Страница 5 из 8
Практически обеспечивались поселки своим картофелем. Помогать убирать его направлялись ученики старших классов обоих школ. Их возили на поля в Удинске и Князево, где основная масса проживающих в сентябре занималась выловом осенней кеты для тех же тружеников прииска.
Почти все мальчишки имели велосипеды, все чаще можно было услышать работу двигателей мотоциклов. Регулярно люди уходили в отпуск и уезжали в более теплые края с детьми. Организованному отдыху детей стали уделять большое внимание, для них организовывались пионерлагеря в Удинске и других поселках нижнего Амура, в частности в Орель-Чля на берегу живописного озера с одноименным названием.
Расширялся ассортимент снастей для рыбалки и оружия для охоты. Это позволяло увеличивать вылов рыбы и отстрел дичи в лесах и тем самым питание жителей наших поселков стало более сбалансированным. Вместе с тем вред экологии, наносимый деятельностью человека, сказался на количестве рыбы в реках Амура, в частности кеты и горбуши. Стали вводится ограничения на вылов рыбы населению, а затем и полный её запрет. Это привело к развитию браконьерства и гибели в холодных водах Амгуни и её притоков немалого число людей, промышляющих незаконным выловом красной рыбы в осенний период.
А конце 50-х годов в связи с сокращением запасов деловой древесины в окрестностях поселков и необходимости использовать её для строительных целей электростанция была переведена на уголь, который стал завозиться баржами в летнюю навигацию, и накапливался для производства электроэнергии на весь остальной период года.
Прииск стал больше внимания уделять подготовке инженеров из числа выпускников Херпучинской школы, отслуживших в армии. Их стали посылать на учебу в ВУЗы по профилю за счет средств прииска. И затем эти молодые специалисты были обязаны определенное время отработать на прииске, а многие оставались в нем навсегда, создавая новые семьи. Росла численность населения в обоих поселках, в годы наибольшего расцвета она превышала в Херпучах две тысячи человек, в Оглонгах была больше полутора тысяч.
Теперь я хочу написать о том, каким мне запомнился родной поселок. И начну описание примерно так, как мог его увидеть приехавший в наши края человек. Добраться в то время, в конце 40-х и начале 50-х можно было только на пароходе «Комиссар» и или на попутном катере. Пароход шел вверх по реке Амгуни, останавливаясь у немногочисленных поселков.
Одним из таких пунктов и была Резиденция, стоящая на одной из проток Амгуни. И если в нижнем течении Амгунь протекала в основном среди равнинной местности, то выше по течению реки уже начались сопки и на левом берегу реки у подножия сопок в 1870 году был заложен поселок Резиденция. От Резиденции до Главного Стана уже в 30-е годы ХХ века была проложена довольно хорошая дорога длиной 8 км. Шла она через невысокий хребет. В те годы поселки уже носили современные названия, но старожилы называли их по-прежнему.
В 50-е между поселками началось автобусное сообщение. В пору моего детства это был переделанный из автомобиля ЗИС-5 автобус, практически не отапливающийся. Автобус шел примерно 20-25 минут, так что замерзнуть было невозможно, тем более в теплой одежде и валенках. Доставка людей и грузов в основном проводилась только летом, по реке на пароходах, а по суше на лошадях, а в более поздние годы на автомашинах.
А вот в самом начале 50-х годов автобусного сообщения между Херпучами и Оглонгами не существовало. К приходу парохода «Комиссар» выходило несколько семей отпускников. Запрягалась школьная лошадь, на телегу складывали вещи и усаживали маленьких детей, а взрослые шли пешком все 8 км от одного поселка до другого. Помню одну поездку на барже с сеном, которую тащил на буксире катер. В тот год Амгунь обмелела, и пароход не мог пройти через перекаты на реке без риска повредить днище. Вот и пришлось добираться на барже, которую тащил за собой катер. В конце 50-х на смену «Комиссару» пришли теплоходы «Яхонт» и ОМ-5, более скоростные и имеющие меньшую осадку, но и они не всегда могли совершать свои рейсы.
Примерно в те же годы жители поселков увидели самолеты Як-12 и Ан-2, прилетавшие из Николаевска, а потом до Хабаровска на самолете Ан-2 можно было долететь с посадками в селе Полины Осипенко и в Комсомольске. И с полетами на самолете не всегда было гладко. Билеты заранее не продавали, сколько будет пассажиров, никто не знал, и прилетит ли самолет, тоже не знали до тех пор, пока самолет не появлялся в поле видимости да еще чтобы ветер не был боковой, тогда самолет мог сесть. Так что все желающие улететь в день отлета шли в аэропорт с утра, и ждали полдня самолет. И иногда напрасно. Самолет мог долететь лишь до Комсомольска или Полины Осипенко и там по метеоусловиям остановиться на ночь. Проще было летать в Николаевск, но там надо было покупать билет на другой рейс до Хабаровска. В общем, в самом лучшем случае добирались до Хабаровска в течение светового дня. Мне запомнился один полет до Николаевска перед Новым, 1965 годом.
Я впервые захотел встретить Новый год в Хабаровске, и 30 декабря пришел в аэропорт. Пуржило, рейса из Хабаровска, а значит и рейса обратно до Хабаровска не ожидалось по метеоусловиям. Прилетел самолет ЯК-12 из Николаевска, и летчик хотел обязательно улететь обратно, чтобы не застрять в Херпучах на Новый год. Желающих лететь в такую погоду (была метель, ветер), кроме меня, не было. И вот мы полетели вдвоем с летчиком. Пока летели над горами, ориентируясь лишь по компасу, уверенности, что не заблудимся, не было. И лишь когда увидели русло широкой реки Амур, поняли, что шансы долететь есть. Но самолет бросало как пушинку. В самолете ЯК-12 кабина по размерам как в автомобиле, один пассажир сидит рядом с летчиком, два человека сзади и за последним рядом кресел было место для багажа. Вот на этом самолете я и долетал не без приключений до Николаевска. А потом уже на большом самолете ИЛ-14 в этот же день вечером я добрался до Хабаровска, когда меня там уже не ждали.
Что мог увидеть приехавший на пароходе человек? Поселок, вытянувшийся вдоль реки с отдельными улицами, уходящими вверх по сопкам, у подножья которых и находился поселок. Это были обычные деревянные дома и дороги, в основном на скалистой породе, поэтому в распутицу не очень грязные и вполне проходимые.
Херпучинцы называли реку Сомня, а оглонгинцы правильно – Сомнинская протока реки Амгунь. Это был один из рукавов Амгуни, в который выше поселка и впадала речка Сомня. С одной стороны поселка череда гор, а с другой река и её пойма с несколькими озерами. Пойма в период высокой воды в Амуре затапливалась, и земледелие на ней было весьма рискованным.
На реке была и Нижняя пашня, там называлась часть поселка, несколько оторванная от остальных домов, расположенная ниже по течению. Думаю, оглонгинские земляки смогут объяснить происхождение этого названия, я не знаю. Но помню его, так как иногда пароход или баржа приставали именно там из-за низкого уровня воды в реке и приходилось идти лишние километры. Поселок, вытянувшийся вдоль реки, естественно был очень протяженным, не менее 2-х километров. И эта улица вдоль реки считалась самой главной.
По реке доставлялось практически все для функционирования поселков в долгие зимние месяцы. Существовал термин «северный завоз», когда железнодорожным транспортом почти весь год доставлялись нужные для северных районов грузы в Хабаровск и Комсомольск. Потом в летнюю навигацию буксирами, самоходками и катерами с баржами на буксире этот груз развозили по населенным пунктам, расположенным вдоль рек Амурского бассейна и на побережье Охотского моря и Татарского пролива. Задача перед работниками многочисленных баз в Оглонгах была очень важная – быстрее разгрузить баржи и отправить их за новой партией груза для поселков. Это были самые напряженные дни во время навигации.
Из Оглонгов дорога вела в Херпучи через невысокий перевал между довольно высокими сопками. И с перевала открывался вид на панораму нашего поселка, где в далеком 1947 году я появился на свет в родильном зале местной больницы.