Темнее оранжевого

— Ты меня любишь? — изумилась девушка. — Но ведь мы так недолго знакомы!

— Мы прошли через многое! Ты столько раз спасала меня, беспомощного, была настолько сильной и прекрасной. После того, как ты, пожертвовав жизнью, вырвала меня из тьмы, когда я увидел твоё неподвижное тело, я почти осознал свои чувства к тебе. Помнишь ту пещеру после водоворота? Мне казалось, между нами проскочила искра, но я был слишком глуп, чтобы это заметить. Как думаешь, будь я чуть умней, у нас бы что-то получилось?

— Кто знает? Ты мне нравился, но не проявил ко мне интереса как к женщине.

— Тогда я подавлял себя. Я стыдился чувств и казавшихся мне неподобающими мыслей. Но всё изменилось. Я изменился.

— Ты стал очень сильным. Ты умеешь столько вещей!

— Ну, мы ещё даже не всё перепробовали!

— Я говорю о другом, извращённый Узумаки! О этом домике, что ты вырастил за минуту. О всех этих барьерах…

— Да, когда мама учила меня кеккайдзюцу, первое что она показала — звуковую завесу. Я удивился, ведь она бесполезна в сражении, но мама сказала, что это — самое нужное мне дзюцу. Теперь я её наконец-то понял.

— До сих пор не могу поверить, что поддалась на твои уговоры!

— Просто ты влюбилась в меня, ещё в замке Ходзуки!

— Твоё самомнение не знает границ!

— Да ладно! Я говорю только правду. Перед своей смертью и применением твоего дзюцу, ты поцеловала меня! Сомневаюсь, что это было особенностями техники.

— Ты не мог это видеть!

— Ещё бы, ведь я был мёртв. Мне обо всём рассказала Цунаде-тян!

— И ты не стесняешься мне говорить, что любишь её! И говоришь мне обо всех своих любовницах!

— Рьюзецу-тян! Я никогда не буду лгать ни тебе, ни всем тем, кого я люблю.

— Не могу понять, почему все они согласились быть с тобой. Быть, несмотря на остальных женщин. К тому же по возрасту многим ты годишься в сыновья или во внуки.

— Я тоже долго думал над этим и, наконец, понял. Все прекрасные и сильные женщины, которых я знаю — несчастны. Начиная от куноичи из моего класса, в несчастье одной из которых был виноват только я, и заканчивая всемогущими каге. Все они одиноки, с ними никого нет. Мужчины боятся сильных женщин, опасаются их превосходства и независимости. И если куноичи не найдёт себе такого же сильного мужчину, то ей суждено быть одной, даже если красотой она равна богине. Её вожделеют, о ней мечтают, с ней хотят переспать, но не более. Каждый сильный шиноби умеет читать эмоции и намерения врага, иначе он долго не проживёт. Куноичи видят фальшь, видят, когда им врут в надежде на одну ночь секса, и поэтому отвергают такие предложения. Представляешь, у многих я был первым!

— Но ведь ты тоже хочешь с ними переспать!

— Конечно, хочу, ведь все они — красотки! Но я не лгу, я совершенно искренен. Я хочу их и говорю прямо. Я собираюсь быть с ними всегда — и это правда. Если я их ещё не люблю, то они знают, что это вопрос времени, вопрос более близкого знакомства, а пока я лишь восхищаюсь их красотой, их фигурами и лицами. Ну и ни капли не мешает то, что я — самый крутой засранец на свете!

— То есть все те женщины, что ты воскресил со мной — тоже твои любовницы?

— Конечно же нет! Некоторые из них были моими врагами, некоторые меня не знают, некоторые ненавидят. Некоторые — матери тех, кто мне дорог. Если с сенсеем Шизуки мы сразу поладили, стоило мне сразиться с ней и победить, а с тобой были близки давно, то с остальными мне ещё предстоит познакомиться ближе, да и не обязательно что-то выйдет.

— А что с теми, кого ты знаешь давно?

— Тут сложно. К той же Куренай вернулась Асума-тян. У Югао вновь есть Гекко, я тоже тут лишний. У моей мамы вновь есть муж, или, скорее, жена, да и ожили две подружки.

— А остальные Хокаге и их родня?

— Мито-тян, пусть и украдкой щипала меня за задницу, видит только Хашираму. Тока-тян пока холодна, но Карин говорила, что её чакра не врёт и она посматривает на меня с интересом.

— Я думала, ты хочешь соблазнить и тех, чей пол изменил!

— Знаешь, мне всё равно не по себе, что они были мужчинами.

— Они женщины! Я говорила с Хокаге и её… Женихом? Невестой? Дан-сан — настоящая женщина!

— Я понимаю это умом. Но нужно привыкнуть и я не уверен, что смогу.

— И что, то что у многих женщин появились подружки, остановит тебя от попыток их соблазнить?

— Конечно же нет! Но нужно время.

— С вашей Хокаге ты времени не терял!

— У нас с Цунаде-тян давняя и прочная эмоциональная связь. Она любила меня как младшего брата, оставалось показать, что вижу в ней больше, чем сестру, мать или бабушку. И я, невольно скрыв возвращение любимого, просто успел раньше Като-тян. Но против их отношений я ни капли не возражаю, главное, чтобы в сердце Цунаде осталось место и для меня.

— А что насчёт мамы твоей Хинаты и остальных?

— Знаешь, я просто хотел, чтобы Хаку, Хината, Карин и Юкимару были счастливы. Как я мог, имея возможность, поступить иначе?

— И что ты планируешь?

— Мама Юкимару уже улетела с клоном к своему сыну. Она почти сразу поладила с Гозу и, похоже, у Юкимару теперь будет новый папа. Я предложил им перебраться в Коноху, они обещали подумать. Гурен-тян увидела, что Юкимару счастлив и решила, что лишняя там. Я ей говорил, что это идиотизм, но она была непреклонна.

— Гурен — это та девушка со странными кристаллическими дзюцу, которая недавно прибыла с твоим клоном? Ну, не такая уж она и красавица! Кстати, а кто из нас самая красивая?

— Нет уж! Поверь мне, Рьюзецу-тян, после Водопадов Правды я перестал быть идиотом! Вы все у меня самые красивые, а если я что-то и могу сравнивать, так это очевидные вещи — рост и размер груди!

— Ладно! — надула губки Рьюзецу. — А что насчёт остальных мам?

— Ну, Карин до сих пор плачет на груди своей мамочки, у неё многое накопилось на душе. Мама Хинаты-тян поговорила с дочерью и племянником и теперь с Хиаши-саном она не разговаривает принципиально.

— Не разговаривает?

— Ну если не считать разговором Хакку Кушо ниже пояса.

Рьюзецу сморщилась, видимо, будучи Анбу Кусагакуре, она имела представление о техниках Хьюга.

— Кабуто не может поверить, что его мать жива, он не отходит от неё ни на шаг. Ну а мать Саске я не могу понять! Представляешь, она начала жалеть Итачи, мол, через что ему, бедненькому, пришлось пройти! Не обижается на то, что он её убил, не винит в том, что он сделал с Саске! Но при этом и самого Саске жалеет! Не понимаю!

— Мать не может не любить своего ребёнка. Эй, ты чего хохочешь?

— Когда я её оживил, Микото-тян постреливала в меня глазками. Я вот подумал, если у меня всё выйдет, Саске и Итачи должны будут называть меня «папой»!

— Хи-хи-хи, я чувствую, эта мысль тебя очень заводит. Эй, Наруто, опять? Сколько можно?

— Прости, я же Узумаки, мама говорит, наш клан всегда славился жизненной силой.

— Я это уже заметила! Наруто, не туда!

— Уверена? Может попробуем?

— Когда-нибудь потом, я пока не готова. А сейчас, а-ах, не торопись, давай помедленней.

*

Предоставленную Обито передышку Наруто использовал вовсю. Армия клонов готовилась к предстоящей схватке, изучала дзюцу и прорабатывала стратегии. Его тренировки с отцом и Эро-сеннином заставляли хихикать от иронии — те тоже использовали клонов и выходило, что против Наруто было обращено его же оружие, Гарем но дзюцу.

Трое Буншинов с помощью Хирайшина отправились с Нагато в Амегакуре, на поиски его старого жилища и останков родителей. Наруто предложил вернуть к жизни их обоих, но Нагато настоял на возвращении одной лишь мамы Фусо — отец не был шиноби и использовать Хенге не мог, а видеть отца мёртвым Нагато не хотел.

Мама и присоединившаяся к ней Мито Сенджу, в девичестве Узумаки, обучали Наруто искусству печатей. Пусть Наруто осознавал, что времени недостаточно, чтобы изучить столь сложную область до приемлемого уровня, но перед глазами до сих пор стояли обнимающиеся Ино и её отец Иноичи, Шика и Шикаку-сан, Мэй, насмехающаяся над своим помощником Ао. Простая печать хранения изменила судьбу слишком многих людей, поэтому Наруто не думал не только об остановке, но и даже о просто паузе.