Страница 20 из 27
- Что с тобой Ваня? - спросил я, подходя к мальчику.
- Дядя Игорь, там это..
- Что? Говори яснее.
На крыльцо вышли Славка с Машей. Иван посмотрел испуганно на них.
- Успокойся Ванечка, - сказала Маша, - говори.
- Я утром встал, а баба Люда еще спит. Хотя она всегда раньше вставала, корову доить. А сейчас смотрю, а она все еще спит. Я думал, она просто устала. Потом уже Света проснулась, а ей кашу нужно варить. Я подошел к бабе, потрогал ее, хотел разбудить, а она, - мальчик нервно сглотнул, - холодная и не дышит.
- Блин, черт... - ругнулся Славка.
- Перестань, здесь ребенок. - Одернула мужа Маша, потом обратилась опять к Ване, - ты уверен Ванюша?
Мальчик кивнул.
- Где Света?
- Она там дома. Я ей сказал, что бабушка очень устала и спит, будить ее не нужно.
- Ладно, пошли к вам.
Мы вчетвером пошли к Семеновым. На крылечке сидела Света и играла с куклой, которую в свое время ей подарила Маша. Увидев нас, она улыбнулась:
- Здравствуйте! Тетя Маша, а бабушка устала и спит. Ваня сказал, что будить ее не нужно.
Маша подошла к Светлане, присела и погладила по голове.
- Я знаю девочка моя. - Потом обратилась к нам, - побудьте здесь, а я посмотрю. - И прошла в дом.
Не было ее несколько минут. Потом она вышла, кивнула на наши вопросительные взгляды:
- Часов пять-шесть уже, судя по трупному окоченению. Умерла скорее всего во сне. Не мучилась. Возможно сердце остановилось. Свету и Ванюшу я с собой заберу к нам пока.
- Да, нужно участкового вызвать, - сказал Славка. - Гош ты помоги Маше с детьми. А я за участковым, он тут недалеко живет.
На вопрос участкового - что с детьми, Славка заверил его, что они побудут у нас, пока не похоронили их бабушку. Потом он съездил в районный центр, где оплатил ритуальному агентству организацию похорон. Договорились с соседями, что бы помогли с поминками. Соседи же разобрали всю живность Семеновых.
День выдался очень хлопотным. Поздно вечером, когда Маша с бабусей уложили детей спать, мы все вчетвером собрались на крыльце. Молчали, каждому нужно было подумать о своем. Наконец баба Настя задала вопрос:
- Ну что надумали, дети?
- Ты о чем, бабусь? - отреагировала Маша. Причем было заметно, что она нервничает.
- Да все о том же, о чем вы все трое думаете. Разве я не вижу? Просто боитесь сказать об этом.
- Ты о ребятишках, баб Настя? - Спросил Слава.
- О них. Что решили? Думайте быстрее. Насколько я понимаю, Игорь у нас остались сутки? - Я кивнул.
- Бабуся, это большая ответственность. Имеем ли мы право решать за этих детей. Ну ладно мы сами, решились на эту авантюру. Но имеем ли мы право тащить туда детей? Что с ними будет, случись что-то с нами?
- А что с ними будет здесь внучка?
- Попадут в детский дом, получат образование, вырастут...
- Ну да конечно. Проще сбросить их с себя. Кому они нужны здесь внучка. Ведь они теперь круглые сироты. Кроме того, а там ты сама, что рожать не собираешься? А родишь, и что? Что с твоим дитем там будет, если с тобой что-то случится?
- Баб, но это другое. А здесь, Светлана с Ванюшей нам ведь не родные...
- Они уже стали вам родные Машенька, просто вы пока еще не поняли этого или боитесь признать. Ну да бог вам судья, но решение вы должны принять сейчас. Завтра их нужно будет тогда отправить в город в детский дом.
Баба Настя встала и ушла в дом. Некоторое время мы сидели молча, боясь глядеть друг другу в глаза. Потом услышали, как бабуся что-то говорит, пытаясь успокоить кого-то из детей. Мы прошли в дом. Бабушкин голос раздавался из комнаты, где спали дети. Она сидела на краю постели и гладила Ваню по голове. Он, уткнувшись бабушке в живот, тихо плакал. Когда мы зашли в комнату он поднял к нам заплаканное лицо.
- Дядя Слава, а нас теперь в детдом отдадут? А как же моя удочка, там же ведь нельзя с ней. И Свету отберут...
Какое же это поганое состояние, когда становишься свидетелем неподдельного детского горя и слез. И ведь ты можешь что-то сделать...
- Маша? - Услышал я Славкин голос. Посмотрел на него. Он же смотрел на свою жену.
Она кивнула: - Да ладо мое, да.
Славка посмотрел на меня. Как будто тяжкий груз свалился с плеч. Мы сделали свой выбор, правильный он или нет, время покажет. И если мы ошиблись, то расплачиваться будем жестко.
Я кивнул брату: - давай Славян, делай, что должен и будь, что будет. Славка улыбнулся. Бабуся тоже улыбалась. И только Ваня, вытирая слезы, не мог понять, что происходит. Славка подошел к постели, присел на корточки:
- Вань! Давай так, ты сейчас перестанешь плакать, уснешь, а завтра утром мы с тобой поговорим, как мужчина с мужчиной. Мы свой выбор сделали, теперь останется сделать выбор тебе, за себя и за свою сестру. Договорились? А то вон Светлану уже разбудили.
- Хорошо дядя Слава. А какой выбор я должен буду сделать?
- Завтра узнаешь. Давай спи.
Я стоял на крыльце дома, на душе было спокойно и легко. Ночь окончательно опустилась на землю, рассыпав гирлянды звезд в ночном небе. Позади послышались шаги. На крыльцо вышел Славка. Встал рядом. В руках у него было два бокала с коньяком. Я понял это по аромату. Один бокал он сунул мне в руки.
- Давай братишка выпьем за наше безнадежное дело, что бы оно было совсем не безнадежным.
Я усмехнулся:- да ты философ?
- Ага, прямо Гегесий. - Хохотнул брат.
- А кто это?
- Эх ты, - брат потрепал меня по голове, - тЯмнота. Это древнегреческий философ, представитель Киренской школы. Одно из положений этой философской школы гласило, что истинное благо и цель жизни есть удовольствие. Гегесий, исходя из этого постулата, пришел к отрицательным результатам. То есть, удовольствие или недостижимо или обманчиво и легко перевешивается страданием. Благоразумие не может обеспечить счастья, потому что мы не имеем истинного познания о вещах и легко можем обманываться во всех своих расчётах. Ну а когда страдание становится нестерпимым, то имеется только одно действенное лекарство - это смерть. И особенно круто, если ты умрешь голодной смертью. Одним словом у этого грека реально крыша съехала. Кстати жил он в Александрии, когда там же преподавал Птолемей. Птолемей в итоге запретил чтение работ Гегесия, а саму книгу сжег.