Волчье время

— Что он сказал? — спросил Олрис помертвевшими губами. От Мясника из Береге было трудно ждать чего-нибудь хорошего. Разве что мать каким-то способом умаслила Рыжебородого…

— Сказал, что ты будешь носить меч за Дакрисом — если, конечно, тот не против. Тот, на твое счастье, не возражал. Так что ты с чистой совестью можешь пойти и положить скребок на место. С завтрашнего дня ты будешь чистить только лошадь своего хозяина, а о возне с навозом можешь вообще забыть. Ну что?.. Ты рад?

Олрис почувствовал, что руки у него слегка дрожат — и поскорее опустил скребок, чтобы Ролан не заметил этой детали и не стал смеяться. Это в самом деле было несколько смешно — пугаться именно тогда, когда опасность уже миновала…

— Ну конечно, рад, — признался он. — Только я все равно не понимаю, с чего вдруг Рыжебородый так расщедрился.

Ролан негромко рассмеялся.

— А я понимаю… Дель-Гвиниру в самом скором времени понадобятся новые гвардейцы. Видишь ли, пока ты тут залечиваешь свои синяки и ковыряешься в навозе, весь остальной замок на ушах стоит. Слухи расходятся так быстро, что даже Мясник больше не может делать вид, что ничего особенного не произошло. Рыжебородый, разумеется, молчит как пень, но он все знает.

— Знает что?

Ролан, хромая, подошел к нему, нагнулся к его уху и почти неслышно прошептал:

— Что наш король вернулся.

Олрис отшатнулся.

— Что ты врешь, дурак!..

Старик оскалился, словно довольный волк.

— На твоем месте, я бы не спешил с такими выводами. Сперва я зашел бы в кухню, потолкался в караулках и послушал бы, о чем там говорят… Видишь ли, даже намеком поминать про эти слухи строго-настрого запрещено — поэтому-то их и повторяют все, кому не лень.

— И что же говорят о вашем короле?.. — шепотом спросил Олрис, поневоле поддаваясь настроению своего собеседника. Конечно, по-хорошему ему бы следовало сказать Ролану, что его не интересуют подобные вещи, и пресечь крамольную беседу на корню, но любопытство оказалось сильнее.

— Говорят, он собирает свое войско у Арденнского утеса и зовет к себе всех тех, кто хочет драться за Свободный Эсселвиль. Говорят, что его сенешалем стал Атрейн, который все последние семнадцать лет был предводителем повстанцев в Лисьем Логе. А еще я слышал, что новый король один в один похож на государя Тэрина — такие же каштановые волосы, зеленые глаза, похожие черты лица… Что даже странно, если хорошенько поразмыслить…

— Почему же странно? — удивился Олрис.

— Потому что принц, сколько я помню, был больше похож на мать, — задумчиво произнес Ролан. Но потом он посмотрел на Олриса и покривился, будто бы только что вспомнил, с кем, собственно, говорит. — Впрочем, все это полная ерунда… По сути, все младенцы одинаковы, по ним не угадаешь, каким будет человек семнадцать лет спустя. Что же касается тебя… Конечно, носить меч за Дакрисом куда приятнее, чем чистить стойла и седлать коней. Но я бы все-таки подумал — стоит ли в такое время, как теперь, служить гвардейцам Марахэна.

— Ты мне угрожаешь, что ли?.. — нахмурился Олрис.

Оружейник сдавленно вздохнул.

— Да нет же, дурачок. На самом деле, если среди гвиннов и есть люди, которым я не желаю ничего плохо, то вы с Ингритт, или твоя мать — именно из таких. Но рано или поздно ты все-таки вырастешь… и если ты станешь гвардейцем Марахэна, для тебя это ничем хорошим не закончится. Либо тебя убьют в каком-нибудь бою, либо ты мало-помалу станешь в точности таким же, как Рыжебородый, Унно или Дакрис — одним словом, как вся эта шваль.

— Ты что же, Нэйда с Дакрисом равняешь?.. — раздраженно фыркнул Олрис.

— Я не спорю, кто-то из них лучше, кто-то хуже… Но при этом все они — одно, и в некотором смысле все друг друга стоят, — мрачно сказал Ролан. Но потом махнул рукой. — Ладно, забудь. Не надо было мне к тебе цепляться… тебя ведь не спрашивают, чего тебе больше хочется — остаться здесь или прислуживать этому Дакрису.

— Ты думаешь, что если бы меня спросили — я бы захотел остаться здесь? — вскинулся Олрис. — Ну уж нет!

— Я знаю, — вздохнул Ролан — и, хромая, пошел к выходу. Олрис смотрел вслед Ролану, пока тот не исчез за дверью, и на душе у него было как-то неспокойно.

Готовясь к первому визиту в Эсселвиль, Крикс долго размышлял, что может понадобиться ему в незнакомом мире. Но чем больше он об этом думал, тем сильнее разрастался список вещей, без которых ему ни в коем случае не обойтись, так что в конце концов южанин в голос рассмеялся, представив, как пробирается сквозь арку Каменных столбов, нагруженный, словно какой-нибудь ишак. А брать с собой Гербу или какую-нибудь другую лошадь было совершенно неразумно, так как Меченый не знал, что ожидает его по ту сторону Врат Альдов. Хорошо, если проезжий тракт или хотя бы лес, но с равной вероятностью он может оказаться и в горах, и посреди какой-нибудь болотистой низины, по которой можно путешествовать только пешком. Так что в конце концов Меченый решил последовать завету, упомянутому в большинстве трактатов, посвященных Тайной магии. То есть не брать с собой «ни хлеба, ни плаща, ни самострела для охоты», а всецело положиться на судьбу и волю Изначальных Сил. И его личный опыт, и примеры, о которых толковали авторы трактатов, подтверждали, что такая тактика порой приносит самые невероятные плоды.

«Вероятно, потому, что те, для кого дело оборачивалось неудачно, никаких трактатов уже не писали» — цинично заметил Алвинн, когда энониец поделился с ним своими мыслями. Впрочем, Безликий в тот день вообще был раздражительнее, чем обычно. Энониец получил от оружейника ножны для своего меча, а заодно и свой второй заказ — тонкую маску, выкованную из серебра и проложенную изнутри плотной шелковистой тканью. Эту маску энониец положил на одеяло Алвинна.

— Примерь, — предложил он. — Если ты будешь в этом, то никто не догадается, кто ты такой. Я видел такую же маску на одном ньоте из аварского посольства — он изготовлял какой-то хитрый яд, а колба лопнула и обварила ему руки и лицо. Не знаю, как он выглядел без своей маски, но, наверное, весьма отвратно, потому что носил ее, не снимая.

— И что, мне тоже выдавать себя за отравителя?..

— Зачем? Ты мог обжечь лицо во время пожара. Или, если хочешь, мы придумаем что-то другое.

Алвинн как-то странно хмыкнул.

— Только такой идиот… или, если тебе это приятнее — только такой идеалист, как ты, может считать, что, если на Безликого надеть этот серебряный намордник — то он запросто сойдет за человека.

— Я, во всяком случае, особой разницы не вижу, — парировал Крикс. — Ты злишься, возмущаешься или страдаешь, как обычный человек. Ты даже шутишь, как обычный человек. А в книге Эйта из Гоэдды утверждается, что среди всех живых существ смеяться могут только люди, что доказывает…

— Что старик не верил в Альдов, — перебил Безликий. — Ладно. Если ты настаиваешь, я попробую. В конце концов, я твой должник.

Крикс полагал, что дела обстоят как раз наоборот. Хоть они с Алвинном оба спасли друг другу жизнь, но Алвинн за свою услугу Риксу поплатился так, что это делало их жертвы несоизмеримыми. Но спорить Меченый не стал.

Теперь, когда Безликий чувствовал себя гораздо лучше, и впридачу обзавелся маской, позволявшей ему самому беседовать со слугами, Крикс с чистой совестью отправился в Хоэль.

Подходя к арке Каменных столбов, он испытывал непривычное волнение. Странно было думать, что он возвращается в страну, где он родился и провел самые первые полгода своей жизни. Меченый исподволь готовился к чему-то невероятному, но на самом деле переход случился мягко и был почти незаметным, словно переход от бодрствования ко сну. По ту сторону Ворот было светлее и прохладнее, и не так сильно пахло листьями и влажной от дождя землей. Арка здесь выглядела несколько иначе, чем в Хоэле, но не настолько, чтобы это вызывало любопытство или удивление. Меченый огляделся и увидел огромные сосны, поднимавшиеся, как ему казалось, прямо к небу.