Волчье время

Когда Кэлрин присоединился к войску, он предъявил лорду Ирему дорожный лист за подписью Саккрониса. Там было сказано, что Кэлрин Отт является хронистом из столичного Книгохранилища, и на него возложена задача лично наблюдать военную кампанию в Бейн-Арилле, а после возвращения составить непредвзятое и честное свидетельство обо всем увиденном. Но, кроме этого, у Кэлрина имелась еще одна верительная грамота, где рукой самого Валларикса было написано: «оказывать всемерное содействие». Готовясь в разгвору с коадъютором, Кэлрин достал ее со дна седельной сумки и переложил в карман, предвидя, что она ему еще понадобится. Благодаря этому он чувствовал себя, как опытный игрок в пинтар, который придержал несколько фишек и заранее уверен в том, что на последнем круге сбросит «семилистник».

Казалось бы, бумага с росчерком Валларикса должна была поставить в споре точку. Но сэр Ирем то ли не умел проигрывать, то ли именно в тот день был исключительно не в духе и хотел на ком-нибудь сорвать свое дурное настроение.

— Ну что ж, если вы так настаиваете — езжайте, — холодно ответил коадъютор, даже не пытаясь скрыть, что смотрит на его пустой рукав, заправленный за пояс. — Но на всякий случай повторю еще раз: мы спешим. А это значит, что никто не будет приноравливаться к вашим возможностям. Надеюсь, вы это учтете.

Кэлрин терпеть не мог, когда ему напоминали про его увечье. Неприязненно взглянув на коадъютора, он сообщил, что сэру Ирему не нужно беспокоиться — он не намерен быть обузой.

Очень скоро Кэлрин понял, что поторопился с выводами. И насчет обузы, и насчет своей выносливости. Коадъютор не жалел ни самого себя, ни своих спутников, ни лошадей. Но лошадей они хотя бы меняли по дороге, а вот людям оставалось только стиснуть зубы и терпеть. Если бы Отту пришлось самому расседлывать и заново седлать коня, а заодно возиться с притороченными к седлу сумками, он бы наверняка отстал от спутников уже на первой остановке. Но Линар без всяких просьб делал эту работу за себя и за него, пока сэр Ирем — так же молча — занимался своей лошадью. Кэлрин подозревал, что про себя лорд Ирем посылает навязавшего ему на шею «летописца» ко всем фэйрам, но внешне калариец держался безупречно, и в каком-то смысле это было еще унизительнее. Единственным, что хоть чуть-чуть поддерживало Отта, была мысль о кожаном непромокаемом чехле на самом дне его седельной сумки. В нем хранились первые наброски его рукописи о «дан-Энриксе». Кипой этих листов Отт дорожил гораздо больше, чем всем остальным своим имуществом, но, кроме Лара, о ее существовании не знал никто. Перед отъездом из Адели Отт чуть было не поддался искушению показать свои черновики Саккронису, но все-таки решил, что это с этим лучше обождать.

Когда вокруг потянулись предместься Кир-Кайдэ, занятые войском Родерика из Лаэра, Отт едва поверил собственным глазам. Он уже начал думать, что скачка будет продолжаться вечно — ну, по крайней мере, до тех пор, пока он не ослепнет от унылой белизны заснеженных полей или не свалится без сил в какую-нибудь придорожную канаву.

Бледно-зеленый от усталости Линар кое-как сполз с седла и принял у мессера Ирема поводья Коры. Кэлринн и сам чувствовал себя не намного лучше, но все равно подмигнул стюарду. Ничего, доехали… Теперь бы еще чем-нибудь перекусить и выпить теплого вина, — размечтался он. Не зря же Ирем придержал коня не где-нибудь, а прямо у дверей трактира? Правда, намалеванное над воротами изображение не вдохновляло. Ладно еще рисовать на вывеске гуся или свинью, но крыса?.. Или что, подобной вывеской местный хозяин заранее предупреждает всех, чем собирается кормить своих гостей?

— Ну и дыра, — озвучил мысли Кэлрина один из спутников мессера Ирема, скептически рассматривая вывеску. — Снимите груз с моей души — мы ведь не собираемся остановиться здесь, мессер?..

Кэлрин впервые слышал, чтобы кто-то разговаривал с мессером Иремом в подобном тоне, и с невольным любопытством посмотрел на незнакомца. Судя по внешнему виду, тот был человеком не военным. Мягкая светлая бородка модным клинышком и аристократичные манеры говорили об одном, но острый взгляд и наглухо застегнутый серый колет как будто намекали, что не все так просто. «Наверное, все-таки дипломат» — подумал Отт. Праздного франта коадъютор бы не потерпел.

Ирем насмешливо прищурился.

— Не сомневаюсь, вы бы предпочли свой особняк. Но раз уж вы в Кир-Кайдэ, то придется вам до возвращения в столицу обходиться без своего камердинера, перин и розовой воды… или к чему вы там привыкли дома? И заметьте — я, со своей стороны, советовал вам остаться в Адели. Это вы настаивали, что отправиться сюда — ваш долг перед страной и лично императором.

— Да так оно и есть. Но причем здесь трактир? — поморщился вельможа. — Никогда не понимал, почему люди вроде вас во что бы то ни стало хотят выполнять свой долг в максимально отвратительных условиях.

Это переходило всякие границы, но сэр Ирем только усмехнулся.

— Слезайте с лошади, Ральгерд. Я собираюсь пообедать и готов вас угостить — если вы обещаете не утомлять меня своей оценкой местной кухни.

Магнус Бейн-Арилля был умным человеком, поэтому после их первого разговора больше не досаждал «дан-Энриксу» своими посещениями. Тем больше было оснований удивляться, когда Лорио пришел опять. Сидевший у камина энониец вопросительно взглянул на гостя, будучи уверен, что этот визит — отнюдь не дань пустой любезности.

— Как вы себя чувствуете? — вежливо спросил Бонаветури.

— Лучше, — коротко ответил Меченый. Обсуждать свое состояние с Бонаветури ему не хотелось. Говоря по правде, ему вообще ни с кем бы не хотелось это обсуждать. Сервелльду Дарнторну не удалось его убить, однако силы возвращались к Риксу слишком медленно, и в глубине души он начал опасаться, что процесс выздоровления затянется на много месяцев.

— Я очень рад, — заверил Лорио — Как вам наверняка известно, к нам недавно прибыли послы Валларикса. Лорд Ирем изъявил желание лично встретиться с вами, чтобы убедиться в том, что вашей жизни ничего не угрожает. Я объяснил ему, что то… ммм… печальное состояние, в котором вы находитесь, целиком и полностью лежит на совести Дарнторна.

Вероятно, магнус ожидал какой-то реакции, но Меченый молчал. Он сам не знал, какое чувство вызывает в нем мысль о встрече с бывшим сюзереном.

Лорио выдержал паузу и продолжал.

— Сэр Ирем пожелал, чтобы я предоставил вам возможность побеседовать наедине, а эта комната как нельзя лучше подходит для такого разговора. Здесь вам никто не помешает.

Энониец мрачно посмотрел на Лорио. Теперь, во всяком случае, понятно, зачем тому вздумалось явиться в его комнату — магнус решил удостовериться, что пленник выглядит достаточно прилично, чтобы предъявить его послам.

— Я прикажу, чтобы мессера Ирема провели к вам, — подвел итог Бонаветури, рассудив, что продолжать эту одностороннюю беседу делается не вполне удобно.

Меченый вздохнул. По правде говоря, он с куда бóльшим удовольствием увиделся бы с Иремом при магнусе. Или при ком-то из послов. Пустой и ни к чему не обязывающий светский разговор — это предел того, что он сейчас способен выдержать. Но выбирать ему не приходилось.

Коадъютор вошел несколько минут спустя. В первый момент он показался Криксу почти незнакомым — вероятно, из-за странно исхудавшего лица и седых прядей надо лбом. Прежними оставались только пристальные светло-серые глаза — но даже они сделались как будто холоднее и прозрачнее.

Меченый обнаружил, что весьма невежливо таращится на бывшего сеньора, и поспешно отвел взгляд. С тех пор, как стало ясно, что Валларикс все-таки пришлет обещанную помощь Родерику из Лаэра, энониец часто представлял себе новую встречу с лордом Иремом, но так и не сумел придумать, что ему сказать. Да и что тут скажешь, в самом деле?..

Мессер Ирем между тем прошел через всю комнату и плавно опустился на одно колено в нескольких шагах от его кресла. На памяти Меченого он приветствовал так исключительно Валларикса.