Журналистика и разведка

Легко дать поручение, выполнить его подчас гораздо сложнее. В распоряжении Виктора Маевского, политического обозревателя "Правды", в Москве имелись секретные архивы ГРУ и другие материалы. В Токио у меня под рукой не было никаких сведений. Я обратился за помощью к послу и резиденту, объяснил, что получил указание передать назавтра в номер материал о Зорге. Но они ничего не знали или сделали вид, что не знают о казненном в годы войны немецком журналисте и советском разведчике. Память о нем постарались вытравить каленым железом в сталинские времена.

Помогла неожиданно мелькнувшая мысль - расспросить Иосио Сигу. В тот вечер Сига дал мне адреса людей, привлекавшихся следствием по делу Зорге и чудом оставшихся в живых. Остальное было делом техники, хорошего знания Токио, водительского мастерства и журналистской удачи. Первой я разыскал одну из соратниц Зорге. Память не сохранила ее имени. На звонок из утопающего в саду большого дома вышла пожилая, хорошо одетая японка со следами былой красоты. Я представился и рассказал о целях визита. Женщина минуты три помолчала и затем негромко заметила: "Мне нечего вам сообщить". Извинившись, она закрыла дверь, оставив меня с грустными мыслями: что, если и дальше пойдет так же?

Судьба распорядилась иначе, комом оказался лишь первый блин. В тот вечер мне удалось выжать из журналистской удачи все, что было возможно за считанные часы. Зорге работал не в одиночку. Вместе с ним были арестованы семнадцать человек, двое из них были повешены, шестеро умерли в тюрьме.

Пожилой токийский врач Ясуда не стал отнекиваться от прошлого. В своем кабинете, книжные полки которого заставлены томами его научных работ, он познакомил с делами минувших дней. До войны его клиника находилась в фешенебельном районе столицы. Не последнее место в табели о рангах занимали и ее пациенты. Высокопоставленные политики, военные, японские и иностранные дипломаты. Со многими из них деловые отношения перерастали в дружеские, а беседы о здоровье в разговоры на политические темы. Ясуда никогда не встречался с Зорге, тот узнал о нем через своего соратника по разведывательной работе, известного японского художника Мияги.

Популярный живописец впервые посетил Ясуда, пользующегося среди узкого круга друзей репутацией либерала, в январе 1935 года.

- Друзья сказали мне,- начал беседу гость,- что с вами можно говорить не только о болезнях.

В тот вечер они просидели до поздней ночи. Говорили о замыслах Гитлера, об опасном для национальных интересов курсе японского правительства на разжигание военного противостояния с СССР. Оба высказались за необходимость предотвратить вооруженный конфликт между Японией и Советским Союзом. Мияги понял, что Ясуда может стать потенциальным помощником Зорге. Прощаясь, гость прозрачно намекнул:

- Тем, кому небезразличны интересы японского народа, очень требуется ваше содействие.

С тех пор Мияги стал постоянным посетителем клиники, а затем и близким другом ее владельца. Еженедельные визиты переросли в ежедневные. В этом не угадывалось ничего подозрительного - популярный художник страдал туберкулезом. Поступавшая от Ясуда информация была очень ценной и передавалась Зорге.

Мне понравилась висевшая на стене кабинета картина: синий ирис как бы рвется из болотной тени к солнцу, туда, где его яркие лучи весело играют за деревьями в окнах чистой воды. Все напрасно, окружающий полумрак прочно удерживает цветок в темном плену.

- Кто написал эту чудесную вещь? - не сдержал я праздного любопытства?

Собеседник не обиделся на журналиста, бестактно прервавшего рассказ. На его лице появилась легкая улыбка.

- Это полотно называется "Ирис". Не правда ли, хорошая аллегория с теми мрачными временами? - задумчиво проговорил он.- Его подарил мне Мияги. Я храню его здесь как память о нашем совместном прошлом.

Ясуда вспомнил, что аресты соратников Зорге начались в октябре 1941 года. Взяли художника Мияги, известного журналиста Одзаки, принадлежащего к "мозговому тресту" премьер-министра принца Коноэ, вслед за ними настала очередь самого Рихарда. Ясуду арестовали позже, 8 июня 1942 года. В семь утра возле дома остановился автомобиль, одетые в гражданское люди предъявили ордер на арест и доставили в токийскую тюрьму для опасных преступников "Сугамо". Кто мог предположить тогда, что через считанные годы в этой тюрьме окажутся и премьер-министр Коноэ, и некоторые его соратники: министр иностранных дел Сигэмицу, видные генералы? Отсюда им суждено отправиться на эшафот и быть повешенными на борту американского линкора "Миссури" по приговору международного трибунала над главными японскими преступниками, развязавшими вместе с фашистской Германией Вторую мировую войну.

Кто предал Зорге и членов созданной им международной разведывательной группы в Японии? Этот вопрос задавал себе в тюрьме Ясуда, он возникал не раз в голове самого Рихарда, у его гражданской жены японки Ханако Исии, с которой я встретился в сентябре 1964 года в Токио, наконец, задавались им в течение многих лет и в штаб-квартире Главного разведывательного управления Советской Армии. Во время моего отпуска в Москве мне позвонил генерал-лейтенант Мильштейн, видный военный разведчик, и попросил согласиться на конспиративную встречу. Он подсел в мою машину на Арбатской площади. Разговор длился более часа. Главное, что хотел услышать генерал,кто же предал Рихарда Зорге? Заслуженный военный разведчик, имя которого сегодня упоминается в самых серьезных книгах, в том числе блестящем труде генерала КГБ Павла Судоплатова "Разведка и Кремль", явно переоценивал мои возможности. Откуда знать простому журналисту то, что до сих пор скрыто даже от глаз самых видных разведчиков и ученых, чья специальность - история спецслужб. В мое время уцелевшие соратники Зорге утверждали: в провале виноват некто Ито Рицу, бывший член ЦК японской компартии. Он сказал первое слово. Арестованные по его доносу люди под пытками назвали другие имена. Художник Мияги попытался в тюрьме покончить с собой. Неудачно, только искалечился. Его подвергли новым пыткам, и он заговорил. Через некоторое время японская контрразведка расшифровала все сообщения, которые отправлял в Москву в течение пяти лет радист Зорге Клаузен. Зорге понял: молчать бесполезно. И он начал давать показания. Официальная версия его решения такова - взять на себя всю ответственность, чтобы смягчить вину соратников и друзей. Мне же кажется, Рихард руководствовался и еще одним соображением - оставить строго документальное свидетельство о деятельности своей группы. Вначале у него теплилась надежда, что Москва может договориться с Токио об обмене его и боевых товарищей на японских агентов, отбывающих заключение в Союзе. Однако со временем стало ясно: Сталин не согласится на подобную рокировку. Чтобы в истории остался хотя бы краткий, но достоверный след, Зорге нарушил обет молчания.

Его вызывали к следователю ежедневно к девяти утра и держали до трех. После краткого перерыва допрос возобновлялся и заканчивался поздно ночью. Совсем как у нас после войны в лагере военнопленных в Сучане. Материалы по делу якобы не сохранились. Часть документов вроде сгорела во время американской бомбардировки в результате пожара в Министерстве юстиции. Другую часть сожгли сами японцы сразу же после подписания акта о капитуляции. Наконец, все оставшиеся материалы следствия и судебного процесса конфисковал начальник разведотдела штаба американских войск генерал Уиллоуби сразу после оккупации и переправил их в США. Для изучения опыта советской разведки в Японии под эгидой Пентагона в Вашингтоне создали специальную группу в составе высших офицеров и гражданских специалистов. Члены группы выехали в Токио и работали там полгода. По возвращении они представили в военное министерство секретный доклад объемом в две тысячи страниц. Позднее небольшие выдержки из доклада появились в американской прессе как "Меморандум министерства национальной обороны для печати".

Приведу пару выдержек из этого документа. В частности потому, что у нас в течение многих лет существовал расхожий, апробированный ЦК КПСС штамп о необъективности американских властей в освещении всего, что имело отношение к достижениям Советской России в любых областях. Вот первая выдержка. "Мощная организация советских разведчиков была раскрыта в Японии как раз перед нападением на Пирл-Харбор. Вероятно, никогда в истории не существовало столь смелой и столь успешной организации. В течение восьми напряженных лет дерзкая и искусная группа разведчиков работала в Японии на свою духовную родину - Советскую Россию. Несмотря на энергичную деятельность и громадные успехи, она находилась вне всяких подозрений. Организация была раскрыта не по своей оплошности, а из-за простой случайности".