Страница 25 из 38
- Это нормально и даже правильно! Почему вам можно, а нам нельзя?
- Не слишком ли многое вам можно?!
- А вам? – совсем расходилась Даша. – Знаешь, не самое приятное за день до свадьбы застукать собственного жениха с любовницей! После такого не знаешь, как себя по кускам собрать! А вам пофигу! Вы даже изменой такое не считаете! Оторваться напоследок! Все равно что высморкаться! Подумаешь, из постели одной в ЗАГС к другой мчаться. Всего и делов – по дороге заскочить домой и костюм переодеть!
- Вернуться после аборта в постель к тому же мужику куда как порядочнее! – окончательно взорвался Герман и швырнул пульт в колонку.
Даша замерла на мгновение, переваривая услышанное, и тяжело дышала, тщетно пытаясь успокоиться. В гостиной орало Bring Me To Life ангельскими голосами Gregorian. Она резко бросила учебник в кресло, подошла к музыкальному центру и отключила его из розетки. Обернулась к Герману и мрачно процедила:
- И чем она это объяснила?
- Намерением ехать в Цюрих, - так же мрачно ответил он и снова рявкнул: - Да какая разница!
- Ты прав. Никакой, - теперь ее голос звучал сдержанно, что так не вязалось с раскрасневшимся лицом. – Извини, я… позанимаюсь сегодня на воздухе. Съезжу на Набережную.
Герман кивнул. Даша быстро подобрала книгу и торопливо направилась к выходу. А потом снова обернулась к мужу. И обреченно сказала:
- Утром приходил твой папа…
- Папа всегда умел выбрать время, - устало сказал Гера.
- Не волнуйся. Это было недолго, и я ему не понравилась.
С этими словами она уныло улыбнулась и вышла из комнаты.
Утро не предвещало ничего плохого. В такие утра обычно у нормальных людей ничего не случается, чтобы раскатывало по асфальту. Но то у нормальных. Даша себя к ним давно уже не причисляла.
Она проснулась оттого, что за окном весело щебетали скворцы. Часы показывали 6:30 утра, а это значило, что до звонка будильника у нее еще целых пятнадцать минут. Это время можно было использовать с пользой, а можно было просто поваляться, забив на то, что существует немалый риск снова уснуть, и тогда пробуждение будет ужасно. Потому Даша неохотно встала и поплелась в ванную. Пока Герман еще спал, она приняла душ, переоделась и приготовила завтрак. К его подъему обычно все уже было готово.
Прошедший месяц был не самым худшим в ее жизни – она это признавала и втихомолку радовалась возможности пожить отдельно от родителей, помечтать о чем-то своем и не выслушивать кошмарные ежедневные нотации. Родители, по счастью, признали ее право на самоопределение при условии поддержки мужа. По всей видимости, фамилия все-таки сказалась. К Липковичам в Козельце всегда было особое отношение. А Даша теперь тоже была Липкович, хоть и временно.
Но именно это «временно» она особенно остро прочувствовала в то утро, 10 июля.
Герман спокойно встал, они болтали за завтраком о чем-то незначительном. Отношения между ними установились на удивление теплые. Собственно, такой теплоты она не испытывала ни к одному мужчине, даже к Вите в хорошие времена. Странно, но своему фиктивному мужу она могла рассказать о самых глупых своих идеях и не боялась остаться непонятой или, того хуже, высмеянной. Он по-прежнему считал ее танком. Но, следовало признать, Даша была очень тихим, почти бесшумным танком. И – что главное – упорства ее он не осуждал. Она погрузилась в учебу и хозяйство, он ходил на работу. Вечерами они смотрели фильмы на DVD, болтали обо всем на свете или сидели молча, уткнувшись в мониторы своих гаджетов. И совершенно не мешали друг другу. Спустя месяц брака Даша всерьез считала мужа своим большим другом.
И все бы ничего.
Но утром 10 июля возникло обстоятельство по имени Валентин Борисович Липкович.
Высокопоставленный папа Германа приехал, когда тот уже отправился на работу. Звонок в дверь был коротким, но уверенным. Даша, решившая вымыть пол в квартире, бросилась открывать дверь и, не глядя кто там, воскликнула:
- Растяпа, я так и знала, что ты что-то забыл!
И так и замерла с открытым ртом. На пороге стоял незнакомый мужчина с характерным для Липковичей крупным носом с горбинкой. Обладателями точно таких носов были Герман и Лев Борисович.
- Вы Дарья? – хмуро спросил «папа».
- Да, - прошелестела она.
- Отец вашего благоверного! – небрежно представился он, будто бросил кость собаке, и прошел в квартиру, не соизволив разуться.
Зачем он пришел, она не имела ни малейшего представления. Но его визит был похож на настоящий рейд. Он тайфуном пронесся по всем комнатам. Начал с кухни. Осмотрел вымытый пол. Оценил содержимое холодильника. Потом переместился в гостиную. Придирчиво осмотрел помещение. В Дашиной спальне задержался у шкафа. Ненадолго. Только пощупал зачем-то ее любимые джинсы. Все это он проделывал молча. Даша только и успевала, что так же молча бегать за ним.
Наконец, Валентин Борисович обернулся к невестке и довольно холодно спросил:
- Вы расписывались в Козелецком ЗАГСе?
- Да.
- Вы медсестра? Санитарка? Что-то такое?
- Нет… планирую на ветеринарный…
- Ясно, совсем никто. Ваш отец занимается ремонтом автомобилей?
- Почти… он автозапчастями торгует…
Валентин Борисович помолчал. Но недолго. Ровно столько, чтобы Даше хватило времени справиться с жутким желанием грохнуться в обморок. Обмозговав какое-то время то, что роилось в его голове, он снова заговорил:
- Значит так, девочка. Я человек занятой, и времени у меня в обрез. Еле выкроил, чтобы заехать. Не то, чтобы я имел что-то против вас, Дарья, но вы моему сыну не подходите. Конечно, с вами он будет накормлен и чист. Но он Липкович. И его ждет блестящее будущее, что бы он ни выбрал. Вам с ним не по пути. Это понятно?
Даша внимательно выслушала его тираду, думая, что угодила в какой-то дурацкий кошмар. А по ее окончании уверенно кивнула и спросила:
- Чай или кофе будете? Еще какао есть…
- Нет. Мне пора. В министерстве ждут. А вам лучше подумать над моими словами.
- Я подумаю, - честно пообещала Даша.
Исчез Валентин Борисович так же стремительно, как появился. А Даша остаток дня до приезда Германа пыталась прийти в себя, сперва изучив свое отражение в зеркале, потом порыдав в подушку, потом попытавшись убедить себя, что услышанное не имеет никакого значения, поскольку в ее планах вовсе не значилось оставаться женой Липковича дольше, чем это нужно, чтобы он мог вернуть свою Юлию. Но как бы там ни было, каждое слово его отца успело долбануть в ней по самым болезненным точкам. Даша никогда не была толстокожей. И привыкнув чувствовать себя с Германом на равных, обнаружила, что они вовсе не на равных. Вернее, ей недвусмысленно на это указали.