Страница 4 из 9
- Конечно! - пожал тот плечами, - Это, в основном, темно-коричневая, почти черная, тягучая и горючая жидкость, находящаяся глубоко в недрах земли. В Аду без нее никак. Там же сплошная техника. Нефть - это движение, а значит жизнь.
- Какая жизнь? - возразила Белла. - У вас же в Аду они покойники, да нежить.
- Вот-вот, все грешников у себя в преисподней мучаете? А как же сострадание? Человеколюбие? Гуманизм? - принцесса встала "руки в боки", совсем как ее венценосная мамочка.
- Так они же грешники, Ваше Высочество! Их при жизни предупреждали? Предупреждали! Понятно, что всегда хочется попробовать чего-то незаконного, аморального или вредного. Так ведь, как-то поаккуратней надо, посдержанней. Добропорядочным гражданам тоже неплохо живется, меду прочим.
- Так-то оно так, конечно! Но они ведь уже во всем раскаялись и за все заплатили муками своими. В течение вечности-то. Жалко их. Сам попробовал бы кипяточку! - возмущалась принцесса.
- Жалость - плохое чувство, Ваше Высочество, жалостью никогда никому ничем не поможешь, - покачал головой Витас. - Ну, хорошо, а нефть здесь причем?
- Просто, мне дядя Дима с дядей Вовой говорили, что в их мире нефть, газ, уголь, энергоносители в общем -- это богатство. Я ведь могу повелевать любыми богатствами? Так вот! Спрячу от всех вас этот клад, чтобы никому кроме меня в руки не давался, посмотрим, как вы грешников у себя в Аду мучить будете, - принцесса явно осталась при своем мнении - Страшно стало?
- Очень! - скептически ответил бесенок. Он слабо верил в такие возможности цветка.
***
"Уран"
В университетской анатомичке было тихо. Естественно. Ведь в это время кроме покойников там никого и не могло быть. Уран, включив свет, поежился. Здесь было прохладно. Он смотрел на голые пятки с бирками, выглядывающие испод простыней и тихонько произносил детскую считалочку:
- Раз, два, три, четыре, пять,
Я тебя иду искать.
Как найду тебя, беги:
Вырву печень и кишки.
При этом, на каждом слове он, как ребенок, который в компании друзей, собирающихся поиграть, выбирает "воду", указывая на каждый потенциальный объект выбора по кругу, переводил свой указательный палец с одного стола с мертвецом на другой. Произнеся последнее слово своей жуткой считалочки и, выбрав, наконец, "жертву", Уран сдернул простыню с трупа. Это был когда-то здоровый, т.е. огромный лысый дядька. Он уже послужил на благо науки, о чем говорили ровные, красивые стежки на его грудине.
Историк достал толстую старинную книгу о некромантии и начал приготовления к ритуалу. От страха, а может и уважения к смерти и магии, он вслух комментировал каждое свое действие, как будто разговаривая с трупом.
Только бы ничего не перепутать. Учитель говорил, что при проведении ритуала оживления очень важна каждая деталь, каждое слово, каждый жест, даже интонация. Надо успокоиться. Кругом же одни покойники. Они не встанут. Хотя, что это он? Ведь Уран здесь как раз за этим. Все. Пора. Пора оживлять этого Франкенштейна. Уран посмотрел на бирку, привязанную к его ноге. Только номер.
- Ну, вот. У тебя даже имени нет. Что ж, будешь Борисом. Мне всегда хотелось так назвать собаку, которую в детстве мне обещала, но так и не купила мама.
Историк, вспомнил все наставления учителя, нарисовал мелом круг на свободном месте, благо его в анатомичке хватало. Надо же было где-то топтаться, крепким нервами, студентам, заглядывающим через плечо преподавателя, и валяться в обмороке тем, кто послабее. Уран поставил в круг складной столик, положил на него толстую старинную книгу по некромантии, человеческий череп из своей коллекции, черную восковую свечу, перевязанную веревочкой, сплетенной из волос девственницы брюнетки, два флакона из черного хрусталя. Один с еще теплой кровью (естественно, взятой из собственного пальца, ну а откуда еще), а второй - с черной болотной водой. Есть небольшое такое на старинном кладбище, недалеко от университета. Уран не торопился. Впереди - целая ночь, а его руки пока предательски трясутся. Чтобы успокоиться и унять сердцебиение, историк стал изучать лицо Бориса. Оно показалось ему очень знакомым.
- Я тебя знаю! - обрадовался Уран. - Ты преподавал на моем курсе философию. Вот и отлично. Нам с тобой будет, о чем поговорить после удачного завершения ритуала.
Историк просто отказывался думать о возможной неудаче. Он, наконец, успокоился, зажег свечу, раскрыл книгу в нужном месте, перевернул череп, капнул в него по три капли крови и болотной водицы с кладбища и, четко проговаривая каждое слово, начал читать заклинание. Что бы ни собирался сделать с этим коктейлем историк, он этого не успел, потому что веки Бориса дрогнули. Уран от страха уронил череп, который с клацаньем покатился по полу анатомички.
Если сейчас этим все бы и закончилось, неудавшийся некромант, наверное, попытал бы счастье еще раз. Но, как в плохом фильме ужасов, заклинание, Ураном все же прочитанное, сработало, хотя и не совсем так, как он ожидал. Ведь ритуал не был окончен.
Почувствовав движение за своей спиной, историк медленно повернулся и понял, что некромант из него все же мог бы получиться. Комната заполнилась восставшими (по-другому не скажешь) голыми жертвами студенческой тяги к анатомии, и Уран очень сильно пожалел о том, что не удосужился узнать у своего учителя, как уложить поднятого им мертвеца, т.е. мертвецов обратно. Наконец восстал и Борис, замкнув кольцо из "Франкенштейнов" вокруг историка, и Уран начал молиться всем богам сразу.
Однако это ему мало помогло. Мертвецы тянули к нему свои синюшные руки с пришитыми пальцами и признаками начинающегося разложения. У некоторых из них не было глаз или ушей. Интересно, студенты пытались пришить или удалить эти части тела?
Урану стало жутко. Он, конечно, уже начал тренировать свое эстетическое восприятие, но его едва не вытошнило от вида кишок, вывалившихся из не зашитого живота одного из восставших. Похоже, свеженький был труп. Из последнего поступления. А еще один неуклюжий мертвец запутался в этих кишках и рухнул на пол, едва не уронив самого некроманта. Кольцо из университетских зомби начало сжиматься, когда историк, оглядываясь вокруг, лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации. Выходом оказалась пила для трепанации черепа, забытая на соседнем столе одним из нерадивых студентов. Историк, мысленно поблагодарив этого растяпу, схватил пилу и, включив ее, использовал почти по назначению. В разные углы анатомички полетели, отрезанные пилой, конечности мертвецов, не потерявшие, однако, при этом подвижности. Вскоре помещение заполнилось ползающими и прыгающими ногами, руками и головами. Сходство с частями тела монстра Франкенштейна было полным из-за грубых неумелых швов черными нитками. Уран даже почувствовал себя немного Виктором. Руки хватали историка за одежду, отрезанные ноги с помощью подножек (простите за тавтологию) пытались его уронить. Неужели он не замкнул меловой круг? Однако с этим некогда было разбираться. Он понял, что если упадет, то уже не сможет встать. Отрезанные руки переключились на инструменты, и когда Уран увидел в одной из них скальпель, он понял, что пора либо крошить их дальше, в фарш, например, либо разбить вон тот баллон со спиртом, стоящий на одной из полок, и уронить в образовавшуюся спиртовую лужу, горящую, черную свечу. Поразмыслив не более секунды, неудавшийся (хотя, похоже, наоборот) некромант одним точным сильным броском отправил пилу прямиком в баллон со спиртом. Увидев первый голубой язычок пламени и, не дожидаясь, пока огонь охватит все помещение анатомички, включая бодро ползающие части оживленных им тел, Уран, стремглав, бросился к выходу. Университетская пожарная система сработала правильно. Уже после того, как прыткие части тела ходячих мертвецов превратились в прах. Однако нескольким из них все же удалось избежать очищающего пламени. Говорят, что по коридорам университета до сих пор бродит пара отрезанных рук. Правда, они доставляют студентам и преподавателям не очень много хлопот, наверное, потому, что они обе левые.