теперь вот сомневаюсь — повезёт ли вообще? Или это был способ выяснить, что и как Амира делала? А смысл? Приказала бы — я бы всё равно рассказал.

Промолчала о том, придётся ли мне самому себя наказывать. Просто жутко становится, как представлю, что прикажет нечто подобное…

Спать вроде рано, но от меня ничего не требуют. Сижу в комнате, размышляю о том, сходить ли к комбайну или дожидаться, когда хозяйка сама покормит. Вроде бы разрешила пользоваться. Но… как-то не по себе. Подожду лучше.

Выглядываю на лестницу. Кажется, она в гостиной — мне отсюда не видно, но там свет горит. Вдруг слышу… Ох, кто бы мог подумать, что она умеет так ругаться! Это не таринский язык, какой-то из древних. Русский что ли. Уже не помню, но смутно понимаю, ничего ж себе! Что стряслось?

После некоторых колебаний спускаюсь, сидит перед виртуальным окошком, рука возле рта — то ли теребит нервно губу, то ли ноготь грызёт, спрашиваю тихо:

— Что-нибудь случилось, госпожа?

— А? — смотрит. Кажется, слегка смущается.

— Плохо, Антер. Я тут проверяла, кому эти салоны принадлежат. Один Корнелю, и мы туда не полезем. Если он узнает, что я первым делом тебе надпись свела, не отстанет…

— И что? — не понимаю, хотя смутно признаю, что она права. Тот мужик с цепким взглядом, что купил меня и подарил ей, очень заинтересуется. А вдруг у него есть власть отменить свою дарственную? Вот чёрт…

— Садись, — похлопывает по дивану рядом с собой, несмело подхожу, но любопытство сильнее — сажусь. — Понимаешь… Корнель тут очень важная шишка. А отпускать на волю рабов не принято. Поэтому лучше в поле его зрения не мелькать, иначе потом можем получить хорошие проблемы на голову.

— Да что он, за всеми операциями следит? — пытаюсь протестовать.