Почти понарошку

- Ты наша дочь. И мы хотим, чтобы у тебя все было… - Алла Васильевна задумалась на мгновение, - хорошо. Правильно. Муж, дети… Это семья. То, что должно быть у каждой девушки.

- Почему должно быть? – вспыхнула Даша. – Кому должно? Мама! Все плохо! Просто поверь на слово!

- Конечно, сейчас плохо. Свадьба не состоялась, ресторан и гостиница пропали даром, а еще Турция! – лицо Аллы Васильевны вдруг озарилось догадкой. – А что, если вы поедете? Только вдвоем, море, рестораны, экзотика… а?

- Ну что ты говоришь, мам?

- А что такого я говорю?

- Как ты себе это представляешь? Мы разошлись, все. Насовсем. Какая может быть Турция?

- Обыкновенная. Вчера разошлись, завтра помиритесь. Обстановка поможет.

Даша опустила глаза и вернулась к тарелке. Та, к сожалению, была пустой. Потому отвлечься не удалось.

- Давай не будем! – выпалила она, поднявшись из-за стола и направляясь к мойке. – Мне всерьез кажется, что вам потраченных денег жалко!

- Да бляха-муха! Естественно нам жалко денег! – заорал с порога отец, нарисовавшийся на кухне в самое подходящее время. – Денег, сил, времени! Дашка замуж выходит! Дашку по высшему разряду только! И никакой благодарности! Все ей не так!

- Миш, - примирительно заговорила мать, - одумается она. Свадьбу, конечно, уже не соберешь, но хоть пристроим.

Тарелка звонко ударилась о раковину. Белая, как мел, Даша обернулась к стоявшим за ее спиной родителям. Ее потряхивало, но она все еще пыталась держать себя в руках.

- Что значит «пристроите»? – медленно проговорила она.

- Ну под дуру-то не коси! – рявкнул отец. – Тебе двадцать лет. Из них девятнадцать ты просидела у нас с матерью на шее. С образованием самовольничала. В институт не поступила. Работу путевую не нашла. Мужика – и то проморгала! С таким характером так и будешь до старости хренью страдать!

- Миша! – Алла Васильевна снова попыталась утихомирить мужа.

- Что Миша? Миша на собственную свадьбу явился! У Миши все хорошо! А у этой!..

- Что у этой? – пискнула Даша.

- Да вся жизнь шиворот-навыворот! Ты же ни разу ни к кому не прислушалась! Делаешь, что хочешь. А теперь пожинаешь результат! Ты, Дашка, все, что сейчас имеешь, заслужила!

- Даш, ну, может, съездите в Турцию? – снова встряла мать. – Путевка же…

Ответом Даша поперхнулась. Он замер, так и не родившись на свет, на какой-то из станций между мозгом и языком. Она даже не замечала, что по щекам стекают горячие дорожки слез. И на этот раз действительно чувствовала себя неудачницей. Самой настоящей. За что бы она ни взялась, все шло прахом. И, может быть, Витина выходка – тоже ее вина. Может быть, это она… чего-то не додала, из-за чего он…

- Ладно, - отмахнувшись от собственных мыслей, выдохнула Даша. – Хотите сбагрить – сбагрите! К ужину не ждите!

Будто не видя перепуганных глаз матери и удивленных – отца, она вылетела из кухни в чем была, не задумываясь и не давая себе времени задуматься. Импульсивность никогда не была ей свойственна. Напротив, саму себя Даша считала упорной и последовательной. Но вот уже почти неделю ее действия носили хаотичный характер. И чаще всего были спровоцированы чем-то сторонним. Ей было страшно, она смотрела прямо перед собой и едва ли что-то видела.

Очнулась только посреди улицы, обнаружив себя в ярко-синем дождевике верхом на велосипеде, изо всех сил вращающей педали. И вдруг поняла, куда едет. Витя часто оказывался прав. Спорить с ним было бесполезно. Даже теперь – «сама прибежишь». Вот она и бежит. Мчится что есть духу – потому что, в конечном счете, она действительно никому не была нужна. Ну, разве только кроме Таськи, и то – сомнительно.

Ветеринарша-неудачница.

Недоучка.

Камень на шее.

Круглая дура.

Доведенная до того, что готова сделать все что угодно лишь бы от нее отстали.

В какой момент она не успела затормозить, выезжая из-за поворота, Даша не поняла. И когда перед глазами проносилась вся ее жизнь, по-идиотски удивлялась, откуда взялся на абсолютно пустой дороге этот гребанный танк почти белого цвета, который обязательно был бы именно белым, если бы не дождь.

Врезалась она лихо – по касательной, вырулив в последнюю секунду на обочину, куда благополучно и свалилась, оказавшись прямо в грязи и с феноменально пугающей мыслью о том, что могла повредить этот чертов танк, и без единой о том, что могла повредить себе.

- Машина цела? – это было первое, что она спросила, едва водитель оказался возле нее.

А дальнейшего впоследствии почти и не помнила. Все слилось во что-то полубезумное. Колено, истерика, дорога, дождь, слезы, какой-то нелепый спор неизвестно на какую тему. Дом Липковичей, известный на весь Козелец. Снова колено. Чай с пустырником. Герман. Отчетливые разговоры. Пульсирующая то ли в колене, то ли в душе боль. Все растущая, разрастающаяся, подчиняющая себе, терзающая каждое мгновение времени. Сон. Ужин в удивительной компании Льва Борисовича и его племянника.

И поездка домой. Все-таки домой. Не к Вите – к себе, на перекресток Толстого и Журавлева.

Когда она вошла в дом, было тихо. Родители смотрели телевизор. Будто бы совсем ничего не произошло. Разве только отец чуть напрягся, увидев, что она показалась на пороге комнаты. Даша даже не сомневалась в том, что он испытывает теперь определенное чувство вины. Но вместе с тем, в данную минуту это казалось блажью. За что боролась. Оставалось только выдохнуть так, чтобы это звучало достаточно жизнерадостно и легко:

- Я решила! Путевка на два лица. Паспорта у вас имеются, вот и поезжайте. Я с турфирмой договорюсь! И да, чтобы не было недомолвок. Я Витю застала в пятницу с женщиной.

Немая сцена. Занавес.

А родители в Турцию все-таки поехали. За несколько дней до свадьбы собственной дочери, о чем они так и не узнали до самого возвращения – слишком были заняты сборами, но это уже совсем другая история.

***

Идея выйти замуж за этого Липковича была спонтанной. Но все же закономерной после всего сделанного и сказанного. Наверное, последние безумные дни и должны были вылиться в нечто подобное. Изначально в плане значилось просто погулять. Эдак громко, на весь Козелец. Чтобы пыль по степи! Погулять! И все! Но эти чертовы бабки, эти чертовы козы, этот чертов Герман со своим предложением! Ему что? Девок вокруг мало было?

Даша тяжело выдохнула и достала из чемодана очередную тряпку светло-голубого цвета, чтобы повесить ее на плечики. Ее любимым цветом был синий во всех возможных его оттенках. В общем-то, всегда считалось, что ей он и идет больше всего. Еще только утром, облаченная в любимый свой «выходной» наряд, она точно так же стояла у шкафа, изучая отражение. А кончик свадебного платья, в котором ей так и не было суждено покрасоваться, торчал из приоткрытой дверцы. Теперь из приоткрытой дверцы совершенно чужой квартиры торчали вещи из собственной разрушенной жизни. Но размышлять об этом она не могла. Роспись и кошмарная пикировка по приезду домой к мужу совсем лишила ее сил. Она жалела себя и ненавидела Витю, Таську, Германа и всех на свете. Так было проще, чем думать о том, что наворотила. И чем думать о неизбежно приближающейся ночи, потому что… оттого что…