Волчье время

Крикс поднял взгляд на Ирема.

— Не думаю, — негромко сказал он. — Когда я оказался здесь, мне сообщили, что со времени переговоров в Кир-Кайдэ прошло два года и три месяца. А в Эсселвиле за это же время прошел всего один год.

— И что с того? — не понял Ирем. — Я читал, что время по разные стороны от арки Каменных столбов течет по-разному. Откуда бы иначе взялись все эти истории про то, как человек, попавший в Леривалль, вернулся много лет спустя таким же молодым, каким и был?..

— Это совсем другое, — отмахнулся Крикс. — Альды и все, что с ними связано, находятся вне времени — поэтому они и не стареют. Думаю, что люди, оказавшиеся в их владениях, тоже не могут постареть, пока находятся в Туманном логе. Но во всех других частях нашего мира время раньше шло с одной и той же скоростью — иначе моя мать бы просто не смогла встречаться с Тэрином у Каменных столбов. А теперь что-то начало меняться. Когда я пытался пройти через арку Каменных столбов, чтобы попасть сюда, это оказалось тяжелее, чем обычно. Первые несколько раз у меня вообще ничего не получилось. В тот момент я думал, что мне просто не хватило концентрации, но теперь я уверен в том, что это как-то связано с Истоком. У меня такое ощущение, как будто части мира стали отдаляться друг от друга все быстрее и быстрее… — Крикс нахмурился, глядя куда-то мимо Ирема. «И впрямь, совсем как Князь» — подумал Ирем с застарелым раздражением. Седой тоже все время говорил загадками и беспокоился из-за вещей, понятных только ему одному.

Как будто бы подслушав его мысли, Меченый неожиданно спросил:

— Скажи, за те два года, пока я был в Эсселвиле, Князь не появлялся здесь?..

— Нет. Я не видел его с того дня, как он показывал тебе меч Энрикса из Леда, — отозвался Ирем, ощутив знакомый холод в животе. Меченый коротко кивнул, как будто бы не ожидал услышать ничего другого.

— Ты думаешь, что с ним случилось что-нибудь плохое? — спросил коадъютор резче, чем ему хотелось бы.

Дан-Энрикс потер лоб, как будто бы его клеймо внезапно начало зудеть.

— Я думаю, что он убит, — признался он после короткой паузы. — Когда я видел Светлого в последний раз, он был в довольно сложном положении. Безликие сумели выследить его и шли за ним буквально по пятам. И знаешь… иногда, когда я вспоминаю наш последний разговор, мне кажется, что Князь уже тогда предвидел то, что с ним произойдет потом.

Ирем закинул ногу на ногу.

— Не понимаю, с чего ты решил, что знаешь, что произошло потом. Положим, за Седым действительно гнались Безликие. Это еще не основание считать, что он убит, — парировал он, пытаясь усилием воли задавить холодный, скользкий страх, ворочавшийся где-то в животе. Что же это такое… сперва император, а теперь еще и Крикс!

Во взгляде Меченого, словно вспышка, промелькнуло понимание.

— Валларикс тоже что-нибудь почувствовал?.. Что это было — магия? Или просто дурные сны?

Лорд Ирем закусил губу. Он не представлял, откуда Крикс мог знать такие вещи. Пару лет назад Ирема в самом деле разбудили среди ночи и сказали, что правитель срочно вызывает его во дворец. Валларикс, которому полагалось спать в своей постели рядом с королевой, второй час расхаживал по галерее Славы, ежась от холодного ночного ветра, и пил тарнийское вино прямо из горлышка бутылки. Императору приснилось, что Седой погиб, и всегда рассудительный Валларикс ни в какую не желал поверить в то, что это просто сон.

Боль из прикушенной губы немного отрезвила коадъютора, позволив ему сохранить спокойствие и проглотить вертевшийся на языке ответ, что про сны Валларикса лучше спросить у королевы — ей виднее. В глазах сэра Ирема любой, кто верил в сны и поддавался глупым суевериям, был безнадежным дураком. Но для дан-Энриксов, связанных с Тайной магией, Ирему приходилось, скрепя сердце, сделать исключение.

— Ты прав, — сдаваясь, признал он. — Может быть, тебе стоит обсудить свои предчувствия с орденским магом?..

Во взгляде Крикса промелькнула искра интереса.

— Ну конечно!.. — пробормотал он. Казалось, Крикса целиком захватила какая-то мысль, не связанная с темой их беседы, но необычайно ценная для энонийца. — Монсеньор, вы гений!

Ирем усмехнулся углом рта.

— Стараюсь, как могу.

Маг вошел в комнату уверенным и быстрым шагом человека, который бывает в Адельстане каждую неделю, но при виде Крикса темно-серые глаза мэтра Викара слегка округлились.

— Когда мессер Ирем пригласил меня сюда, я думал, что я нужен для допроса какого-нибудь арестанта, — сказал он. — Чем я могу быть вам полезен, принц?

— Пожалуйста, садитесь, мэтр. Я надеялся, что вы поможете мне разобраться в одном деле, — отозвался Крикс, чувствуя неловкость от того, что маг, которого он знал еще подростком, стоит перед его креслом чуть ли не навытяжку.

Ворлок обошел овальный стол и сел в предложенное кресло.

— Я слушаю вас, принц, — повторил он, глядя на собеседника в упор.

Меченный на мгновение прикрыл глаза, пытаясь отделаться от неприятных ощущений, вызванных этим внимательным, как будто проникающим в его мысли взглядом. Дан-Энрикс не имел ничего против мэтра Викара, даже наоборот — в те времена, когда они вместе плыли в Каларию на «Бесстрашной Беатрикс», он относился к ворлоку с большой симпатией. Но даже это не могло избавить его от старой неприязни к ворлокам и ворлокству.

— Прежде всего, я бы хотел спросить: может ли человек, не наделенный Даром, избавить кого-нибудь от боли с помощью обычного внушения? — поинтересовался он.

Ворлок поставил подбородок на сцепленные в замок руки.

— На вашем месте, принц, я бы поосторожнее использовал слова вроде «внушение». Представьте… хм… ну, скажем, заболевшего ребенка. Его мать сидит с ним рядом, успокаивает, гладит… через полчаса ребенок засыпает, потому что боль становится слабее. Это что, «внушение»?.. Едва ли. Существуют вещи, которые одинаково далеки и от магии, и от медицины. В терминах науки или магии мы никогда не объясним, как именно сочувствие и нежность матери влияют на ее ребенка. Но это не значит, что подобного влияния не существует, или что его не стоит принимать в расчет.

— А если речь о совершенно постороннем человеке? И боль при этом не «становится слабее», а исчезает полностью?

— Тогда это, определенно, ворлокство.

— А если после этого человека перестают беспокоить больные почки или сам собой рассасывается уже созревший флюс? — напряженно спросил Крикс. Когда он уезжал из Руденбрука, щека Рельни выглядела почти нормальной — отек заметно спал, и за столом разведчик с аппетитом ел любую пищу, словно вознаграждая себя за несколько дней на хлебе и воде. А Алинард серьезно рассуждал о том, не совершили ли они с дан-Энриксом ошибку, приняв за камни в почках то, что он теперь уверенно считал «обычной невралгией».

Ворлок пожал плечами, как человек, которому приходится давать ответы на банальные вопросы.

— Я бы сказал, что маг, работавший с подобным человеком, обладает Даром в области как целительства, так и ворлокства. Целители лечат болезни, но не убирают боль. А ворлоки — наоборот. Небезызвестный вам Галахос, например, имел способности одновременно и к предметной магии, и к ворлокству. Но, как вы понимаете, подобные таланты даже среди Одаренных представляют из себя скорее исключение, чем правило.

— Я понимаю, — кивнул Меченый. — А может быть такое, что исцеление произошло вообще без применения какой-то магии?

Ворлок пожал плечами.

— Тогда это либо случайность, либо чудо. Причем в данном случае это почти одно и то же. Не хочу показаться невежливым, принц, но все ваши вопросы чересчур абстрактны. Может быть, вы все-таки расскажете, что беспокоит вас на самом деле?..

Крикс глубоко вздохнул.

— Ну что ж… возможно, так действительно будет лучше всего. В последнее время я довольно много занимался медициной. Больше по необходимости — в том месте, где я жил, был только один врач, и множество людей, которые нуждались в помощи. Я просто вынужден был применять те знания, которые когда-то получил от Рам Ашада.