Донос

При этом, всем добавят лет по пять заключения ещё, за то, что не предупредили о побеге. Но и тому, кто убежит ничего не светит: вдоль железки не пойдёшь – там все поезда ходят под охраной и дрезины с охранниками проезжают. По тайге заплутаешь один, но если и выберешься к Амуру, то, как через него перебраться без лодки: все лодки здесь в поселках на цепи и под охраной рыбаков, которые тоже отвечают своей свободой за угон лодки. Скоро зима – зимой и вовсе в тайге не выжить и до Амура не добраться.

По первости, говорят, здесь было несколько побегов, но всех поймали, показали на фалангах, кто и откуда бежал, так зк сами готовы были кончить беглецов, за то, что им срока добавили и штрафниками сделали.

Послушав эти разговоры, Иван Петрович, тоже оставил мысль о побеге, которая, было мелькнула у него в голове за целый день работы без колючки и охраны с собаками. Там, в охране, тоже не дураки, видимо, сидят, если такая свобода для зк на местах работы, не то, что в лагере: и проволока в несколько рядов и постов охраны много у ворот и по углам на вышках и у администрации.

– Чудно как -то, – думал Иван Петрович по приезду в лагерь, – здесь охрана на каждом шагу, а на работе чуть ли не свобода: может это нарочно для провокации сделано: побежит зк у всех на виду, можно и подстрелить его, чтобы другим неповадно было – для охраны достижение и благодарность от начальства.

Когда они вернулись в лагерь столовая уже закрылась, но дежурный по фаланге у печки, с согласия старшего по колонне, взял на всех порции каши пшенной в тазик и раздал её припозднившимся зк. Поев, Иван Петрович, как и говорил ему прораб, отнёс наряд на выполненные работы в контору бухгалтерии. На этом первый его рабочий день закончился и, вернувшись на фалангу, он лёг и заснул спокойно, ускользающим сознанием думая о жене и детях.

На следующий день с утра занепогодило. Низкие быстрые тучи проносились, поливая землю, бараки и зк холодными струями позднего дождя из обрушившегося на Приамурье циклона, добравшегося из теплых южных стран до северных мест заключения людей, именуемых зк. Они и без этой холодной воды на их головы из осенних быстрых туч, испытывали лишения: физические и духовные и эта холодная вода на голову не взбадривала зк, а лишь прибивала ниже к лагерной земле не давая укрыться от непогоды, под каким-нибудь навесом или на фаланге.

Как и вчера, паровоз – кукушка подогнал вагоны, зк шестой колонны погрузились в вагоны, и под их крышей опять поехали к местам работы. Когда прибыли, дождь хлынул сплошным потоком, будто разверзлись хляби небесные, и над землей нависла угроза нового потопа, но уже без старикашки Ноя и не для всех тварей земных, а лишь для зк БамЛага.

Прораб понял, что толку от работы в проливной дождь не будет никакого и разрешил зк оставаться в вагонах, а сам в дождевике пошел осматривать площадку, чтобы решить, за сколько ясных дней можно выполнить порученные ему работы. По его расчетам получалось, что до зимы здесь не управиться заезжими колоннами зэков и необходимо обустроить здесь временный филиал БамЛага, как это делалось в других местах строительства Байкало-Амурской магистрали. Проще переселить зк, чем возить их каждый день за тридевять земель на работы.

С таким решением прораб пришел в будку станционного смотрителя, и там, присев за стол у печки – буржуйки, стал составлять записку начальнику БамЛага Френкелю об организации временного филиала у станции Архара, на период строительства вторых путей Транссиба, на 300-500 зэков, чтобы не возить их каждый день на работу. К записке он приложил сметы объемов и сроков работ по благоустройству лагеря и об объемах работ по строительству вторых путей, с обоснованием численности зк.

Подошло время обеда и зк поочередно выскакивали под дождь к полевой кухне, которая еле дымилась под проливным холодным дождем, и, получив свою порцию макарон, сваренных на бульоне из сушеных овощей: моркови и картошки, ныряли обратно под крышу вагона.

Дождь не прекращался, и к вечеру состав с зк, так и не приступивших к работе, отправился назад в лагерь, где промокшие до нитки зк попытались сушить свою одежду у печек – буржуек, раскалённых докрасна стараниями дежурного по фаланге. Ужин неработающим зк не полагался.

На следующее утро, получив по несколько ржаных сухарей вместо завтрака и запив их кипятком из титана, разогретого дежурным, который разливал кипяток в подставленные кружки, а воспитатель кидал туда каждому зк кусочек сахара или давал этот кусочек в руку. Позавтракав зк, снова под дождем, погрузились в вагоны и опять паровоз потянул состав с зк к месту работы, на полустанок. Дождь не прекращался и, прибыв на место, состав зк, как и накануне, простоял весь день на запасных путях так и не приступив к работе. Поздним вечером, промокшие до нитки по пути от места выгрузки до лагеря, зк шестой колонны возвратились в свои фаланги, чтобы просушиться и немного отогреться после холодного осеннего дождя.

– Лучше бы снег шёл и похолодало,– поделился Иван Петрович со своим товарищем по кабинке Михаилом Мироновым, отжимая рубашку и свитер и развешивая мокрую телогрейку на стенку барака, куда он вбил колышек между досками, вместо вешалки.

– По такой погоде запросто схватить воспаление и отмучиться на этом свете, но у меня семья жена и четверо детей, мне никак нельзя умереть здесь от простуды, продолжал он, меняя мокрые портянки, на сухие, которые извлёк из-под нар.

– Да, непогода разыгралась не на шутку, – поддержал разговор Миронов, тоже пытаясь избавить свою одежду от воды, стекавшей каплями с его телогрейки и неприятно холодившей мокрое тело, хотя в бараке было тепло и душно: две раскаленные буржуйки гоняли горячий воздух по бараку вверх и вдоль стен, где остывая, он возвращался по дощатому полу снова к буржуйкам, чтобы повторить это круговращение.

– Охранники, из местных, говорят, что такая погода может длиться неделю и больше: это осенние тайфуны пробиваются сюда с юга и изливаются дождем или снегом, – продолжал Миронов, снимая рубаху и отжимая её, по примеру Ивана Петровича, скручивая рубаху в тугой жгут, из которого вода струйками стекала на доски пола и сквозь щели уходила в землю.

– Скажи, Иван Петрович, как нам будут рассчитывать по работе эти дождливые дни: как рабочие или актированные по непогоде? Если, как рабочие, то ещё будем на голодном пайке сидеть, поскольку наряд не выполнили, и его надо будет отрабатывать потом, а если дни актируются по непогоде, то нашей вины в том нет, и вся колонна будет получать рабочий паек.

– Как дожди кончатся, я – табельщик, составлю акт и спишу эти дни как нерабочие, – ответил Иван Петрович, переодеваясь в сухую одежду, в которой был вчера, и которая подсохла за день в тепле барака расстеленная на нарах. – Я уже говорил с воспитателем, она сказала, что тоже подпишет акт, и я думаю, что мы останемся на рабочем пайке питания.

– Хорошо бы так, – вздохнул Миронов, тоже переодеваясь в сухое, – но надо, чтобы и прораб подписал этот акт, а наш прораб, по слухам, из бывших зэков, оставлен здесь на поселение и чтобы получить полную свободу гнётся перед начальством и требует от зэков полной выработки нормы каждый день. Вряд ли он простит нам эти дождливые дни и заставит их отрабатывать.

– Что бестолку гадать, давай лучше пить чай с сухарями, что нам выдали утром и на завтрак, и на ужин – у меня и сахарок ещё остался, а на заварку я нарвал ягод рябины, когда ходил в тайгу по нужде, – ответил Иван Петрович, доставая из телогрейки пару гроздей рябины, уже побитой морозом и оттого утратившей горечь и помягчевшей.

– Это дело хорошее – попить чайку на рябине, – оживился Миронов, – как бы цингу здесь не схлопотать на одной каше и макаронах. В сухих овощах ничего полезного нет и я уже встречал здесь в лагере цинготных, что пригнали с северов: смотреть на них: гнилых и беззубых и то оторопь берет, а уж если сам, не дай бог, заболеешь, то и совсем дело худо будет.

Они, молча, попили чаю с рябиной, размачивая в нём сухарь и, согревшись, скоро уснули под мерный стук дождя, по крыше барака.