Страница 9 из 19
– Ситуация оборачивается в нашу пользу, полковник, – отметил начальник штаба. – Я командирую вас наблюдателем от ООН в этот регион.
«Можно догадаться, через кого он это устроит», – про себя подумал Шор Кан.
– Дипломатический статус даст вам возможность телепортационного перемещения через Берингов пролив. Помните, что остров Гуам, хоть и покинутый, все еще считается нашей территорией. Поэтому появление в акватории нашей подводной лодки будет рассматриваться как простое патрулирование. Кстати, она сейчас у Филиппинских островов.
– Я считаю, – высказал свое мнение Шор Кан, – что захват нужно произвести, не выходя на поверхность океана. Уничтожить ходовую часть торпедами и высадить подводный десант. Тогда появление подлодки замечено не будет.
– Действуйте немедленно. Помните, счет идет на часы.
Начальник штаба Западного альянса подошел к лифту и исчез, считая разговор законченным. Он не хранил в кабинете документов, не держал сейфов и электронных устройств, хранящих секреты. Поэтому ушел, оставив свои апартаменты в распоряжение полковника.
Дипмиссия наблюдателя требовала согласования. Это давало время на детализацию предстоящей операции. Шор Кан сел за стол, вывел на экран карту. Аляска, Берингов пролив, Чукотский полуостров. Далее мелкими прыжками до Владивостока. Потом Шанхай, Тайвань, Филиппины. Это займет не более десяти минут. На преодоление водной части пути уйдет гораздо больше времени.
– Я не успею, – прошептал оперативник.
«А что если двумя торпедами? Одна, боевая, пойдет первой. Вторая, транспортная, с группой, но это дорога в одну сторону», – он почесал затылок, помассировал виски. Несколько напряженных суток полковник не спал. Хотелось отдохнуть.
«Вздремну в торпеде, а сейчас нужен план отхода. Предположим, штурм прошел удачно. И что? Болтаться на волнах до подхода восточного конвоя? Есть ведь еще подлодка. Ее надо подключить. После захвата нужно покинуть корабль, на каком-нибудь спасательном плавсредстве. Пока враг гоняется за разбитым кораблем, нас подберет подлодка. Если корабль не пойдет ко дну раньше времени. Если мы будем достаточно далеко от зоны поисков. Если нас вообще обнаружит подлодка. Слишком много если…»
Контрразведчик достал из кармана коробочку, размером с зажигалку, и приложил к руке. Она зажужжала, щелкнула. Шор Кан вздрогнул от неожиданного укола. Он знал, что за это придется расплачиваться укороченными годами жизни. Поэтому предварительно поставил регулятор допинга на минимум. В голове прояснилось. План показался не таким уж плохим.
На экране появилась симпатичная девушка-азиатка:
– Сэр, – обратилась она, – согласования посольской процедуры наблюдения при ООН закончены. Вы можете отправляться.
Шор Кан молча смотрел на экран, принтер прислал готовые документы: «А еще говорят, что средства связи давно не работают. Впрочем, я же в генеральном штабе. А откуда Пиглз узнал, что я до сих пор здесь?».
Оперативник огляделся. Камер нигде видно не было. Он заглянул под стол, порылся в ящиках, исследовал экран монитора.
– Никогда не знаешь, кто кукла, а кто кукловод, – пробасил оперативник в полголоса. – Вот жизнь.
Затем поспешно встал, пересек комнату и исчез у стойки лифта.
5
– Что есть жизнь? – спросил Эйз Горн.
Охотник помогал академику приваривать железную трубу к переборкам, укреплявшим корпус корабля.
– Жизнь? Это… – Денеул зажмурился, – восход солнца над тайгой. Ягоды, красными пуговками рассыпанные по мху. Голодный медведь, сбивающий лапой взрослого оленя. Это запах меда и свежесть молодой хвои. Да, чуть не забыл – любовь. Ну и так далее.
Инникса и Горн уже более пяти часов трудились в трюме, не выходя на палубу. Работа всегда спорится у двух хорошо понимающих друг друга людей. А они понимали друг друга. Несмотря на разницу в возрасте, образовании и положении, оба умели слушать, в то время как остальные нетерпеливо перебивали, да и вообще были глухи к собеседнику. Чтобы разнообразить монотонность монтажных работ, друзья вели философские беседы. Над океаном занимался рассвет. «Титан» шел быстро, мягко покачиваясь на волнах. Одна из стен самого большого трюма, где тренировался Инникса, постепенно превращалась в подобие огромных прямоугольных створок. Петель и замков не было, зато навесные кронштейны давали понять, что люки должны открываться вовнутрь. Работали они без помощников. У корабельных андроидов не было квалификации по монтажным работам.
– Ха! Скажите еще юноша, что жизнь есть любовь! – смеясь, академик оторвал кусок железного щита, почти отрезанного тепловым лучом.
– Не надо мыслить ортодоксальными религиозными штампами, молодой человек. Вот вы перечислили – восход, ягоды, хвоя. Это творения природы, всего–навсего. Ведь ягода не знает, что она ягода, правильно?
– А причем здесь религиозные догмы? – заинтересовался Инникса.
– Гора Голгофа, молодой человек, не знает, что она гора.
Денеул отворачивал гайку тяжелым ключом, поэтому его слова раздавались с кряхтением:
– А медведь?
– Всего-навсего проявление инстинкта.
– А любовь?
Ключ сорвался и гулко ударил в корпус.
– Любовь, – ученый сделал паузу, – инстинкт, как ни странно, только более сложная его форма. Со всеми особенностями, присущими человеку. Ассоциативные реакции, творческое мышление, химические процессы и так далее.
– Так что же, по-вашему, жизнь, а?
Эйз Горн выключил тепловую горелку и присел на краю груды железных ящиков, которые лежали посередине трюма и все еще были связаны сетью.
– Жизнь – это движение, Денеул. Причем в случае человечества – постоянное движение к познанию.
Охотник вытер тряпкой руки и присел рядом.
– А как же окружающий мир?
– Ты сам сказал – окружающий. А настоящая жизнь только у тебя в голове. Твоя жизнь, Денеул, она только в твоем знании, желании и стремлении. Запомни, ты – это целый мир. Вспомни, ягода и хвоя не знают, что они такое есть. О том, что гора называется Голгофа, знаешь только ты. Это твои ассоциации после прочитанного, увиденного и услышанного.
– Так жизнь, это познание? Хорошо. А для чего?
– Изучение законов окружающей природы и философское познание человеческой сущности приводит нас к понятию макроинстинкта. В случае сравнения с нашей эпохой и современным положением дел, это тяга к выживанию и сохранению вида.
Вытаращенные глаза охотника говорили ученому, что это очень сложные понятия для человека, привыкшего думать практическими категориями.
Академик поднялся:
– Хватит отдыхать. Я поставлю трубу, а ты залезай по лестнице и закрепи шарниры на потолке.
Крепления нужно было фиксировать с помощью тяжелых винтов. Инникса медленно и с трудом поворачивал ключ.
– Так что конкретно вы предлагаете, сэр? – смотря в потолок, спросил Денеул.
– Я ожидал твоего вопроса.
Академик приподнял повыше трубу.
– Если ты согласился с моим утверждением, что жизнь, это познание, то…
– Предположим, – отозвался Инникса.
– То знание – это энергия. А энергия вечна. Даже ты знаешь, что она переходит из одного состояния в другое. Ее нельзя уничтожить, но можно уничтожить ее носителя.
– А проще нельзя? Как на практике сохранить знание?
– А для этого, молодой человек, нужно знать цель. На Земле перенаселение, и практически отсутствуют энергетические запасы. И если брать как ориентир выживание вида, то очевидным приоритетом становится увеличение ареала обитания. То есть мы приходим к идее необходимости галактической экспансии. Освоению новых, пригодных для жизни планет с последующей колонизацией. Кстати, подобный опыт у человечества уже есть. Если этого не сделать, то произойдет коллапс. Человечество само себя уничтожит или сократит до количества особей, способных выжить в определенном ареале.
– А как же знание?
– Знание в данном случае сохранится, но с отрицательным результатом. Оно перейдет в потенциальную величину.