Волчье время

Откинувшись на взбитые подушки, Аденор прикрыл глаза, пытаясь сформулировать какое-то цельное впечатление от книги Отта.

Несомненно, Отт был исключительно талантлив. Никто другой бы не додумался переплести друг с другом древние легенды, мистическу элвиенистов и реальные события последних лет, а если бы додумался — то вряд ли справился бы с этим делом с таким мастерством. Книга рассказывала о вещах, которые для Аденора, как для очевидца, были лишены всякого ореола тайны — две последние войны, беспорядки в столице, эпидемия «черной рвоты» и тому подобное — но в сочинении Кэлринна Отта они представали в совершенно новом свете и казались частью страшной, но чарующей легенды.

Аденор считал себя не слишком впечатлительным, но сейчас чувствовал, что он не может полностью стряхнуть с себя настрой, навеянный «Сталью и Золотом». Саккронис не преувеличивал, расхваливая своего помощника на все лады — у Отта в самом деле был прекрасный слог и редкий дар захватывать воображение своих читателей. Но все же Аденор не мог отделаться от ощущения, что Кэлрин зашел слишком далеко. И в том, что сделал персонажем своей книги всем известное лицо, и в том, что так прозрачно намекал на вещи, одинаково священные и для элвиенистов, и для унитариев, чуть ли не напрямую заявляя, что дан-Энрикс — и есть тот самый человек, которого в древних легендах и в Книге Надежды называют Эвеллиром.

Аденор не слишком интересовался философскими или религиозными проблемами, но зато всегда интересовался мыслями и поведением людей, и сейчас чувствовал, что книга Отта может привести к непредсказуемым последствиям. Наследник Альдов, Эвеллир — это мечта, которая несколько сотен лет служила людям, помогая как-то примириться с горем и несправедливостью реальной жизни. В самые тяжелые, невыносимые моменты люди — что элвиенисты, что унитарии — находили утешение в идее, что когда-нибудь (естественно, очень нескоро), появится Эвеллир, который раз и навсегда избавит мир от зла, и все, что раньше представлялось страшным и непоправимым, будет каким-то неизвестным образом исправлено. Аденор никогда не задавал себе вопрос, возможно это или нет, но, если бы его хоть сколько-нибудь интересовала эта тема, он бы, наверное, поддержал Эйта из Гоэдды и его последователей, считавших, что реально существует только материальный мир, к которому относится и бытовое колдовство, а все идеи о Создателе, Альдах и Тайной магии — ничто иное, как надежды, страхи и иллюзии самих людей. Но с этими надеждами и страхами нужно считаться — и уж, во всяком случае, не подливать масла в огонь, как это делал Кэлрин Отт. Одно дело, когда о рождении Эвеллира говорят, как о легенде или о далеком, неопределенном будущем, и совсем другое — когда Эвеллиром называют настоящего, живого человека, пропавшего всего пару лет тому назад.

Лорд Аденор поймал себя на мысли, что на месте сэра Ирема он постарался бы не допустить выхода книги Отта в свет. Впрочем, подумав еще несколько минут, Аденор вынужден был признать, что Орден оказался в крайне сложном положении. Саккронис был в таком восторге от сочинения своего помощника, что еще до окончания работы стал показывать своим знакомым части рукописи и даже давать ее копировать. К тому моменту, когда в городе начали говорить о книге Отта, существовало уже слишком много таких копий, и попытка изъять рукопись могла бы привести к обратному эффекту — запрещенную книгу принялись бы переписывать и покупать в десять раз больше. Ирем учел подобную возможность и решил не вмешиваться. Если бы Ордену Милосердия, в свою очередь, хватило бы ума и такта промолчать, все бы, пожалуй, как-то обошлось. Но унитарии выразили протест, раздув тем самым занимавшийся пожар.

В комнату осторожно постучали, а мгновение спустя в дверях возник домоправитель Аденора, Таргелл.

— Господин, к вам посетитель, — сообщил он приподнятым тоном человека, сообщающего радостную новость. — Я только что проводил его в приемную.

Аденор удивленно вскинул голову. Он никого не ждал. И вообще, явиться к нему в дом в столь поздний час способен был разве что кто-нибудь из Ордена. Блюстителям порядка всегда было наплевать и на чужой комфорт, и на элементарные приличия.

— Доминант?.. — кисло предположил лорд Аденор, не понимая, с какой стати Таргелл выглядит таким довольным.

— Нет, — решительно ответил тот. — Он не из Ордена.

— Так кто же он тогда?

Лицо домоправителя приняло задумчивое выражение, как будто он только сейчас задумался о том, кем может оказаться поздний посетитель. Наконец, он неуверенно сказал:

— Он не назвался. Но, если судить по виду, он наемник или что-то вроде этого. Мне кажется, он приехал откуда-то издалека. Во всяком случае, одет он не по-нашему.

Брови у Аденора поползли на лоб.

— Ты что, впустил в мой дом какого-то бродягу и головореза, которого никогда раньше не видел?

Растерянность на лице домоправителя стала еще заметнее.

— Честное слово, монсеньор… — он замолчал, и Аденор так и не понял, в чем именно его хотел заверить слуга.

— Это становится занятным, — холодно сказал лорд Аденор. — Вплоть до сегодняшнего дня я был уверен, что на тебя можно положиться. Что произошло? Если ты пьян, или, допустим, нездоров, так и скажи — я найду человека, который будет выполнить твои обязанности за тебя. Это будет гораздо лучше, чем впускать в мой дом опасных незнакомцев.

Таргелл издал какое-то протестующее восклицание, но Аденор его уже не слушал — он прикидывал, как теперь поступить. Остаться в своей спальне и послать кого-нибудь из слуг за доминантами, чтобы они выпроводили подозрительного «наемника» — или сначала посмотреть на гостя самому. В конечном счете, любопытство победило. В жизни Аденора уже много лет не происходило ничего по-настоящему неожиданного. Он привык устраивать сюрпризы другим людям, а не сталкиваться с ними сам.

— Подай халат, — сухо распорядился Аденор, все еще сохраняя на лице гримасу недовольства. Если его допоправитель оказался жертвой ворлокства, то тут уж ничего не сделаешь, но если поздний посетитель не был магом — тогда надо будет завтра же подумать о том, кого назначить на место Таргелла.

Аденор небрежно повернулся, чтобы слуга смог набросить бархатный халат ему на плечи, и, не глядя, сунул ноги в мягкие домашние туфли. Вид, конечно, был не слишком презентабельный, но Аденор не собирался показываться гостю на глаза. Приемная в особняке была устроена таким образом, что резные деревянные панели, украшающие стену, имели незаметные со стороны отверстия, через которые хозяин дома мог свободно наблюдать за тем, что происходит в комнате для посетителей.

Лорд Аденор спустился на второй этаж, прошел в свой кабинет и, отодвинув полку с книгами, приник глазами к смотровым отверстиям. Таргелл топтался за его спиной, держа в руке прихваченную из спальни лорда лампу.

Несмотря на то, что в приемной стояла обитая бархатом скамейка и несколько стульев, посетитель предпочел остаться на ногах. По-видимому, ему не сиделось на месте, так что он прохаживался взад-вперед по комнате. В тот момент, когда Аденор заглянул в смотровую щель, он как раз дошел до конца комнаты и развернулся.

Увидев его лицо, Аденор тихо ахнул и отпрянул от отверстия в стене, но уже в следующую секунду снова прильнул к теплому дереву, чтобы удостовериться, что он не обознался.

Никакой ошибки быть не могло — в приемной находился Меченый. Их сходство с Наином Воителем, усиливавшееся с каждым годом, наконец, достигло полного расцвета — к двадцати годам Крикс стал точной копией того мужчины, на изображение которого лорд Аденор привык смотреть во время Малого совета. Если бы не налобная повязка, прикрывающая знаменитое клеймо, лорд Аденор решил бы, что к нему явился дух покойного Воителя. В каком-то смысле, это было бы не более невероятно, чем внезапное возвращение Меченого, исчезнувшего более двух лет тому назад. Лорд Аденор был любопытен и привык к тому, что может без особого труда узнать любой интересующий его секрет, но в случае с дан-Энриксом ни деньги, ни доклады многочисленных доглядчиков не принесли желаемого результата. Оставалось утешаться тем, что большинство придворных — за исключением, может быть, только Ирема и императора — знают не больше его самого.