Страница 19 из 48
Разбои стали усиливаться в Московском государстве после татарского нашествия, и в XIV столетии приняли довольно широкие размеры. Становится заметным, что вольные люди тяготеют к украинам Руси, имеют притоны в лесах около Оки и Воронежа и разгуливают по Волге, хотя мелькают и внутри областей. При самостоятельном развитии областной жизни, свободе переселения и перехода, в народе держался смелый дух предприимчивости, искания приключений и выгоды. Такая независимая жизнь породила сбойчатых людей в Новгороде, которые собирались толпами и отбивали земли у инородцев, а иногда и у других областей русских. Эта вольница вечевой жизни вспоила и вскормила особый тип разбойников, известных под именем ушкуйников, которые не хотели знать прав общественного союза областей и отправлялись целыми шайками для грабежа в разные стороны. Сперва ушкуйники имели целью поживиться насчет поганых немцев, разъезжавших по Балтийскому морю, или торговцев-нехристей по Волге; но потом, когда Московский князь начал стеснять вольных новгородцев, защищать торговые интересы Москвы и даже басурман, то охочие люди бросились на русские города, стали грабить московских купцов и сторонников великого князя. В XIV веке ушкуйники воевали Устюжну и Белозерскую волость, опустошали Пермь и проникали до реки Оби и до Ледовитого океана, не раз брали приступом Кострому, Нижний Новгород и Ярославль, доставалось от них Вятке и Арской земле; они грабили города булгарские, подступали к Сараю, прогуливаясь по Каме и Волге вплоть до Астрахани. Ушкуйники составляли большие шайки вроде военных отрядов, и выбирали иногда предводителей из лиц влиятельных и бояр. Они держались правила, что басурман следует убивать, а христиан только грабить, но иногда со своими собратьями поступали хуже, чем с иноверцами. При взятии русских городов, они забирали все ценное, а остальное истребляли, жгли церкви и мучили жителей, а какие поздоровее, тех уводили в плен и продавали Булгарам. Самый страшный набег ушкуйников на Кострому был в 1375 году.
Ушкуйников нельзя отмечать в собственном смысле клеймом разбойников. Их ремеслом было продолжение областной борьбы со всей ее грубой бесправной удалью; их набеги служат образцом военных действий против ненавистных областей. Однако московское правительство, которое стало распространять свое сильное влияние на другие области, усвоило другое воззрение на подобные шалости. Оно и нападение на татар стало считать за разбойничьи выходки, как видно из истории с Шевкалом и князем Александром Тверским, потому что само от татар заимствовало свою внешнюю силу. Точно также оно не могло равнодушно смотреть и на разгромы приволжских областей новгородскими ушкуйниками и на их грабежи восточных купцов, торговавших с Москвой, хотя сам Новгород рассуждал об этом явлении весьма снисходительно, смотрели сквозь пальцы на погромы от своей молодежи.
Новгородские ушкуйники служат как бы переходной дружиной народной от древних оборонителей земли русской и врагов иноземщины к составлению шаек воровских людей и казаков.
Казачество становится известным в Рязанской украине с 1444 года, но выходит наружу, когда московская сила налегла всей тяжестью на областную жизнь при Иоаннах III и IV.
Одни бежали на украины в притоны казацкие, стараясь добиться старой вольности, другие от преследования правосудия, третьи возмущены были деспотизмом московским и кромешниками Грозного. Таким образом, составлялись братские союзы из беспокойных людей, всю жизнь которых можно назвать разбоем и грабежом. Вольная разгульная жизнь, исполненная опасностей и приключений, привлекала многих охотников до свободы в казачьи круги, где предание и обычай связывали всех в одну семью и скрепляли строже всякого письменного закона.
Эти беспокойные головы по Днепру и Дону служили заставой России от набегов турок и крымских татар, впрочем, не щадили русских владений и людей. В 1578 году Крымский хан добивался в Москве, чтобы русские свели или согнали с Днепра и Дона казаков; а ему отвечали, что царь не считает этих беглецов своими подданными и приказал их предавать казням, если они появятся в пределах русских. В самом деле, сначала Москва считала казаков совершенными разбойниками и враждебными России, хотя такой взгляд был односторонен. На Волге донские казаки стали заниматься грабежом и разбоями вскоре после завоевания Астрахани, когда положено было основанию русскому господству до Кавказа. Атаманы казачьи, как и ушкуйники, грабили басурман и русских и не щадили даже царских посланников. Царь распорядился выслать войско, велел ловить воровских казаков и вешать. Так в 1577 году отправился с сильным отрядом ратных людей стольник Иван Мурашкин для искоренения разбойников на Волге: ему удалось одних казнить, других забрать в плен; но многие разбежались в разные стороны и опять скоро рассыпались по большим дорогам и перевозам. Около 1580 года ногайский князь Уруз жаловался, что казаки разбойничают в стране ногаев и даже взяли их столичный город Сарайчик, разграбили и сожгли: «не токмо что людей живых секли, и мертвых из земли выимали и гробы их разоряли». Атаманами этих грабителей были Митя Бритоус, Иванка Юрьев, которых казнили в Москве при ногайском посланце; а атаманы Иван Кольцов и Барбош ускользнули от поимки и заочно приговорены были к смерти. Но самым главным предводителем волжских казаков был Ермак Тимофеевич.
Преследуемые царскими воеводами, воровские казаки бежали вверх по Волге и по Каме до устья реки Чусовой, где находились вотчины Строгановых, которые убедили Ермака с товарищами оберегать их владения и воевать сибирских инородцев. Случилось так, что когда казаки, поддержанные Строгановыми, отправились походом в Сибирь, пелымский князь опустошил берега Камы около Чердыни, побил и забрал в плен многих христиан. Грозный царь разгневался на Строгановых, зачем они призвали известных злодеев, опальных казаков, которые за раздражение сибирских князьков достойны казни. Ермаку с войском велено тотчас вернуться в Пермь и загладить вины свои окончательным усмирением остяков и вогуличей; в случае неповиновения строгий указ грозил положить большую опалу на именитых людей, а казаков изменников — перевешать. Но угрозы уже опоздали: известно, как эти изменники покорили часть Сибирского царства и положили основание новому могуществу России. Они писали к царю Грозному, что бедные опальные казаки своей кровью желают смыть старые грехи разбойные — и приносят в дар единоверной России новую завоеванную ими землю, доколе мир стоит. Они просили царские силы, чтобы сдать воеводам покоренную страну, а сами ходатайствовали о милости и прощении. Сподвижник Ермака, Иван Кольцо, обреченный прежде на смерть за волжские разбои, отправился в Москву с грамотой и с повинной царю, который обрадован был заслугой смельчаков, послал им дары, а атаману Ермаку в особицу — две брони и шубу со своего плеча, и обещал вечное забвение прежних разбоев казацких на Волге. Эти доблестные борцы — атаманы казачьи почти все пали за величие и славу русского народа, за возвышенную его энергию и силу: Ермак Тимофеевич погиб в волнах Иртыша, бросившись в тяжелом панцире в лодку при ночном нападении инородцев; участь его товарищей была не лучше: атаманы Иван Кольцо, Яков Михайлов, Никита Пан с дружиной перебиты; только атаман Матвей Мещеряк пошел было в Россию, по смерти своих товарищей, с ничтожной горстью оставшихся в живых казаков, но вернулся назад и убит был в 1587 году.
Казачество долгое время для Руси служило неистощимым запасом разбойников, принимая в свою среду всякого пропившегося гуляку, вора, холопа и каждого недовольного московскими порядками. Оно старалось отстоять обычные старинные вольности, хотело поспорить с Москвой в правах на силу и господство Руси — старинной или созданной с помощью татар; но против чего шло казачество, то и служило его подтачивающим червем под самый корень. Оно делало попытки сложиться в одно самостоятельное целое; но ему не хватало средоточия силы и вполне осмысленного начала борьбы и жизни, от чего и не могло быть внутри его крепкой организации. При Годунове казачество сильно возросло и привлекало в свою среду массы холопов из России; нося в себе силу противодействия Московской власти, оно ниспровергло трон Бориса. Дерзость смельчаков дошла до таких размеров, что они под предводительством атамана Хлопка или Косолапа грабили под самой Москвой, не боясь сыскных дружин и разбивая их. Выслано было войско и главный московский воевода, окольничий И. Ф. Басманов, пал в упорной битве с Хлопком, который взят был в плен весь израненный.